одну ночь на побережье возникли три свежих оройхона, и следовательно, один
из старых стал сухим - в стране появилась дополнительная пригодная к жизни
земля. Никогда прежде такого не случалось. Даже во времена древних илбэчей
не появлялось три оройхона в один день. Служители передавали друг другу
новости - одна невероятней другой, цэрэги и баргэды всех рангов были
подняты по тревоге. Приказ требовал изловить илбэча и доставить его в
совет старейшин. Энжин этого не знал, но многолетняя привычка заставила
его затихнуть и постараться стать незаметным.
объявиться. Оно заставило Энжина еще ниже пригнуть голову. Он уже
раскаивался в сделанном и не понимал, как ему удалось такое. Сомневался
даже, было ли это с ним в действительности. Верил в былое лишь когда
проснувшись среди ночи, понимал, что Сай тоже не спит, а забившись в угол
палатки, обхватив колени руками и прижавшись к ним подбородком беззвучно
цедит сквозь сжатые зубы проклятия умершей сопернице. Подобные сцены
вызывали тягостное чувство неуместности. Вины перед Сай Энжин больше не
испытывал, ненависти - тоже.
Появился новый район, часть людей с обжитых оройхонов власти отправили
туда, и остальным пришлось больше работать. А легче не стало - также они
вставали по хриплому сигналу трубача, съедали ту же миску каши, шли на ту
же работу. Так зачем было все? И было ли?
В бороду, которую он бросил брить, вплелись белые нити, давно не снилось
по ночам пламя, не тревожило слово "илбэч", и лишь видение далайна и
запрокинутое лицо Атай преследовали его. Но он по-прежнему был на хорошем
счету у баргэда, и когда ему исполнилось три с половиной дюжины лет, его
произвели в охраняющие. Это означало, что теперь он будет не просто стоять
с палкой на краю мокрого оройхона, а нести службу на границе. Длинные
полосы мертвых оройхонов отделяли древнюю землю старейшин от более новых
земель - государства вана и страны добрых братьев. Порядка в тех краях
было куда меньше, но зато илбэчи в те эпохи, когда они появлялись,
чувствовали там себя вольготней, и потому сопредельные страны были
обширней и сильней воинской силой. Впрочем, нападать через мертвые земли,
где пяток цэрэгов мог сдерживать целую армию, было делом безумным, и
потому пограничные гарнизоны оказывались невелики и состояли в основном из
стрелков при ухэрах. Но теперь, пока власти не забыли ночного потрясения и
не могли быть уверены, что илбэч не прячется где-то, пытаясь бежать к
противнику, караулы были усилены за счет немолодых и многократно
проверенных служителей. Оказался среди них и Энжин.
измениться за прошедшие годы. Так же сгущался над ним туман, так же
двигались ленивые бугры, размазывались о берег, с небрежной щедростью
убивая своих же обитателей. Далайн был вечен и не помнил ничего. Но зато
помнил, вернее, заново вспомнил Энжин. В первую же ночь он сбежал, ушел по
полосе пограничных оройхонов, не гадая, сможет ли дойти, и как встретит
его земля вана. О Сай он, уходя, не думал, да и потом не вспоминал.
Любовь, когда-то связывавшая их, давно умерла. Любовь вообще плохо
уживается с непримиримостью и ложью. Все остальное ей дозволено.
полуживой Энжин встретил на краю далайна. Близкие авары душили низко
стелющимся лиловым дымом, мокрая губка не спасала от ядовитых миазмов, да
и вода у Энжина кончалась. Он знал, что надо, пока ноги послушны, уходить
отсюда, но сильнее жажды жить в воспаленном мозгу засели две мысли: вот
он, далайн, и рядом нет никого, кто мог бы помешать свести с ним счеты; и
другая, более страшная - а вдруг все, что было тогда, много лет назад,
лишь привиделось ему, и теперь он никто, и ничего не может?
сломя голову, качнулся к далайну, поднял руки, шепча проклятия, словно Сай
в ночные часы, и начал творить оройхон. Этот оройхон - нелепый и
бесполезный квадрат суши торчит ровно на полпути между землей старейшин и
страной вана. Там никто не живет, потому что выжить там невозможно, но все
же теперь пройти с одного берега на другой стало проще. В тех редких
случаях, когда старейшины соглашаются в обмен на жемчуг и сухой харвах
продать вану искристый кремень, баргэды встречаются здесь с посланцами
вана. Поэтому необитаемый оройхон называется Торговым.
даже не ступив на новый оройхон, впервые за много лет засмеялся и пошел
дальше.
таинственно исчезнувшего илбэча, поэтому Энжин сумел пробраться мимо
поста, где скучали доблестные цэрэги, и войти на землю вана.
