рожном ландо, нанятом в Риоме на извозном дворе.
на, которая вела в уединенный грот Сан-Суси.
соснами, шли парами и разговаривали. Дорожку то и дело пересекал ручей,
приходилось перебираться через него; тогда Поль и Гонтран, встав на кам-
ни в быстрой воде, протягивали руку дамам, и они одним прыжком переска-
кивали на другой берег. После каждой переправы порядок, в котором шли,
менялся.
ла предлог побыть наедине с Полем Бретиньи, уйдя вперед или отстав от
остальных.
шутил, исчезла его резкость, товарищеская непринужденность, появилась
почтительная заботливость.
мали сердечные дела. Поль говорил о них как человек многоопытный, до
конца изведавший женскую любовь, которая дала ему много счастья, но не
меньше принесла и страданий.
сама искусно вызывала его на откровенность. Все, что она знала о нем,
пробудило в ней горячее желание узнать еще больше, проникнуть мыслью в
загадочную, лишь смутно знакомую по романам мужскую жизнь, полную бурь и
любовных тайн.
что-нибудь новое о своей жизни, о своих романах и горестях любви; про-
буждавшиеся в нем воспоминания вносили в слова пламенную страстность, а
желание понравиться - затаенное коварство.
речиво умел передать все переходы чувства, томление ожидания, растущую
волну надежды, благоговейное созерцание бережно хранимых мелочей - за-
сохшего цветка, обрывка ленты, боль внезапных сомнений, горечь тревожных
догадок, муки ревности и неизъяснимое, безумное блаженство первого поце-
луя.
чий, накидывая на все прозрачный покров, рассказывал поэтически и увле-
кательно. Как всякий мужчина, обуреваемый неотвязной мыслью о женщине,
он, весь трепеща еще от любовной лихорадки, но с деликатными умолчаниями
говорил о тех, кого любил.
жество трогательных минут, от которых слезы навертываются на глаза, и
все те милые мелочи, которые украшают ухаживание и для людей изысканных
чувств и тонкого ума придают столько прелести любовным отношениям.
все дольше и западали в сердце Христианы, как семена, брошенные в землю.
И красота необъятных далей, ароматы, разлитые в воздухе, голубая Лимань,
ее просторы, от которых как будто ширилась душа, угасшие вулканы на гор-
ном кряже - былые очаги земли, теперь согревающие лишь воду для больных,
прохлада под тенистыми деревьями, журчание ручьев, бегущих по камням, -
все это тоже проникало в молодую душу и тело, словно тихий теплый дождь,
размягчающий девственную почву, летний теплый дождь, после которого вы-
растают цветы из посеянных в нее семян.
считает ее хорошенькой и даже больше чем хорошенькой, ей приятно было,
что она нравится, возникало желание пленить и покорить его, подсказывав-
шее ей уйму хитрых и вместе с тем простодушных уловок.
чувствовала, что вот-вот начнутся признания в любви, она останавливала
его на полуслове, бросив на него быстрый и глубокий взгляд, один из тех
женских взглядов, которые огнем палят сердце мужчины.
мо небрежным жестом или же грустным видом, который быстро сменялся улыб-
кой, она умела показать, что его усилия не пропадают даром.
тешилась этой игрой просто потому, что была женщиной, что совсем не соз-
навала опасности, ничего не предчувствовала и только хотела посмотреть,
что же он будет делать.
всех женщин. Вчера еще наивная девочка, погруженная в дремоту, вдруг
пробудилась и стала гибким и зорким противником в поединке с этим мужчи-
ной, постоянно говорившим ей о любви. Она угадывала все возраставшее его
смятение, когда он был возле нее, видела зарождавшуюся страсть в его
взгляде, понимала все интонации его голоса с той особой чуткостью, кото-
рая развивается у женщины, когда она чувствует, что мужчина ищет ее люб-
ви.
