Чтение 16–й страницы книги ~Год тысяча шестьсот...~

Она медленно переложила шпагу из левой руки в правую.

Если бы Петрович увидел сейчас ее лицо, он бы сказал "стоп!" и послал
ее на скамеечку успокоиться. А матросу посоветовал бы с ней не
связываться, пока у нее в руках боевая шпага, а не фехтовальная рапира с
тупым наконечником.

Но Петровича не было, а матрос, естественно, ни о чем таком страшном
и не думал.

"Для начала ты у меня перестанешь ухмыляться, скотина!"

Она сама пошла вперед. Матрос было прижал ее шпагу сверху, сделал
короткий резкий выпад. Чуть заметным движением эфеса Ника отклонила удар,
шпага противника только скользнула по ее рубашке, зато конец ее шпаги
коснулся его щеки.

Матрос отступил.

Улыбаться он уже перестал. У него хватило соображения понять, что
девчонка не промахнулась, что она могла ударить его в лицо, но почему-то
не сделала этого. Возможно, он успел подумать, что победа ее над молодым
матросом не случайна, что он ввязался в историю, которая может плохо
закончиться для него. Что ему нужно быть настороже, суметь ударить
первому.

Это была его последняя мысль...

Шпаги скрестились, чуть позвякивая друг о друга...

КЛИМ

Клим после ухода Ники так и не заснул.

Он полежал еще несколько минут в полудремотном состоянии, потом
сознание вдруг разом вернуло его к необычайности происходящего, он тут же
повернулся на спину и открыл глаза.

По потолку каюты, отражаясь от морской зыби, прыгали веселые
разноцветные солнечные зайчики, их блики падали через открытое окно.

Клим прислушался к себе, голова еще была тяжелая, как после хорошего
нокдауна. Он осторожно пощупал ссадину на виске, поморщился. Это надо же,
как его шарахнуло!

А где Ника?

И чего он здесь разлегся, как настоящий больной?

Он перебросил ноги через край лежанки и сел. На полу стоял кувшин,
Клим заглянул в него, поболтал - похоже, там была вода. Он сделал пару
хороших глотков - вода чуть отдавала ржавчиной. Вытер лицо рукавом
рубашки.

Дверь каюты была распахнута настежь. В коридоре еще лежали обломки
досок каютной переборки.

Клим вспомнил, как вздрогнула "Аркебуза", когда в ее борт ударило
ядро... Дешево отделался - попади ядро чуть ближе к дверям. Интересно,
каким бы он тогда дернулся в двадцатый век?

Он поднялся с лежанки и выглянул в окно.

Тумана на море не было. Ветра тоже не было. Черный трехмачтовый
корабль, который обстрелял их вчера, медленно покачивался на пологой
волне, до него было не менее километра. Верхние порты были открыты, медные
жерла пушек тускло поблескивали на солнце. Паруса на реях свисали, как
простыни, повешенные для просушки. Какой был флаг на корабле, Клим
разглядеть не мог.

Кажется, Ника перед уходом сказала, что корабль захватили испанцы.
Тогда где эти испанцы, и где она сама? Куда она ушла? Нечего ей делать у
испанцев...

С палубы до него донеслось позвякивание.

Никак не связывая эти звуки с отсутствием Ники, даже не задумываясь о
природе такого звяканья, Клим отправился ее искать. Перешагнув через
обломки досок в коридоре, он подошел к лестнице, поднялся на несколько
ступенек... и остановился.

Как Нике, так сейчас и ему мысль о театре пришла первой, настолько
все то, что он увидел на палубе, походило на сценическое представление или
киносъемку по мотивам романтических историй средневековья. Первой Клим
разглядел женщину, она стояла спиной к нему - он только чуть различал ее
профиль и смуглую щеку, покрытую завитками черных волос. В красном платье
с черной кружевной шалью, наброшенной на плечи, она вполне походила на
Кармен, какой ее описал Мериме.

Рядом с женщиной привалился к стене каютной надстройки такой же
смуглый и черноволосый мужчина в замшевой куртке, в сдвинутой на ухо
зеленой шапочке с лихо торчащим перышком. Это был, конечно. Робин Гуд,
только с испанской внешностью, правда, ему не хватало доброго лука и
колчана со стрелами, зато вместо них из-за пояса высовывалась рукоятка
пистолета.

И Кармен, и Робин Гуд смотрели в одну сторону. Клим поглядел туда же.

И увидел Нику.

