Чтение 16–й страницы книги ~Стоунхендж~

не положено: свои хозяева обидятся. Еще высекут.

Томас поморщился.

-- Сэр калика, благородных рыцарей не секут. Им секут головы, а не то
место, которым некоторые... Позволь узнать, могучий дух, ты и есть тот
Хозяин, о котором нам взахлеб говорил почтенный болотник?

Голос из пламени протрещал громче:

-- Так меня называют местные племена.

Все-таки от Томаса не ускользнула уклончивость ответа. Олег сказал
подозрительно:

-- Мне показалось, что мы могли бы пролететь... без помех.

Томас замер. Столб стал намного ярче, слепил глаза.

-- Да. Но не очень далеко.

После тяжелого, как гора, молчания Олег сказал осторожно:

-- Нас ждут?

-- И очень близко.

-- Понятно, -- сказал Олег. -- Но каков тебе интерес?

А Томас спросил, опустив ладонь на рукоять меча:

-- Ты на чьей стороне?

Столб горел ярко не обжигающим огнем. Олег не чувствовал жара, хотя
встал совсем близко. Томас чуть пригнулся, всматриваясь в белый огонь.

-- Я на своей стороне, -- ответило пламя. -- У меня есть свой
народ... нравится он вам или нет... но он мой, и я о нем забочусь. Когда
здесь появляются чужаки, я их, понятно, скармливаю своим.

Томас оглянулся за помощью на волхва, но язычнику такое отношение
местного божества было явно привычным. Кивнул, подумал еще.

-- Понятно... этих скормить не удалось?

Столб, будто в гневе, стал выше, вспыхнул, но померк и стал даже
ниже, чем был.

-- Ты опять угадал, кто бы ты ни был. У них есть защита.

-- Чья?

-- Я знаю все в своем болоте. И могу. Но что дальше... Моя мощь так
далеко не простирается.

Томас опять вмешался:

-- Ты нам поможешь?

Из огненного столба прозвучал холодный, как лунный свет, ответ:

-- Я помогаю только поклоняющимся мне.

Томас перекрестился, сказал громко:

-- Я тверд в истинной вере.

-- Истинная вера -- вера в меня.

Олег прервал уже открывшего рот Томаса:

-- Что ты хочешь от нас?

-- Только узнать, кто вы и почему против вас брошены такие силы. А
потом я вас... отпущу.

Подозрительному Томасу показалось, что столб хотел сказать что-то
другое. Или последнее слово подразумевает иной смысл. Например, их
принесут в жертву.

Олег посмотрел на столб, как показалось Томасу, с симпатией и
некоторым сожалением.

-- Новые времена, новые люди... И новые боги.

Снова наступило долгое молчание. Слышно было, как вдали хлюпала вода.
Там толпился болотный народ, не осмеливаясь подойти близко. Наконец
огненный столб проговорил с сомнением:

-- Опять новые... Разве мир рушится опять?

Проснулась Яра, смотрела на Олега с недоумением. Томас тоже косился
на калику, многое в нем оставалось тайной.

-- Нужно успеть на этот раз раньше.

-- Ты говоришь, -- прозвучал голос угрожающе, -- словно ты из Старых.
Я превращу вас в пепел!

Олег сказал невесело:

-- Разуй глаза, Табити. Когда-то правила Великой Степью. Самые
могучие народы, потрясавшие миры, поклонялись твоей мощи. Но пришел новый
бог... Ты помнишь того синеглазого с дудочкой? Никто его не принимал
всерьез. Но он ссадил кочевников на землю, приучил пахать и сеять, а тебя
заточил среди этих болот... А ты все еще не веришь в новых богов?

Голос, полный гнева и ярости, упал до шепота:

-- Разве время творения еще не ушло?

-- Каждое время творит своих богов, -- ответил Олег невесело. -- Не
все они удачны. Как и мы. Теперь богов творят сами люди. А люди слеплены
не только из ума и воли, как хотелось бы волхвам... Хватает глины
слабости, уныния, суеверий, дурости, лени, невежества, драчливости. Когда
эта дрянь в человеке берет верх, тогда на свет появляется такое... Разве
Род сотворил Корса -- бога обжорства и пьянства? Люди! Дали ему силу,
целые племена поклонялись... Их стерли в пыль те, кто создал себе богов
потрезвее.

-- Кто он, новый бог?

