теряя лапы, усы и челюсти, вгрызаясь в брюха соседей, поедая трупы себе
подобных, отвратительно чавкая, шипя и извиваясь от боли. Объятые
паникой, они совершали гигантские прыжки -- и тогда их толстые, словно
витые канаты, усы оказывались над краем бездны.
обезумевшей бурлящей массе. Плохого выворачивало наизнанку.
исполненный боли и страдания, снова неведомая сила принялась корчить,
гнуть и валить деревья. Снова лес превратился в кромешный ад. Только
теперь все было иначе. Деревья не просто гнулись и корчились -- они
завязывались в узлы, раздувались, словно резиновые, до неимоверных
размеров и внезапно лопались, осыпая окружающее пространство крупными
бурыми пятнами; та же бурая жидкость, вязкая и дурно пахнущая,
изливалась из поверженных стволов, сочилась из ран и бурлящими
ручейками стекала в бездну.
поверхности. Гигантские тараканы зловонным потоком хлынули в тайгу,
круша все на своем пути. Во мгновение ока оба бандита были сметены
живой волной, отброшены на десятки метров в лес и тут же затоптаны. В
довершение ко всему одно чудовище на ходу отхватило голову Меченого и,
хрустнув челюстями, мигом проглотило.
огромными круглыми глазами-шарами, с вечно жующими челюстями и длинными
мохнатыми лапами. Они сыпались из бездны в тайгу, тут же вскакивали на
лапы и двумя правильными потоками текли: одни -- на юго-запад, другие
-- на юго-восток. Многие, оказавшиеся брюхом кверху, не успевали встать
на лапы и оказывались раздавленными своими же сородичами. Деревья
сыпались под их напором, словно спичечные коробки, срезались острыми
челюстями подобно хлебным колосьям, отбрасывались как никчемные
сорняки.
черно-свинцовой мгле все новых и новых посланников ада. Гора из
копошащихся тел неуклонно росла и становилась похожей на гигантский
муравейник. С хрустом, с треском сыпались тараканы с ее вершины, ломая
усы, лапы и головы. Вот один из них сорвался, попытался спланировать на
куцых крыльях, но напоролся брюхом на обгоревший остов сосны и,
пронзенный насквозь, долго еще бился в конвульсиях, судорожно царапая
лапами небесный мрак.
дрожала...
гигантских тараканов. Так уж распорядилась судьба, что медвежья берлога
оказалась на пути одного из тараканьих потоков. Вернее, поток должен
был лишь краем зацепить брошенное жилище хищника -- и тем не менее...
Тем не менее берлога не могла служить идеальным убежищем для двух
погибающих мужчин. Но иного выхода у них не было.
одновременно указывая верное направление. Чудовища быстро настигали
беглецов.
задержать!
останусь с тобой.
двустволку. -- Вон у того оврага возьмешь чуть правее и как раз выйдешь
на берлогу. И чтобы духу твоего здесь не было! Слышишь?
дедушка?
нет?
оврагу.
ждал тараканьего авангарда. Самый первый из них, с обломанным усом,
несся прямо на человека. Дед Мартын вскинул ружье и тщательно
прицелился. Когда до чудовища осталось не больше десяти метров, грянул
выстрел. Бронированные челюсти страшного хищника, постоянно что-то
жующие, разлетелись в разные стороны, словно разодранные невидимым
великаном, а сам таракан встал как вкопанный, тут же взвился на дыбы и
грохнулся на спину. Раздался ужасающий хруст. Образовался затор. Вновь
прибывающие тараканы спотыкались, падали, пятились, пытались подняться,
встать на лапы, но их тут же безжалостно топтали, топтали, топтали...
Всеобщая сумятица дала Игорю выигрыш в десять-пятнадцать секунд, и этих
секунд как раз хватило, чтобы укрыться в берлоге.
выстрелить он не успел: напиравший сзади поток перевалил через
незначительную преграду из нескольких задавленных тел и захлестнул
его...
старая двустволка, отброшенная лапой одного из чудовищ, изуродованная и
помятая, одиноко висела на суку чудом уцелевшей сосны и мерно
покачивалась над потоком полированных спин, сотни и тысячи которых
черными тенями растекались по тайге...
невосполнимой утраты сжали его сердце железными тисками, хотелось выть
от отчаяния и внезапного одиночества. Бедный, бедный дедушка... Земля
под ним вдруг всколыхнулась, оглушительные рокот и гул наполнили
атмосферу, сверху посыпались комья грязи, прошлогодние ветви и сухие
листья -- то правильной колонной шли гигантские тараканы, шли на
юго-запад. Неведомая сила гнала их вперед, вперед, вперед и только
вперед...
берлогой. Ветхое медвежье строение с трудом выдерживало натиск тяжелых,
подобных танкам, чудовищ и вот-вот готово было рухнуть. Дважды уже
тараканьи лапы пробивали ненадежную кровлю берлоги и, неистово царапая
тьму, заставляли едва живого от страха мальчика забиваться в самый
дальний угол.
поток продолжал тянуться сквозь тайгу. И вот наконец произошло то, чего
бедный мальчик боялся больше всего: берлога не выдержала и рухнула.
Страшная тяжесть навалилась на него, смрадное дыхание обожгло лицо.
Игорь закричал и потерял сознание.
солнечного света сквозь густую пелену облаков, озаряло порой
помутившийся разум. Вспышки эти были слишком недолговечны, и все же в
их короткие мгновения Игорь успевал вспомнить все, что с ним произошло
накануне.
голова раскалывалась от нестерпимой боли. Он с трудом размежил
свинцовые веки.
дуновения ветерка -- лишь откуда-то с края земли, из-за тысячи верст,
доносился приглушенный гул. Тараканы ушли. Ушли, забрав с собой жизнь
деда Мартына. Игорь пошевелил рукой. Острая боль пронзила плечо, и он
снова застонал. Он лежал в ложбине, под поваленным стволом, слегка
присыпанный ветвями, грязным снегом и обломками ледяного наста.
место, где накануне произошла страшная битва и где дух смерти нашел
себе последнее пристанище. Туман клочьями висел над землей, заполняя
собой все видимое пространство. С небес, обретших свой естественный
цвет, мутным грязным пятном глядело солнце. Игорь попытался встать, но
не смог. В глаза, мозг, тело нахлынул мрак, и мальчик снова провалился
в небытие.
застал его продирающимся сквозь заросли колючего можжевельника, на дне
сырого, болотистого оврага. Он стал похож на бродягу -- да он, по
существу, таковым теперь и являлся. Лес стал прежним, по тайге неслась
опомнившаяся весна. Было тепло, снег интенсивно таял, становясь рыхлым,
мокрым и тяжелым. Он шел наугад, так как давно уже потерял
представление о времени и направлении. К чему забивать голову ненужными
проблемами? Если судьбе будет угодно, она сама позаботится о нем. Он
слишком устал, чтобы...