спокойна. Инстинкт самосохранения. Если бы Гур не откликнулся, я оказа-
лась бы безоружной.
Гур, наконец, пришел как ни в чем не бывало, будто мы лишь вчера расста-
лись, я приняла правила игры.
играет. И он знал, что играю я. Мы оба, перестав быть бетянами, играли в
бетян. Как те, с Земли-альфа. Никаких чувств, никакой зависимости друг
от друга. Каждый в своей скорлупе, каждый сам по себе.
легко, спокойно и пусто. Мы снова занимались лишь Землей-альфа.
какого-то прибора. Он смотрел на меня и не знал, что я его вижу. В нем
будто что-то распахнулось, прежде наглухо запертое, а теперь открытое,
обращенное ко мне. Он перестал для меня быть бетянином. И хотя я понима-
ла, что это происходит в нереальности, по ту сторону зеркала, что Гур
воображает, будто наедине с собой, я не могла оторваться и, как заворо-
женная, увязалась за ним в эту нереальность и тоже ответила ему взгля-
дом, каким посмотрела бы на него наедине с собой.
нереальность была слишком хороша.
сопротивлялась, но я ее скрутила. Преодолеть себя, рискнуть. Преодолеть
спокойствие. Еще хотя бы несколько мгновений...
бы переводя в реальность то, что произошло между нами. Выдержать, риск-
нуть. И вот уже зеркала нет, его руки у меня на плечах. Лицо в лицо,
глаза в глаза. Я - ТЫ. ТЫ. ТЫ. "Не может быть", - подумала я, закрывая
глаза. И все-таки это было - иллюзия, что я не одна. Всего несколько се-
кунд, но ради них... Страдания ради иллюзии? Пусть.
амских близнецов, связанных одним кровообращением. Каждое неосторожное
движение будет причинять боль другому. Все, как у них.
спросил. Как я бы не удивилась, если бы он назвал меня Ингрид. Все пре-
дыдущее было чудом. Всего лишь пара небольших чудес в придачу.
действительно пришел и молча сел на край тахты, не решаясь ко мне при-
коснуться. Я подумала, что этого, в сущности, могло бы и не быть. Визит
Риты, мой последний эксперимент, все, что произошло потом... Цепь слу-
чайностей. Я ушла бы из жизни, и ничего бы не было. Ни этой сырой, похо-
жей на дно колодца комнаты, ни жужжания кондиционера, ни Эрла Стоуна, не
решающегося ко мне прикоснуться, ни нашего молчания.
вее, чем Ингрид Кейн в те годы, и Эрл Стоун пришел ко мне и сидел рядом,
не решаясь ко мне прикоснуться...
нет. Почему их слова значат так мало? Спасибо за чашку кофе. Спасибо за
жизнь.
подружкой. Но когда ею стала Ингрид Кейн и умирала в его руках, когда
это произошло и его лицо в моих ладонях снова стало реальностью, лицом
Эрла Стоуна, я услышала:
ты?
бы быть моим внуком.
разделяет. Я остаюсь Ингрид Кейн, вещью в себе, я не могу открыться ему
полностью. В чем-то я боюсь его. Потому что я женщина, а он мужчина. В
чем-то мы всегда останемся тайной друг для друга. И на Земле-альфа тоже
было так.
тепло, все лучшее во мне - ему.
бой часть меня. И чем больше я в него вкладывала, тем сильнее привязыва-
лась к нему. Тем больше любила.
продолжать жить без него. Для себя ничего не осталось. Она сгорела
совсем, ей было двадцать. А может, это действительно прекрасно -
сгореть дотла?
сейф, надежно запертый изнутри, куда никому нет доступа. Даже Эрлу Стоу-
ну.
не по силам было то, что они называли СЧАСТЬЕМ.
поющая струна, которая вот-вот оборвется. Оно абсолют, оно "слишком",
чтобы его можно было вынести долгое время.
что в настоящем раю.
все мое прошлое я бы отдала за полчаса с Эрлом. Даже когда мы играли в
бетян, даже когда было плохо. Когда его взгляд вдруг останавливался на
мне в мучительном недоумении:
Николь. Он сомневался в очевидном, сомневался в самом себе. Вопрос был
слишком интимен, все равно что признаться в потере рассудка.
оставалась одна. Нам обоим было плохо в такие минуты. Но уже эта схо-
жесть состояний вновь сближала нас, уже это казалось чудом.
лась узнать. Эта его тайна как бы компенсировала мою. Так было легче
удирать от его мучительного: "Кто ты, Николь?"
Возможно. Спасительная жертва. У них тоже так было.
ность тяготила его самого едва ли не больше, чем меня. Он был человеком
абсолюта. Отдать все. Дотла. В этом отношении он походил на Риту. Или
просто они оба были молоды? Почему Эрл не полюбил ее?..
Ингрид. Кто из нас умирает в твоих руках?
все-таки я с тобой остаюсь Ингрид? Ты разжимаешь руки. Опять тот взгляд:
"Кто ты, Николь?"
двери с бесшумной грацией зверя из семейства кошачьих. Стараешься не
разбудить меня, хотя знаешь, что я не сплю.
сутки, а я уже жду.
знать, что я ненастоящая. Я не могу, Эрл!
пустяковое событие - у меня выпала пломба. Возможно, об этом и упоминать
бы не стоило, если бы... У Риты не было запломбированных зубов!
дую клетку ее тела - от пальцев ног до пепельных, с зеленоватым отливом
волос.
бы, обнаружила справа вверху маленькое аккуратное углубление, несомнен-
но, искусственного происхождения, и вспомнила, что, когда накануне грыз-
ла орехи, мне действительно показалось, будто выскочила пломба. Может,
приборы ошиблись?
ломбировать вполне здоровый зуб? Сомнительно. Или... Или я не Рита? За-
бавно. Или...
таралась выбросить из головы это происшествие. Кто я? - не все ли равно.
Я замечала, что даже для Эрла Стоуна этот вопрос постепенно теряет былую
остроту.
зывали ЛЮБОВЬЮ.
надлежало нам. Шекспир, Гете, Достоевский, Толстой, Бетховен, Чайковс-
кий, Моцарт... Все, что они называли КРАСОТОЙ, ПРЕКРАСНЫМ.
и радовалась этому и чего-то боялась. Я знала, что он принял решение