Чтение 16–й страницы книги ~Тысяча и один день~

которым ощущал особую приязнь мой литературный однофамилец. Так и не удосужился
прочесть - отчего сей психический заскок? Можно предположить, что тот Гаев
хранил в шкафу сексатор, - тогда все становится понятно, обыкновенная
фетишизация сопутствующих сексу предметов.

В ожидании вызова экран беззвучно демонстрирует двадцатую серию старой
исторической эпопеи "Сердце Анастасии", посвященной окончательному становлению
человечества на Путь Обновления. На экране кадры центрального эпизода восстания
самцов: ревущая и воющая толпа звероподобных негодяев, сминая охрану, врывается
в здание Межпарламентской Ассамблеи Всемирной Конфедерации, грязные
коротконогие мужики тараканами разбегаются по коридорам, круша и ломая все, что
нельзя растащить, ловят, насилуют и садистски убивают несчастных женщин,
почему-либо не сумевших ускользнуть Вязким миром от стремительно катящегося
вала дикой вакханалии... Одновременно другие толпы, состоящие из узколобых
религиозных сепаратистов, громят повсюду храмы Первоматери, оскверняя алтари и
гоняясь за жрицами. Я видел эту серию. Через пять минут экранного времени
Анастасия Шмалько, тогда еще не председатель Ассамблеи, а всего лишь депутат от
Славянской Федерации, сама чудом вырвавшаяся из волосатых лап насильников,
окоротит растерявшихся, возьмет бразды, бросит в бой всех, кто попадет ей под
руку, вооружит наскоро созданные добровольческие женские батальоны и покажет
самцам их настоящее место. В следующей серии многочисленные, но неспособные к
телепортации инсургенты будут повсеместно разгромлены, и после жаркой борьбы с
тайными мужскими приспешницами в Ассамблее Анастасия займет пост председателя с
правом законодательной инициативы, каковым правом и воспользуется в полной мере
- на протяжении десятка серий. В тридцать первой, если не ошибаюсь, серии она
добьется принятия пакета законов, окончательно знаменующих становление на Путь:
отказ от традиционной семьи как инструмента угнетения женщины, лишение
зарвавшихся самцов ряда прав, в том числе права на соитие, раздельное
воспитание девочек и юных эксменов. Будет и неприятие нового, и саботаж, будут
и открытые мятежи, особенно в Азии и Африке. А в сороковой, последней серии
горячее сердце Анастасии Шмалько пробьет навылет пуля снайпера, злобного самца,
не смирившегося с тем, что отныне он - эксмен...

Пусть это неправда. Пусть на самом деле Анастасию Шмалько разорвала
пронесенной на теле бомбой самоубийца-одиночка, индуистка, у которой отняли
мужа. Ну и что?

Белая кошка, насытившись, мяукнув пару раз и убедившись, что никто не
почешет ей за ухом, теперь спит на коленях у хозяйки, свернувшись уютным
клубком. Моя пленница не шевелится. Не может быть, чтобы за это время у нее не
зачесалось что-нибудь или не затекли примотанные к подлокотникам руки, а поди ж
ты - не жалуется. Ну-ну, валяй дальше. Не то удивительно, что она меня
презирает - это как раз нормально, - а то, что она не попыталась вырваться,
когда я перехватывал ее, вылезая из машины, и не подняла крик. Для шока была,
пожалуй, чересчур спокойна. Нет, это не шок... Что же тогда - умная?..

Если да, то это значит только, что мои неприятности отодвигаются на
некоторый срок.

Стоп! А не кретин ли я?

Он самый. Ясно, что федеральная безопасность давно интересовалась
телепортирующим эксменом. Байки байками, а бдительность бдительностью, особенно
если персонаж расхожих легенд - угроза всему мировому порядку, пусть на первый
взгляд угроза вполне химерическая. Ясно, что в какой-то момент я попал под
подозрение и меня ненавязчиво пасли, не форсируя события раньше времени. Ясно
также, что явившаяся за мною холеная дама попросту спровоцировала меня - она НЕ
ЗНАЛА, кто стоит перед нею: искомый уникум или пустышка. И я сам - сам! -
сыграл ей на руку, поддавшись постыдной панике, нырнув в Вязкий мир прямо на ее
глазах... вместо того чтобы до конца изображать заурядного эксмена Тима
Молнию... никакая медицина меня не расколола бы... О идиот! Хотя... что я могу
знать о внутренних методах Департамента федеральной безопасности? Даже я
придумал бы, как заставить клиента очень-очень сильно ЗАХОТЕТЬ
телепортировать...

Как всегда, вслед за сделанной глупостью спешат оправдания. Вряд ли они
мне помогут.

Когда же мною заинтересовались?.. После того боя с Саблезубым? Или гораздо
раньше - после того как я телепортировал на виду у банды подвыпивших юниц из
тех, кого называют социально нестабильным контингентом? Всякий житель
эксменских кварталов знает, что в одиночку лучше с ними не встречаться: хорошо,
если только измордуют до кровавых соплей, а то ведь спустят с жертвы штаны и
раздавят тестикулы, дабы эксменской сволочи неповадно было походить на
производителя. Я видел результаты такой обработки - зрелище то еще. Да кто их
не видел!..

Ударить женщину, хотя бы и отбиваясь, - преступление, а звать полицию
почти бесполезно. Если патруль все же окажется поблизости и вмешается - бывают
чудеса, - или из-за ближайшего угла вывернет компания эксменов, готовая
вступиться за бедолагу, - юницы с хлопками исчезают в разные стороны,,
диффундируя сквозь стены. Поди догони. Да только три года назад я диффундировал
сам, не дожидаясь удара цепью. Неужели меня пасут еще с тех пор?..

