минуса, как известно, дают плюс. Можно предположить, что Олаф был сначала
отравлен, приведен в беспомощное состояние каким-то ядом, после чего его и
прикончили таким злодейским способом, который, между прочим, сам по себе
тоже требует немалой силы. Да, такое предположение кое-что объясняет, хотя
сразу же возникают новые вопросы. Зачем было добивать ослабевшего таким
зверским и трудным способом? Почему его попросту не ткнули ножом или не
придушили веревкой, на худой конец? Ярость, бешенство, ненависть, месть?..
Садизм?.. Хинкус? Может быть, и Хинкус, хотя Хинкус на вид, пожалуй,
жидковат для таких упражнений... А может быть, не Хинкус, а тот, кто
подбросил мне записку о Хинкусе?..
билет и не подчищенная бухгалтерская книга? Там бы я быстро разобрался...
Вот что мне надо сделать: сесть в автомобиль и гнать по дороге до самого
завала, а там попытаться перейти завал на лыжах, добраться до Мюра и
вернуться сюда с ребятами из отдела убийств. Я даже приподнялся было, но
снова сел. Хороший, конечно, это был выход, но уж больно плохой. Оставить
здесь все на произвол судьбы, дать убийце время и разные возможности...
оставить дю Барнстокра, которому грозили... Да и как я переберусь через
завал? Можно себе представить, что это такое: лавина в Бутылочном
Горлышке.
и сандвичи.
тоже. Хинкуса нигде не нашел. На крыше валяются его шуба и шапка, но это
вы, наверное, видели.
однорукий?
клея на столе. - Н-да... Так вот, он спит. Странный тип. Уже порозовел и
выглядит вполне прилично. Я там держу Леля. Так, на всякий случай.
Пусть все спят.
Кайсу я запру, она у меня дура. Хотя она еще ничего не знает.
сандвичами и снова закурил. Когда я видел Олафа последний раз? Я играл на
бильярде, он танцевал с чадом. Это было еще до того, как разошлись
картежники. А они разошлись, когда пробило половину чего-то. Сразу после
этого Мозес объявил, что ему пора спать. Ну, это время нетрудно будет
установить. Но вот насколько раньше этого времени я в последний раз видел
Олафа? А ведь, пожалуй, незадолго. Ладно, мы это установим. Теперь так:
ожерелье Кайсы, записка дю Барнстокра, слышали ли что-нибудь соседи Олафа
- дю Барнстокр и Симонэ...
план расследования, как вдруг услышал глухие и довольно сильные удары в
стену - из номера-музея. Я даже тихонько застонал от бешенства. Я сбросил
пиджак, поддернул рукава и осторожно, на цыпочках вышел в коридор. По
физиономии, по щекам, мельком подумал я. Я ему покажу шуточки, кто бы это
ни был...
быстро включил свет. Номер был пуст, и стук вдруг прекратился, но я
чувствовал, что здесь кто-то есть. Я сунулся в туалет, в шкаф, за
портьеры. Позади меня глухо замычали. Я подскочил к столу и отшвырнул
тяжелое кресло.
заглянул под стол. Там, втиснутый между тумбочками, в страшно неудобной
позе, обмотанный веревкой и с кляпом во рту, сидел, скрючившись в три
погибели, опасный гангстер, маньяк и садист Хинкус и таращил на меня из
сумрака слезящиеся мученические глаза. Я выволок его на середину комнаты и
вырвал изо рта кляп.
он отплевывался во все стороны, он охал и хрипел. Я заглянул в туалетную,
взял бритву Погибшего Альпиниста и разрезал на Хинкусе веревки. Бедняга
так затек, что не мог даже поднять руку и вытереть физиономию. Я дал ему
воды. Он жадно выпил и, наконец, подал голос: сложно и скверно выругался.
Я помог ему встать и усадил его в кресло. Бормоча ругательства, плачевно
сморщив лицо, он принялся ощупывать себе шею, запястья, бока.
определенное облегчение: оказывается, мысль о том, что где-то за кулисами
убийства прячется невидимый Хинкус, очень беспокоила меня.
Связали, как барана, и сунули под стол...
Бог ты мой! - пробормотал он. - Выпить бы... У вас нет чего-нибудь выпить,
инспектор?
сейчас времени, инспектор?
остановились. - Нет, - сказал он и поднялся. - Надо выпить. Схожу в
буфетную и выпью.
делая попытку встать.
попытку.
взвизгнул он.
подозрении, Хинкус.
сообразить, как действовать дальше.
Ничего я не знаю и знать не хочу. А вы за ваши штучки ответите, инспектор.
лучше отвечайте на мои вопросы, потому что, если вы будете финтить, я
изуродую вас, как бог черепаху. Мне терять нечего, семь бед - один ответ.
только я-то здесь при чем? Меня самого без малого укокошили... А кто убит?
А потом... - Он замолчал.
душат, валят, а больше ничего не помню. Очнулся под этим паршивым столом,
чуть с ума не сошел: думал, заживо похоронили. Принялся стучать.
Стучал-стучал, никто не идет. Потом вы пришли. Вот и все.
рот, посмотрел на пальцы, его снова передернуло, и он вытер ладонь о
штанину.
часы, было восемь сорок.
него покрыто сине-багровыми пятнами.
отломилась, а минутная показывала сорок три минуты.
заду.
пути. Я взял его двумя пальцами за челюсть и толчком вздернул его голову.
Бог знает, что означали эти синяки и царапины на его худой жилистой шее,
но я уверенно сказал:
это был?
Кого бы здесь ни стукнули, я к этому отношения не имею, а на остальное мне
наплевать... И мне нужно выпить! - заорал он вдруг. - У меня все болит,