песок.
собранные в развалинах и аккуратно расставленные вдоль уцелевших стен.
Девочка. Сжавшись, она сидела в углу и смотрела на него мерцающими
стеклами противогаза.
Устало спросил:
что ему открылось, о главном, которое он понял наконец, он проговорил:
сколько утверждая:
О том, о чем не с кем было говорить ей. О том, что заставило ее бросить
все, помогло неведомо как ускользнуть из бункера, гнало через пустыню,
двадцать километров через сумеречную ледяную пустыню, поперек крысиных
троп, мимо крысиных городов... О том, что, быть может, спасло ее на этом
пути. О том, благодаря чему он не был теперь один. Это было не его
главное, совсем другое главное, он даже не очень понимал, что это главное
собой представляет, - но он готов был пасть ниц перед ним и драться за
него.
оттого, что все-таки был сильнее, - он ответил ей правду о ее главном,
оставив правду о своем главном для себя:
неприятном. - У меня никого, кроме тебя, нет.
поднялись и опустились.
руками, стянула с головы противогаз. По плечам рассыпались темные волосы.
Исподлобья глянула на мальчика робко и гордо.
шлепнул резиной о дерево где-то в темноте, - и глубоко, с удовольствием
почти демонстративным, но искренним, вдохнула морозный воздух. - Хочу,
чтоб ты меня видел, - призналась она. - И все равно меня днем должны были
убить.
только опять порывисто вздохнула.
за тобой! Получилось же, что вроде как я тебя заманила. Надо было, чтоб
меня убили... Очень хотела встать. А сама реву и не могу подняться,
руки-ноги отнялись. Так страшно, когда стреляют.
правда?
знал, что будет делать. И только очень тосковал, что опять может не
получиться. И хотя это было бы вполне естественным - он так устал за день,
он совершенно измотался, пытаясь спасти отца, - ему было плевать на все
объяснения поражения. Ему нужна была победа.
вместе, да? Ты когда говорил сегодня в школе, я прямо чуть с ума не сошла.
Со мной никогда-никогда такого не было. Вдруг поняла, что ты так все мое
понимаешь, что... что без тебя меня и нет! - Она звенела, словно камень
свалился у нее с души, словно было неважным то, что она начала умирать и
каждый вдох убивает и убивает ее, - она отдавалась, открывалась ему,
рассказывала сны, рассказывала, какое мороженое больше всего любила до
войны, рассказывала про самых смешных из тетенькиных посетителей и сама
смеялась, вспоминая; а он слушал и набирался сил. А потом проговорил:
свечи стояло в ее глазах. Он придвинулся к ней вплотную, сел поудобнее.
Положил ладони ей на голову с двух сторон. Губы ее приоткрылись; веки,
вздрагивая, медленно упали.
ладонях.
удивленный взгляд. Он пристально смотрел ей в глаза. - Уйди в себя.
Глубоко-глубоко. - Веки ее опустились снова, тяжело и безвольно. - Вот
сюда, где мои ладони. Ощути. Слева. Маленький шарик. Над ухом, внутри. В
голове. Упругий пушистый мячик. Ощути его. Он такой нежный. Потрогай его
мысленно. Пальчиками потрогай.
Учись. Скажи: мячик-мячик, откройся. Скажи ему. Он поймет. Он хороший,
добрый мячик. Там, внутри, он очень горячий. Там вспышка и много сил.
Скажи ему ласково. Скажи тихо: мячик, откройся, пожалуйста, мне очень
нужно. Очень. Очень. Очень, очень нужно. Захоти и попроси. Тихонечко:
мячик-мячик...
прянула, выпав из его устало повисших рук. Он откинулся на стену спиной и
затылком. Часто дыша, трепеща, девочка стояла перед ним на коленях.
похожи. Как мы все-таки похожи...
пальцах слышно...
прильнула к ней губами.
тяжело дыша, распластавшись по стене спиной и плечами. Тогда она снова
уткнулась в его ладонь и перепугалась, поняв, какой эта ладонь стала
теперь немощной и холодной. Некоторое время она дышала на его пальцы,
робко и беззвучно пытаясь их согреть. Минут через десять его дыхание стало
глубже и реже. Она спросила едва слышно:
губам. Потом все же пояснила:
сны?
скороговоркой:
запнулась. - Знаешь, мне так хорошо никогда не было. Будто снова с мамой,
с папой - только еще смелее. Но такое чувство, что карабкаюсь уже
высоко-высоко, и сил нет держаться, и отпустить нельзя, потому что если
упадешь - разобьешься насмерть... Понимаешь?
понимаю. Ласково и молча погладил ее по голове.
какой ты добрый. Ты еще кому-нибудь откроешь шарик?
до войны не было ни того, ни другого - и что с того? Позвать звездолеты?
Мы помогать любим... Но вы-то что станете делать? Пять миллиардов вас
было!!
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей
Лукин Евгений
Конюшевский Владислав
Пехов Алексей
Никитин Юрий