биться от нее, кроме насмешек шаловливой школьницы. Пошлые комплименты
поклонников забавляли ее, унылые мины отвергнутых вздыхателей казались
уморительными, на все проявления нежных чувств она отвечала задорными
шутками.
тельный противник, и превратилась в искусную кокетку, вооруженную при-
родной прозорливостью, смелостью, хладнокровием; в соблазнительницу, ко-
торая, пока в ней не заговорило сердце, подстерегает, захватывает врасп-
лох и накидывает невидимые сети любви.
ницам, искушенным в любовных делах, как старый вояка искушен в боевых
маневрах, женщинам, опытным во всех приемах кокетства и тонкостях страс-
тей, он счел слишком пресной эту сердечную простоту и даже относился к
Христиане с легким презрением.
потом пленили, и, следуя своей увлекающейся натуре, он начал окружать
молодую женщину нежным вниманием.
танно говорить ей о любви, делая вид, что думаешь при этом о других жен-
щинах; и, ловко пользуясь ее разгоревшимся любопытством, которое сам же
и пробудил в ней, он под предлогом доверчивых излияний души принялся чи-
тать ей в тени лесов настоящий курс любовной страсти.
возможными маленькими знаками внимания, которые мужчины умеют изобре-
тать, он показывал, что она все больше нравится ему, и разыгрывал роль
влюбленного, еще не подозревая, что скоро влюбится не на шутку.
было также естественно, как естественно для человека, оказавшегося в
знойный день на берегу реки, искупаться в прохладной воде.
когда ей вдруг открылись все женские хитрости обольщения и вздумалось
повергнуть к своим стопам этого человека бурных страстей, как захотелось
бы выиграть партию в крокет, наивный искуситель по палея в сети этой
простушки и полюбил ее.
как кошка с мышью.
покорил бы ее захватывающей пылкостью своего темперамента; с нею он не
решался на это: она была так непохожа на других женщин, которых он знал
раньше.
он мог осмелиться на самые дерзкие призывы страсти, дрожа, шептать,
склоняясь к их губам, слова, от которых огонь бежит в крови. Он знал се-
бя, знал, что бывает неотразимым, когда может открыться свободно в томя-
щем его бурном желании и взволновать душу, сердце, чувственность той,
которую любит.
ность он угадывал в ней, и это сковывало все его искусство обольстителя.
Да и любил он ее по новому, как ребенка и как невесту Он желал ее и бо-
ялся коснуться ее, чтобы не загрязнить, не осквернить ее чистоты. У него
не возникало желания до боли сжать ее в своих объятиях, как других жен-
щин, ему хотелось стать перед ней на колени, коснуться губами края ее
платья, с тихой, бесконечной нежностью целовать завитки волос на ее вис-
ках, уголки губ и глаза, закрывшиеся в неге голубые глаза, чувствовать
под сомкнутыми веками трепетный взгляд Ему хотелось взять ее под свою
защиту, оберегать от всех и от всего на свете, не допускать, чтобы она
соприкасалась с грубыми, пошлыми людьми, видела уродливые лица, проходи-
ла близ неопрятных людей. Ему хотелось убрать всю грязь с улиц, по кото-
рым она проходит, все камешки с дорог, все колючки в лесу, сделать так,
чтобы вокруг нее все было красивым и радостным, носить ее на руках, что-
бы ножки ее никогда, никогда не ступали по земле Его возмущало, что ей
надо разговаривать с соседями в отеле, есть дрянную стряпню за табльдо-
том, переносить всякие неприятные и неизбежные житейские мелочи.
того, что он был бессилен излить свое сердце, не мог осуществить ни од-
ного своего желания и хоть чем-нибудь выразить сжигавшую его властную
потребность всего себя отдать ей, он смотрел на нее взглядом дикого зве-
ря, скованного цепями, и вместе с тем ему почему-то хотелось плакать,
рыдать.
со злорадством победительницы.
вот-вот в нем прорвется что-то опасное для нее, она вдруг пускалась бе-
гом догонять отца и, подбежав к нему, весело кричала: