узел ленты под тяжелым пучком волос на затылке. Черные их волны
рассыпались по плечам и спине. Словно бы в ответ Эгесихора выпустила на
свободу свои золотые пряди, и Эоситей восхищенно хлопнул себя по бедрам.
надо быть вместе.
проезда в Египет. У меня не так много серебра, как сплетничают в Афинах.
Мой дом там стоил немало.
давно говорила тебе...
Пеласгикон в Акрополе. Ну, пойдем выше по течению. Я вижу там ивовую рощу.
смертоносным богиням - Гекате, Гере, Цирцее и Персефоне. Ивы играли
немалую роль в колдовских, в лунные ночи, обрядах Богини-Матери.
быстрых светлых струях, как бы отгородивших занавесью глубокую заводь.
Таис, закрутив натуго волосы, поплыла к другому берегу, оставив позади
хуже плававшую и осторожную на воде подругу. Белые водяные лилии -
ненюфары сплошь покрыли своими листьями глубокий омут под берегом, весь
залитый полуденным солнцем. Таис с детства любила заросли ненюфар:
казалось, в темной и глубокой воде они скрывали какую-то тайну - или
обиталище прекрасных нимф реки, или утонченную драгоценную вазу, или
сверкающий перламутр раковины. Таис быстро научилась нырять. Как ей
нравилось уходить вглубь, под кувшинки, и любоваться солнечными
столбиками, просекающими сумрачную воду! И вынырнуть вдруг на
ослепительный зной среди плавающей зелени и цветов, над которыми вьются
радужнокрылые стрекозы!..
ослизлый корявый ствол на дне, она стала на него, широко раскинув руки
поверх листвы и озираясь вокруг. Было тихо. Только журчанье струй по
камешкам и ветвям нарушало знойную тишину боэдромиона - последнего месяца
лета. В подмыве берега чернели гнезда щурков. Красивые, зеленые с золотом,
птицы уже давно вывели птенцов и научили их летать. Остроносые нарядные и
быстрые щурки сидели в ряд на сухой ветке, греясь на солнце после ночной
прохлады. "Скоро, совсем скоро они улетят на юг, в Либию, откуда
появляются каждый год, - подумала Таис, - а еще раньше поплыву туда я".
Она оглянулась на тихую, горящую в солнце заводь, железно-зеленую листву
старых ив и заметила двух гальцион-зимородков. Они мелькали ярко-синей
пестрядью своих коротких крыльев над сломанным деревом. В детстве Таис
жила на небольшой реке. Милые воспоминания подступили к ней, пробежали
грустной радостью и умчались вдаль. Светлый и горький опыт жизни! Она
узнала необ(r)ятное море, его власть и мощь, так же как и людское море
жизни. Но оно не страшило молодую гетеру. Полная сил и уверенности в себе,
она стремилась дальше в Египет, всегда бывший для эллинов страной мудрости
и тайны...
свои ветви-руки с противоположных берегов, она не сразу нашла Эгесихору.
Спартанка удобно устроилась над водой на толстом изгибе ствола, распустив,
свои великолепные волосы по обе стороны дерева, подобно покрывалу
золотистого шелка. Ее белая кожа, оберегаемая от загара, отливала
молочно-опаловым блеском, свойственным только истинным хризеидам,
золотоволосым. Таис, смуглая наперекор аттической моде, выбралась на
дерево и в тени, с иссиня-черными волосами критянки, показалась сожженной
солнцем жительницей южных стран.
хищника, Таис угрожающе подбиралась к ступням подруги.
удержалась на стволе и сразу полетела в воду. Эгесихора тоже скатилась с
дерева и с негодующим воплем: - Волосы! Напрасно сушила! - окунулась с
головой в глубокий омут.
друг другу косы.
грусти. Как бы ни манили далекие страны, надолго покидать родину всегда
печально. И афинянка спросила у подруги:
промедления?
напомнила спартанке о древнем обычае афинян. Каждый изгнанник или беглец
мог причалить на корабле к берегу около. Пирея, где находился колодец, и с
борта корабля оправдываться перед судом в возведенных на него обвинениях.
Место считалось священным, и, даже если изгнанник признавался виновным,
ему не грозила погоня, пока он был на своем корабле.