-- Ты не поверишь. Бог рабов и для рабов. Но ему охотно кланяются и
свободные племена, потому что в каждом человеке слишком много от раба. За
свободу надо стоять, а когда кто-то приходит и очень сладко говорит, что
рабом быть проще и спокойнее, что надо вручить свою судьбу другому --
сильному, который все видит и все знает, который придет и все рассудит...
Многие добровольно отдают свою свободу. Сладкая ложь проходит там, где не
прошел меч.

-- Неужто человек пал так низко?

Олег пожал плечами.

-- Я видел сильного и мудрого богатыря Калидара, когда тот оброс
грязью и спал вместе со свиньями... Но когда он выздоровел -- я думаю, он
хворал, хотя телом был крепок и силен все так же, -- то снова совершал
подвиги. Если у человека бывают болезни, то, наверное, бывают и у всего
человеческого племени.

Снова прогремел яростный, но уже полный горя голос Табити:

-- Иная болезнь убивает вовсе. Что делаешь среди больных ты, который
не болен?

-- Я прозевал начало этой болезни. Или слабости, называй как хочешь.
Когда началось, я искал Истину в темной пещере. Нас много было, ищущих...
В пещерах, лесах, горах... Мы все приходили в мир, провозглашали свою
Правду, иных делали верховными жрецами, иных забивали камнями, распинали,
бросали в котлы с кипящим маслом... Я создавал правду для сильных и
свободных, был опьянен прошлыми победами... Но другой, который искал
Правду в пустыне, придумал утешение для слабых и нищих духом, для калек,
уродов и рабов... Когда я вышел со своими идеями, оказалось, что я
опоздал, страшно опоздал...

-- Навеки?

-- Шестьсот лет, Табити! Через каждые шестьсот лет в мир приходит
пророк с новым учением и становится богом. Первый, Лосиха, пророк охоты,
царевич из мелкого царства на юге, плотник из Назарета... Последним был
погонщик верблюдов на жарком востоке. У него учение молодое, сильное,
злое, но и учение рабов присобачили короли Запада: объявили войну молодому
богу. Так что, не поверишь, но мы с этим молодым рыцарем возвращаемся с
первых войн, когда дерутся не за земли, рабов или богатства, а
схлестнулись сами боги!

После тяжелого молчания Табити снова подала голос. Теперь в нем было
непривычное для яростного огня страх и непонимание:

-- Но ты... из Старых? Почему ты здесь?

-- Болезнь не сломить, но надо помочь переболеть быстрее. И не
остаться роду людскому калекой. Тогда и вернем старые культы и древних
богов. Потому нам нужно как можно быстрее дойти и донести. Ты в состоянии
задержать их?

Голос Табити снова окреп, в нем слышался треск огня и грохот падающих
крыш горящих зданий.

-- Тебе никто не помешает в моих владениях!

Томас одел перевязь через плечо, подхватил мешок. Яра взяла мешок
побольше, смотрела на Олега выжидательно. Тот поднял кулак в прощании:

-- Слава тебе, бессмертная!

-- Пусть путь твой будет среди огня.

Олег кивнул, благодарил, а Томас подумал растерянно: они оба с ума
сошли! Или думают, что он -- саламандра?

Глава 8

К острову быстро плыли, рассекая воду, как утки, круглые блестящие
головы. Следом тащился плот из тонких, но сплетенных в несколько рядов
прутьев. Томас и Яра молча ступили вслед за волхвом на плот. Тот
колыхнулся, но множество лап с перепонками удержали.

Остров быстро оставался позади, а огненный столб слабел быстрее, чем
удалялся остров. Не потому ли, подумал Олег, что истощаются болотные газы.
Причем на болоте чувствуется близость черной крови земли, что горит ярко и
страшно. Так что Табити еще долго может жить на острове...

Плот несся так, что встречные растения срезало, как бритвой. Стебли и
чашечки кувшинок часто падали на плот, Томас брезгливо спихивал ногами.
Головы иногда исчезали, их на ходу сменяли другие, Томас уважительно цокал
языком. На ходу менять коней всегда трудно, а здесь все без толчков и
потери скорости!

Лес был древний и нехоженый. Людская слава населила его чудищами, что
пожирают всех и вся, всяк обходил стороной, а тот, кто не всяк, въезжал в
полной уверенности, что за ним не подсмотрят и тайного разговора не
услышат.

В лесной избушке, ветхой и малозаметной, на крохотном островке среди
тихого лесного озера шел неспешный разговор. Слова ронялись медленно,
обдуманно, без гнева или радости, удивления или неожиданности. Все четверо