переносицу, надбровные дуги. Одновременно он на одной ноте, протяжно и
совершенно не по-людски выл.
ноздрей, - уууууу-ааааа-уу!
пальцем. И Хука и его палец вместе с рукой трясло будто на вибростенде.
ткнул несколько раз поочередно то в Ивана, то в мирно посапывающего
Армана-Жофруа.
Гиргея, тут нет никаких оборотней. Просто ты допился, вот тебе и мерещится
всякое, понял?
от него Арману. Полз он медленно, с опаской поглядывая на Ивана-Жофруа дер
и так далее. Хука явно не устраивала версия о начавшейся у него белой
горячке. И он тянулся к последней соломинке.
сначала прикинулся Иваном. А сейчас под Крузю работаешь! Я все понял.
Сгинь!
утилизатор.
перевернул Армана-Жофруа на спину и почти с восторгом победителя ткнул
тому пальцем в лоб.
Потом две минуты кряду пялился на Ивана осоловелыми и дикими
глазами-буркалами, челюсть его отвисала все ниже, крылья носа начинали
мелко и порывисто дрожать, по лбу потек пот, наконец он вскочил, заревел
как дикий раненый вепрь и, ничего не видя, не разбирая дороги, наступив на
Хука и опрокинув три стула, выбежал из гостиной. Но еще долго, из
распахнутой двери доносился его жуткий нечеловеческий рев, усиленный эхом
пустых коридоров.
Хуку. Взял его за плечо.
пригодится. Ну что ты? Опомнись! Образина!
Прощай, Хук, навряд ли когда увидимся!
так и не нашел. Да и что бы он ему сказал, если бы и нашел? Прощаться со
сверстниками, однокашниками, старыми приятелями по Школе и другим, менее
спокойным, местам было всегда нелегко. Особенно с живыми.
Иван, закусив губу, повернул к Дублю - будет, так будет, нет, так нет - в
любом случае назад он возвращаться не станет.
с того, ни с сего. Иван не тужил, он знал, что за колымага ему досталась.
Ну да ничего! Это на антигравитаторах трясет, потом, в Осевом и до него,
перестанет. Если, конечно, раньше времени не развалится!
пророкотал восторженный и бодрый голос:
Дубль-Биг-Четвертый ждет тебя!
узнал Дила Бронкса. Его глуховатый бас нельзя было не узнать.
слова Ивана всерьез. Через три минуты после приглашения он самым
беззастенчивым образом вперся в капсулу, неведомо как обхитрив сторожевую
автоматику в шлюзовой камере. Если кто не изменился за все эти годы хотя
бы на каплю, так именно Бронкс. Он лишь почернел еще больше, несмотря на
то, что чернеть было уже некуда.
триста монет, не меньше!
Ваня, мне за мои монеты отчитываться нет нужды.
пульта код пристыковки к обсерватории. Он был весел и беспечен. Белозубая
широченная улыбка не сходила с его антрацитового лица. Иван помнил, что
даже звероноиды в присутствии Дила становились добродушнее, а главное,
доброжелательнее. Хотя как-то раз он пошутил совсем некстати. Это было на
Сельме. Бронкс прилетел к ним всего-то на недельку, с проверкой. Но через
два дня заскучал, а на третий, вырядившись под фантома-упыря, увешав себя
водорослями и прочей дрянью, с гиком и посвистом ворвался в базовый
блиндаж - пошутил. Его шутки не поняли, а самого с перепугу изрешетили с
четырех сторон из десантых спаренных пулеметов. Семьдесят восемь пуль
выковыряли из бронепластиковой кольчуги, четырнадцать из самого Дила. Но и
когда из него шипцами, без наркоза, тащили свинец, Дил хохотал во все
горло, скалил лошадиные зубы и тыкал во всех пальцами. "Чтобы увидать ваши
идиотские рожи в тот момент, рожи до смерти перепуганных дебилов, -
приговаривал он, захлебываясь смехом, - не такое можно было отмочить!"
Дила Бронкса все любили. И очень жалели, когда он послал Космофлот и
Землеуправление внепланетных сношений куда подальше и стал частником,
завел собственную обсерваторию. Ему предрекали неминуемое разорение. Но не
таким уж и бесхитростным был Бронкс на самом деле. Он умудрился сколотить
солидный капитал на частных исследованиях, не забираясь далеко от
Солнечной системы. Он оказался на поверку много умнее советчиков и
пророков.
спинки кресла, - все начистоту и без обиняков!
ему заявит менторским тоном: "Ваня, можешь ничего не говорить, я сам все
знаю... и не советую". А потому он потянулся к стойке-столу, набрал шифр,
щелкнул задвижкой и вытащил стопку мнемограмм.
к чему, когда дело доходило до космографии. И потому он, лишь бегло
взглянув сначала на мнемограммы, потом на Ивана, присвистнул и впервые за
время их встречи сомкнул свои толстенные синюшного цвета губы.
кучке, - сказал он с расстановкой, будто говорил с недоумком, - а ты
знаешь, сколько тебе надо будет, чтоб сигануть в эту дыру?!
жил высосал! - продолжал Бронкс. - И ведь это правда, Ваня! Я видал твои
баки, я все понимаю - из-за тебя Толик всех посадил лет на пять на сухой
паек, до тебя это доходит?
Иван решил брать быка за рога.
выкаченные глаза, казалось, что они вот-вот вывалятся или лопнут.
частнособственническое, я тебя не понимаю. По-моему, ты просто дурак,
Ваня!
подходила к обсерватории. Ах, что это была за обсерватория, что за
игрушечка! Иван много чего повидал, но таких ухоженных и до предела
нашпигованных даже снаружи всякой всячиной станций он не видывал. И впрямь
Дил Бронкс был прирожденным хозяином. Обычные и радиотелескопы торчали во
все стороны будто стволы орудий крейсера, локатор выпирал, казалось, из
локатора, немыслимые хитросплетения солнечных батарей раскинулись на
десятки километров чуть ли не во все стороны от станции, но они ничего не
заслоняли. - все было фантастически гармонично, даже не верилось! Теперь
пришла очередь присвистнуть Ивану.
сквозь обиду проступало иное - он явно видел, какой сногшибательный эффект
произвела на гостя его обсерватория, а потому и прятал настоящие чувства
за показными.
не зря прихватил - думал, чего будет у парня душа болеть, надо сразу дать,
чтоб не мучился. Держи!
видно: и не разберешь, где сработан - за океаном, в Европе, России.
как меня выручил! - опомнился Иван.
просто так даю.
ответил Бронкс.
Акунин Борис
Круз Андрей
Акунин Борис
Буркатовский Сергей
Зыков Виталий
Суворов Виктор