вероломны за последние века, после Перикла, - ответила Эгесихора, -
впрочем, я не собираюсь возвращаться. И тебе нечего бояться - мои
спартанцы довезут до самого места...
оправдались. Эоситей позволил, не без участия Эгесихоры, ей взять всех
слуг и обещал доставить не до Навкратиса, а прямо до Мемфиса, где в бывшем
тирском стратопедоне - военном лагере - должен был разместиться отряд
спартанских наемников.
фтинонтос - девятый день убывающего боэдромиона, когда корабль стратега и
наварха Эоситея вплотную подошел к берегам Крита. Они плыли, не заходя на
Китеру, прямиком по Ионическому морю, пользуясь последними неделями
предосеннего затишья и стойким западным ветром. Лакедемонцы всегда были
отличными мореходами, а вид их судов внушал ужас всем пиратам Критского
моря, сколько бы их ни было. Корабли прошли близ западной оконечности
Крита, обогнули Холодный мыс, иначе Бараний лоб, на юго-западе острова,
где в дремучих лесах, по преданиям, еще обитали древние демоны. Леса
покрывали весь остров, казалось, состоящий из одних гор, почти черных
вдали и светлых, белеющих обрывами известняков у побережья.
ветрам Срединный залив. Над ним расположились сразу три древних города, и
среди них самый старый, не уступающий Кноссу - Фест, чье основание тонет
во тьме прошедших времен. Перед тем, как идти к Прекрасным Гаваням, где
надлежало запастись водой для долгого перехода к Египту, корабли причалили
у Маталы. Здесь они должны были пробыть несколько дней.
спускались к воде, разделенные серповидными вырезами светлых бухт,
сверкающих на солнце пеной наката и колеблющимися зеркалами прозрачной
воды. Сияющая синева открытого моря у берегов Крита превращалась в
лиловую, а ближе к берегу в зеленую кайму, с упорным равнодушием моря
плескавшуюся на источенные черными ямами и пещерками белые известняки.
невообразимой древности. Неохватные тысячелетние оливковые деревья выросли
из расселин разбитых землетрясениями фундаментов и лестниц, из исполинских
камней. Мощные, расширявшиеся кверху колонны еще подпирали портики и
лоджии; угрюмо и грозно чернели входы в давно покинутые дворцы. Платаны и
кипарисы, поднявшиеся высоко, затеняли остатки стен, где из-под обрушенных
обломков, там, где уцелевшие перекрытия защищали внутренние росписи,
проступали человеческие фигуры в красках ярких и нежных.
влечению, взбежала на уцелевшие ступени верхней площадки. Там, в кольце
растрескавшихся колонн, местами сохранивших темные пятна, - следы
пожарища, под уложенными ступенчатыми плитами кровли оказался круглый
бассейн. Великолепно притесанные глыбы мрамора с зелеными прожилками
слагали верхнее кольцо глубокого водоема. Вода просачивалась через
пористый известняк, заградивший выход источника, фильтруясь, приобретала
особенную прозрачность и стекала по отводной трубе, поддерживавшей
постоянный уровень водоема уже в течение многих столетий. Яркая синева
неба через центральное отверстие кровли высвечивала голубизной священную
воду. Бассейн предназначался для ритуальных омовений жрецов и жриц, перед
тем, как приблизиться к изображениям грозных божеств - Великой Матери и
Потрясателя Земли (Посейдона), погубившего критское царство и великий
народ.
аромат целебных трав и масел, которыми некогда славился Крит. Стены
водоема впитали навсегда аромат священных омовений, совершавшихся здесь
тысячелетиями... Таис вдруг сбросила одежду и погрузилась в чуть слышно
журчавшую воду, как бы прикоснувшись к чувствам своих далеких предков.
Встревоженный зов Эгесихоры вернул ее к действительности.
величественными развалинами непонятного и неизвестного назначения. Таис
оделась и поспешила навстречу подруге.
одежде, с развевавшимися крупными завитками черных волос, и поманила к
себе спутников.
брови, прямой нос, немного длинный и не с такой высокой переносицей, как у
эллинов, особая форма рта, соединившая чувственность с детским очерком
короткой верхней губы, чуть выступающая нижняя часть лица...
Контровский Владимир
Махров Алексей
Березин Федор
Корнев Павел
Жюль Верн
Суворов Виктор