Тогда почему за мной пришли только сейчас? Что изменилось, что заставило
их форсировать события, имея в активе лишь подозрение?

Конечно, меня должны были взять еще там, в комплексе. По правде говоря,
мои шансы уйти были ничтожны... а вот ушел. Выгадал несколько часов личной
свободы - а что дальше? Пробираться вон из цивилизации, в тайгу, в горы, в
малодоступные медвежьи углы, где, как говорят, еще живут натуральным хозяйством
крошечные патриархальные общины, не приемлющие Путь Обновления, отгородившиеся
от остального мира? Оттуда не выдадут - но ведь федералы, не поймав меня в
течение нескольких дней, методично и планомерно перетрясут все труднодоступные
убежища, на которые из-за их ничтожности власть пока не обращает внимания! И
сам не спасусь, и других подставлю. Нет уж, хватит подстав...

Да и не удастся мне туда добраться, не о чем и говорить.

Что же делать? Приди, Вероника, вразуми загнанного зверя... он без тебя с
ума сойдет. Приди и утешь, мне страшно.

Не идет. Может быть, разговор поможет успокоиться?

- Как тебя зовут? - вполголоса спрашиваю я пленницу, затем, спохватившись,
вынимаю вату из ее ушей и повторяю вопрос. Я почти уверен, что ответом мне
будет презрительное молчание, но, к своему удивлению, ошибаюсь.

- Не "тебя", убогий. "Вас".

- Тебе не стоит меня раздражать, - говорю я задумчиво. - Сейчас я твой
хозяин, а не наоборот... пусть ненадолго. Как ты уже слышала, я по природе не
убийца и не насильник, но не надо делать из этого далеко идущие выводы. Терять
мне нечего, а вот с тобой случилась неприятность. Если хочешь благополучно
выбраться из нее - не заставляй меня нервничать. Твое имя?

Запинка - и с натугой произнесенное:

- Иоланта.

- Так где же твоя подружка, Иоланта?

Молчание. Она и вправду умна, какой ей смысл отвечать на мои шпильки? В
спальне одна кровать, узкая и неудобная для лесбийских забав, домашние тапочки
- одни. Коробка из-под женского сексатора небрежно задвинута в угол. Только
глупый не поймет, что никакой подружки нет, эта блондинка занимает коттедж
одна. Более того, к ней нечасто ходят гости.

Одинокая. Пожалуй, ей под тридцать, а значит, по закону, она уже должна
иметь хотя бы одного ребенка. Разве что редчайший неизлечимый случай
бесплодия?.. Нет, вряд ли. Это нонсенс. Скорее всего ей не повезло: родила
мальчика и, естественно, сдала его в питомник. Или даже двух мальчиков. По тому
же закону, коррекция пола будущего плода при искусственном осеменении
производится лишь после трех неудачных попыток, завершившихся вынашиванием и
рождением эксменов...

Ну да. Илоты совершенно необходимы, пусть и отвратительны большинству
людей. Они грубы и невежественны, склонны к мужеложству и многим иным порокам,
от них дурно пахнет, они всегда готовы на пакость и предательство, им нельзя
доверять. Нечего и говорить о том, что им неведомы тончайшие движения
человеческой души, сравнимой с едва заметным дуновением утреннего ветерка или
игрой световых пятен на опавшей листве, те движения души, что рождают
художников и поэтов, - нет, этого им не постичь никогда. Илоты годятся лишь для
выполнения грубой, грязной, скучной работы, и, к сожалению, лучшие из них
необходимы как доноры семени, чтобы потомство рождалось здоровым. Увы,
абсолютное совершенство недостижимо: животные атавизмы в психике некоторых
настоящих людей, не всегда успешно корректирующиеся воспитанием, до сих пор
приводят к извращениям в половом поведении: от натужно допустимых -
пользоваться сексатором в виде механического самца до однозначно караемых -
вступать в связь с эксменом, преступно возвышая его до ранга мужчины и опуская
человека на уровень самки.

Судя по задвинутой в угол коробке, моя пленница пользуется сексатором
наипростейшей модели. Я даже готов поручиться, что у нее отведены на секс
специальные часы, как на гимнастику, - почему бы нет? Это характеризует ее с
самой лучшей стороны. Что может быть достойнее, чем деловито отдать дань
природе ради душевного спокойствия и здоровья, не возводя удовлетворение
примитивных потребностей в ранг цели жизни?

Почему-то мне кажется, что ЭТА легко отдала своих детей, не позволив
атавистическим материнским инстинктам взять верх над разумом. Быть настоящим
человеком не так-то просто, хотя это умение воспитывается с детства и всячески
культивируется. Иоланта справилась. Человек может растить и воспитывать только
человека, не эксмена. Настоящий человек не сумеет воспитать настоящего раба. Та
далекая женщина, от которой исходили доброта и тепло, - моя мать - сильно
рисковала собой и мною, попытавшись скрыть сына от общества. Будь я постарше,
меня, вероятно, ликвидировали бы как принципиально неисправимого, как ненужный
уродливый бугор на снивелированной и отшлифованной плоскости...

А на стенах комнаты - акварельки в простеньких рамках и даже вовсе без
рамок, на кнопках. Пейзажики. Лес. Солнечная лужайка. Дождь над морским
заливом. Я не знаток живописи, но, по-моему, исполнено посредственно. Так и
должно быть: по статистике, половина людей занимается каким-либо искусством, а
природа скупа на раздачу талантов, слабо ей вдохнуть искру аж в шесть
миллиардов человек.

- Где ты служишь? - продолжаю я допрос пленницы. Не исключено, что она