поверил... Ей я сказал:
будь осторожна!
и правда дом, где я родился, и эта старуха - моя родная мать. Будто
Суил... будто я и правда ей дорог. Неужели я их нашел лишь затем, чтоб
сейчас потерять? Было очень горько так думать, но в этой горечи пряталась
радость. Непонятная радость и сумрачная надежда, словно жизнь моя обрела
вдруг новую цену, потому что на этот раз мне есть, что терять.
Ирсала, шедшего впереди. Третьего я не видел, слышал только скрип снега;
иногда мне казалось, что он там, позади, не один. Зачем? Я все равно не
сбегу. У них в руках Синар и Суил.
нетронутому снегу и встали перед чем-то огромным, бесформенным, черней
темноты.
которых я едва не слетел. Мы сворачивали, спускались, поднимались, это был
целый город, я измучился и отупел до того, что совсем перестал бояться.
Ирсал снял с меня повязку. Я открыл глаза и сразу закрыл, ослепленный
внезапным светом. Постоял так мгновение и оглянулся.
сырость намекает, что мы сейчас под землей. Декорация из романов Кэсса, не
хватает лишь привидений.
освещенного круга, в промежутке между светом и тьмой, сидят какие-то люди.
Я не мог разобрать, сколько их там, но это было неважно. Просто я стоял на
свету, а они глядели из темноты, и я был одиноким и беззащитным.
совсем небольшой - тоже рос и густел во мне.
совсем как в ночных кошмарах, когда что-то грозное, без лица ползет на
тебя, а ты не можешь ни крикнуть, ни шевельнуться. Кажется, миг - и я
упаду на пол и поползу в темноту.
мной - вдруг представилась мне так ясно, что стало смешно. Ну уж нет,
ребята! Обойдемся.
осведомился из темноты хорошо поставленный голос.
Гаже труса только лежалый труп.
врагами господа нашего.
чистый страх перед богом, ибо угодно ему должно быть дело наше, и всякий
грех, могущий замарать его в глазах господних, должно искоренить в людях
наших. Согласен ли ты по доброй воле и с открытым сердцем предстать перед
судом братским и принять без гнева приговор его?
тебя в руки Церкви.
Извечное удивление интеллигента, когда жизнь вдруг дает под дых. И
вспомнилось вдруг не к месту, но очень ясно, как меня избивали в первый
раз. Уже во второй арест, в первый - морили голодом и гноили в карцере, но
не били.
ногой в живот. Я мешком свалился со стула, и они с конвоиром взялись за
меня, но пока я не ушел в темноту, пока я еще чувствовал что-то, во мне
стояло удивление: это возможно? Это меня, цивилизованного человека, в
самом центре цивилизованного Квайра, как мяч, цивилизованные на вид люди?
обратился, потому что гибель грозит многим людям, а потом и всему Квайру.
Если такова цена вашей помощи, я готов к суду, и без спору приму все, что
вы решите.
вы мне этого не позволите - разве я не вправе просить, чтобы тогда его
сделали вы?
один... один... один.
Отринь заботы и очисть душу. Итак, готов ли ты с открытым сердцем
предстать перед судом Братства нашего?
что меня увезли за море ребенком.
"Скитальца" Фирага. Надо только поближе к тексту, чтобы не завраться в
деталях.
мой мозг не затуманен страхом... а может, еще и выпутаюсь?
ответь честно: занимался ли ты колдовством, звал ли к себе духов тьмы, а
если не звал, не являлись ли они тебе сами?
детстве, одну за другой, пока не пересохло в горле и не стал заплетаться
язык. Тогда я сделал перерыв и попросил воды.
меты.
кому-то свои шрамы - это заново пережить все унижения, это унизиться
вдвое, потому что кто-то узнает, что _о_н_и_ творили со мной.
за совет! Хотел бы я, чтобы вы это испытали! Впервые я ненавидел их. Я
знал, что сам во всем виноват, и знал, что нельзя иначе, но как же я
ненавидел их!
рядом со мной. Пронзительный холод подземелья уже насквозь прохватил меня;
я дрожал и щелкал зубами, но в этом было какое-то облегчение, словно холод
замораживал стыд.
даже ткнул чем-то острым в спину, а когда я дернулся, что-то сказал
другому. Третий тронул шрам на груди и спросил:
одежду, я чувствовал, как я жалок и смешон. Они своего добились: я уже
Пехов Алексей
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Шилова Юлия