Со шпагой и в боевой позиции - против нее - коренастого плотного
матроса тоже со шпагой. На окружавшую их живописную толпу зрителей Клим
уже не глядел. Он задержался взглядом на лице Ники, вспомнил слова ее
тренера Петровича и тут же догадался, что сейчас произойдет.

Кармен крикнула по-испански:

- Чего ты боишься, дурачок!

Подстегнутый насмешкой, матрос резким движением, отбил шпагу Ники
вверх и кинулся вперед.

А Ника нырнула под его удар.

Она нагнулась так низко, что коснулась левой рукой палубы, встречное
движение ее было настолько быстрым, что Клим не успел заметить, ударила ли
она в ответ. Но матрос вдруг замер на месте... тряхнул головой, как бы
отгоняя муху и тут же со стуком упал перед Никой на оба колена и ткнулся
лицом в палубу.

Отступив на шаг, она смотрела на него сверху, как бы удивляясь, как
бы не догадываясь, что произошло. И хотя рука матроса все еще сжимала
шпагу, Клим понял, что попала Ника точно и матрос уже мертв.

Присутствующие, видимо, еще не догадывались ни о чем. Все замерли на
своих местах, недоуменно поглядывая то на Нику, то на матроса,
скорчившегося у ее ног.

Надо отдать должное Кармен - она оценила положение быстрее всех.

Не раздумывая, она тут же выдернула из-за пояса Робин Гуда пистолет,
умела взвела курок. Быстро прицелилась в Нику, но Клим концами сильно
сжатых пальцев толкнул женщину в локоть и следом за выстрелом услышал визг
пули, которая ударилась в ванты и унеслась в море.

Робин Гуд тоже действовал быстро и решительно. Не тратя время на
разглядывание Клима, он подхватил выпавший из рук Кармен пистолет,
замахнулся... только Клим оказался проворнее - зубы Робин Гуда звонко
чавкнули, и он покатился по палубе, прямо на груду сваленного у борта
оружия. А Клим тут же пожалел, что не ударил посильнее, так как Робин Гуд
вскочил, прихватив с палубы мушкет.

- Плохо дело! - мелькнуло в голове у Клима. - Пожалуй, он успеет
выстрелить раньше, чем я до него дотянусь...

События быстро следовали одно за другим, на размышления не оставалось
времени. Поймав Кармен за локоть, Клим развернул ее навстречу поднявшемуся
дулу мушкета. Испанка запоздало рванулась, но он только чуть сильнее сжал
ее локоть, и женщина со стоном запрокинулась назад.

- Спокойнее! - сказал он. - Я могу сломать вам руку. Ника, ко мне!

Кто-то попытался Нику задержать, но она только подняла шпагу, и перед
ней отступили.

Женщина уже не вырывалась, стояла, откинувшись спиной Климу на грудь.
Он отклонился чуть вбок, чтобы ее волосы не лезли ему в глаза, и следил за
Робин Гулом, который по-прежнему держал их под прицелом мушкета. По
перекосившейся от боли и гнева физиономии можно было заключить, что на
мирные переговоры он не пойдет.

И тут среди оторопелой тишины послышался грубый и решительный голос:

- Оливарес! Не вздумай стрелять. Ты убьешь жену, дурень!

Верхом на борту, спустив одну ногу на палубу, сидел пожилой, грузный
человек в черной плюшевой безрукавке, надетой на тонкую батистовую рубашку
с неизменными кружевами на воротнике. Лицо его было багровым, он тяжело
дышал, видимо, ему стоило больших усилий подняться по веревочной лестнице
на борт "Аркебузы".

- Упади грот-мачта на ваши головы, бездельники! Кто, в конце концов,
поможет мне перебраться через борт?

- Капитан Кихос! - тут же засуетились матросы. - Капитан Кихос!

Кто-то кинулся к капитану, помогая ему спуститься на палубу.
Подкатили бочонок, вместо стула, даже обмахнули рукавами его днище, прежде
чем усадить капитана Кихоса. Клим не мог не отметить, что вся эта отпетая
матросня, если и не уважала, то, во всяком случае, побаивалась своего
капитана, - удивительного здесь ничего не было - в семнадцатом веке нравы
капитанов не отличались мягкостью, а их власть над матросами, практически,
границ не имела.

Пока капитан Кихос устраивался на бочонке, сеньор Оливарес весьма
неохотно прислонил мушкет к борту.

Клим выпустил локоть женщины.

Она повернулась и некоторое время разглядывала его своими черными
миндалевидными глазами, в которых выражение боли уже уступило место
любопытству.

Капитан Кихос перевел дух.

- Ты здесь за капитана, Оливарес. Потрудись объяснить, что происходит