перенаселена. Когда Энжин попытался войти на сухой оройхон и напиться
воды, его жестоко избили и вышвырнули обратно. Пришлось привыкать к чавге,
которую прежде он ел только во время торжественных богослужений. Одно дело
вкушать кисловатый чуть пованивающий нойтом комочек раз в месяц под пение
собравшихся вокруг суурь-тэсэга служителей, совсем другое - питаться
чавгой постоянно.
три изуродованных и неясно почему еще дышащих женщины. Спасительницы
немедленно и дружно объявили себя законными супругами Энжина. Очевидно и
здесь, где само существование было понятием относительным, устойчивое
семейное положение что-то значило.
вана. Мокрые оройхоны были единственным местом, где можно было
передвигаться. По поребрикам между сухими оройхонами были проложены ровные
тропы, существовали и дорожки внутри оройхонов, но ходить по ним, если ты
не цэрэг, было рискованно. На полях работали не безразличные ко всему на
свете служители, гнущие спину за миску каши, а хозяева, готовые перервать
горло всякому, посягнувшему на их сокровище. Впрочем, из-за невероятной
скученности далеко не все земледельцы могли позволить себе даже ту
нищенскую жизнь, которой наслаждались рабы Ёроол-Гуя в земле старейшин.
Ни о какой душевной или физической близости жены и не помышляли, просто
вместе было легче выжить. Женщины копали чавгу, скребли харвах, по
возможности подворовывали на сухих оройхонах, Энжин с редкостным
безразличием к опасности разгребал завалы зверья на самом краю оройхона,
добывал кожу, липкую чешую, морской волос, рыбью кость - все, что обычно
достается людям лишь во время мягмара. Ведь кроме Ёроол-Гуя, грозящего
всему оройхону, существует еще и уулгуй, опустошающий прибрежную кромку и
встречающийся куда чаще своего старшего брата.
и глухим воротом жанч - единственную одежду, в которой можно более или
менее безопасно работать на мокром оройхоне. "Приоделись" и жены.
Странный, противоестественный союз, почему-то называвшийся семьей, начинал
оправдывать свое существование. Постепенно Энжин научился многим
премудростям нечеловеческого житья. Он узнал, как правильно выбирать место
для ночлега и расстилать кожу, заменяющую постель, чтобы не залило ночью
нойтом. Он мог вымыться соком одной чавги, а оставшейся в кулаке выжимкой
исхитрялся еще и почистить жанч. Научился ценить жирха и привык есть его
сырым. Главным в этом искусстве было как можно быстрее глотать куски, а
потом сдержать отрыжку - иначе могло стошнить даже самого бывалого едока.
долго задерживаться на одном месте не удавалось. Энжин со своими женщинами
постепенно откочевывал все дальше на запад, пока не достиг края земли.
Здесь он снова увидел мертвые болота. Тут было два таких оройхона,
дымивших на всю округу и избегаемых даже изгоями.
от нее прибрежные завалы всего богаче, но не подумав, как он будет
работать там, где впору только не умереть. Виденное лишь однажды, но
насмерть врезавшееся в память зрелище пробудило в душе и остальное, что
Энжин предпочитал не вспоминать, опасаясь за рассудок и не замечая, что в
том и состоит уже много лет его тихое помешательство. Но сейчас ядовитый
дым, одурманивший голову, снял запрет, горящие поблизости авары помогли
превратиться в пламя, и Энжин, забыв, зачем он сюда пришел, за два часа
сотворил свой первый оройхон в стране вана.
семья, его встретил невиданный переполох. Немудрящий скарб был увязан,
словно женщины приготовились к немедленному бегству и ожидали только
появления Энжина. Однако, впервые среди жен не оказалось согласия. Наминай
требовала идти на восток, где образовалась сухая приграничная полоса -
захватывать удачное место. Глуповатая Эрхаай полагала, что следует спешить
к новому оройхону, который, конечно же, в ближайшие дни станет сухим. Что
касается Курингай, то она хотела бежать как можно скорее и от сухой
полосы, где несомненно начнется всеобщая драка, и вообще из этих мест.
Энжин, как обычно, своего мнения не имел, и никак не решил спора готового
перейти в потасовку. Жены напрасно взывали к главе семьи, он сидел
безразличный или начинал говорить на темы, никак не связанные с
предстоящим решением. Лишь когда он случайно упомянул, что разбуженный
Ёроол-Гуй несомненно вот-вот будет здесь, споры прекратились, и все
поспешили на подаренную провидением сухую полосу.
громоздились возле бывшего побережья кучи тлеющей мерзости. Но уже не так
остро бил в ноздри запах, и было ясно, что еще день-два - все лишнее
выгорит и на высохшей земле можно будет ставить палатку.
совсем недалеко от сухих оройхонов и приготовились защищать свои владения
от всех чужаков, какие только могли появиться. Энжин продолжал пребывать в
прострации. На самом деле в нем шла мучительная работа. Он осознал
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Посняков Андрей
Браун Дэн
Круз Андрей
Лондон Джек