местность имела здесь другой рельеф. Но дорога протянулась впереди
совершенно прямой линией, сжатая с обеих сторон лесом и, наверное, очень
хорошо смотрелась через оптику прицелов. И сама дорога, и все, что на ней
было.
только первый. Наводчику не нужно даже менять установку, достаточно
неподвижного заградогня.
разрыв. Его швырнуло в сторону, поволокло боком, однако осколки никого не
задели. Швец сумел выровнять руль, еще прибавил газу и, высмотрев справа
какой-то просвет, на полной скорости проломился через кусты и скрылся за
деревьями.
везло и дальше.
не мог.
дороге. Позади появился второй танк, теперь они били по броневику из двух
стволов, и все-таки никак не могли попасть. Или Воронцова хранила всегда
благосклонная к нему фортуна, или Наташа с форзейлями вовремя отклоняли
траектории снарядов. Скорее всего - без мистики - и калибр танковых пушек
был маловат, тридцать семь миллиметров всего, и требовалось обязательно
прямое попадание и наводчики у немцев не слишком здорово умели стрелять по
малоразмерной движущейся цели.
Воронцов, вдавив педаль акселератора до пола, бросал броневик от одной
обочины к другой, каждую секунду ожидая последней, смертельной вспышки
перед глазами, или сокрушительного удара сзади, которого и почувствовать
не успеет.
сразу, наводчики путали разрывы и не могли корректировать установки
прицелов. Из одного ствола они бы попали быстрее.
не задумываясь, вывернул руль. Броневик подбросило так, что Дмитрий чуть
не выпал в открытую дверцу, под днищем заскрипело и заскрежетало. Воронцов
с ужасом представил, что сейчас оторвется кардан или камнями пропорет
картер. Он, не щадя шестеренок, переключил передачу с третьей на первую.
Трясясь и подпрыгивая, ломая колесами валежник, возмущенно рыча мотором,
броневик вынес его из-под огня.
заболоченный ручей и оглянулся. Лес позади стоял стеной, и было даже
непонятно, как он сумел через него проехать.
мокрый, и сердце колотилось так, будто не ехал он, а толкал двухтонную
машину перед собой.
радиатора. Столбом ударил перегретый пар. Теперь нужно ждать минут
двадцать, пока двигатель чуть остынет, залить свежую воду и только потом
ехать дальше.
пулеметные трассы еще секли верхушки деревьев, но все это было уже далеко
и Воронцова словно не касалось. Сюда немцы соваться не рискнут, да и не
нужно им это. Не то время, чтобы за каждым русским солдатом поодиночке
гоняться.
золотисто-зеленым, из глубины леса потянуло прохладой и сыростью,
неожиданно громко вдруг заквакали лягушки в ручье.
платком окровавленные пальцы. Захлопнув дверцу. Осторожно тронул машину.
Судя по пунктирной линии на карте, тропа должна вывести почти точно на
место.
раз умылся в ручье, сжевал пару бутербродов, запил остатками остывающего
кофе из термоса и - услышал зуммер оформленного под ручные часы прибора.
Значит, вот как раз сейчас и открылся контейнер.
грейдером. Километров через восемь дорога пересекала мелкую прозрачную
речку. Тут все к произошло.
брода.
обыкновенным для такого случая имуществом - узлами, одеялами, вспоротыми
мешками с мукой и картошкой, вмятым в землю самоваром.
на холщовой скатерке нарезанные куски хлеба, несколько луковиц, деревянные
ложки, нож, небольшой шматок желтоватого сала.
старик в расстегнутом суконном бушлате.
застала смерть, лежали по равные стороны костра.
когда он уже почти успел скрыться в плотно окружавших поляну кустах. Левой
вытянутой рукой он вцепился в траву, рядом с правой валялся вспоротый
ножом или штыком, потрескавшийся, очень старый кожаный саквояж с медными
застежками. В нем, очевидно, и хранился контейнер.
окурка вторую. Он уже начал привыкать к виду внезапно убитых людей, но все
равно было тяжело. Тем более, что сейчас присоединялся и личный фактор.
Многовато всего выпало ему за последние сутки.
поляны.
как их еще назвать? Ассистенты, послушники, младшие жрецы?
Могло бы получиться по-другому? Нет, вряд ли. Они меня просто не стали бы
слушать. И от немцев я бы их не защитил. Ручной пулемет и картонный
броневик против танков..."
контейнер, он просто не смог бы обнаружить этих людей, даже находясь рядом
с ними.
ничего общего с тем бравым есаулом, что он видел на фотографии. Дело не в
разнице возрастов, это был совершенно другой человек, и значит, деда
своего он не увидел даже мертвым.
беспомощными жертвами. Они попытались оказать вооруженное сопротивление,
несмотря на внезапность нападения. В подвернутой под грудь руке старик
сжимал вытертый до белизны офицерский нагая. Дмитрий осторожно разжал
пальцы худой, еще теплой руки. В барабане остался всего один патрон, а из
ствола ощутимо тянуло сгоревшим порохом.
при падении обрез трехлинейной винтовки. Ив него был сделан всего один
выстрел, но и понятно - на бегу, с саквояжем в другой руке затвора не
передернешь...
по ним, немцев было немного. Танкетка или легкий танк с узкими гусеницами,
несколько мотоциклов. Обнаружили беженцев на привале, решили допросить или
обыскать, а те вдруг открыли огонь... Хотя могло быть по-другому. Но в
любом случае саквояж привлек их внимание. Расстреляв людей, немцы
выпотрошили его, надеясь обнаружить нечто важное. Или ценное. Контейнер
показался им заслуживающим внимания. Они забрали его и отправились дальше.
И сейчас находятся совсем недалеко, вон как разгорелся индикатор, и
стрелка даже не вздрагивает, показывая направление.
старика, увидел под расстегнутым воротом рубахи золотой нательный крест.
Не простой, значит, крестьянин, действительно, скорее всего из
казаков-офицеров.
накрест. На гладком белом затесе написал химическим карандашом: "5
неизвестных казаков". Подумал и прибавил через черточку: "запорожцев".
Помолчал и надел фуражку.
предполагаемых предков.
На здешних разъезженных колеях мотор гудит слишком громко. Он взял
автомат, сумку с запасными дисками и другую, с гранатами. План действий он
себе составил почти безупречный. Если только опять не случится
непредвиденного Слишком много его уже случалось. Или так всегда на войне?
голову, Дмитрий не нашел бы, что сказать. Такие вещи, очевидно, просто
невозможно выразить однозначно. Все сказанное было бы правдой, и
одновременно так же далеко от нее, как и прямая ложь. Совсем, как у
Тютчева в известном стихотворении.