слушалась матросских рук. На реи подниматься было опасно и скользко.
лихорадка, а у некоторых - расстройство желудка.
которых был очень скуден.
что бы то ни стало просушивать ее. Специальной сушилки на клипере не было, и
жилые помещения были увешаны матросским бельем. Спали раздетыми почти
догола.
выделенные из команды моряки по указанию боцмана окуривали помещения
смоляными факелами, чтобы "прогнать болезнь" - выкурить микробов, которые
завелись в сыром спертом воздухе. На дожде приходилось открывать
иллюминаторы, чтобы проветрить помещение, и от того в матросском кубрике
стало еще более сыро.
при высокой температуре стала преть. Это очень обеспокоило капитана. Вода
проникала даже в каюты, и обитатели их не знали, где от нее спасаться.
корабль-призрак, проклятый богом и людьми, плыл без руля и без ветрил под
проливным дождем. Капитан был зол и молчалив, он почти не показывался на
палубе. Боцман Ли в накинутом на плечи широком брезентовом плаще с капюшоном
подолгу неподвижно стоял на баке и словно заклинал Нептуна, чтобы он
утихомирил небеса, прекратил плящущий ливень и послал ветер. Двое вахтенных
бесцельно бродили по палубе от кормы до носа и обратно.
безделья. Взявшись за карты или кости, моряки тотчас бросали их, потому что
это занятие уже наскучило до тошноты. Они стали рассказывать друг другу
разные страшные истории, от которых мурашки пробегали по спине.
татуировкой на волосатой груди, усевшись посреди кубрика, говорил приятелям:
шесть назад. Я тогда плавал рулевым на бриге "Джон Справедливый". Шли в
Северном море из Копенгагена в Ньюкасл. Стою у штурвала собачью вахту7. Тьма
тьмущая, ни черта не видно... Волны бьют и кидают судно из стороны в
сторону, а с неба сыплется мокрый и липкий снег. Ну вот, я смотрю вперед по
курсу - и вижу: на шпиле сидит этакое невеликое существо с садового гнома. В
матросской робе, в зюйдвестке. Волосы и борода белые, а лицо красное... Что
за чертовщина? Я протер глаза: думаю, померещилось. Опять гляжу в нос -
сидит! И рукой мне влево показывает... У меня душа в пятки. А он все машет и
машет рукой влево. Ну, думаю, уж не сбились ли мы с курса? Видимости
никакой! Глянул на компас - так и есть. Заводит бриг вправо. А там отмель
была, банка... Ну, я, конечно, сразу повернул штурвал, взял левее румбов
пять. Снова поглядел в нос - а его нет. Исчез!
проветривается ли он. Он всеми силами старался пресечь распространение
болезни, давал морякам разные советы. Всем членам экипажа ежедневно выдавали
перед обедом порцию рома, единственное, по мнению боцмана Ли, надежное
средство против лихорадки. Не привыкший к спиртному, Егор не верил в
целительные свойства этого напитка и отдавал свою манерку Майклу. Тот охотно
принимал дар.
бредил. В лазарете мест не было, и он лежал на своей койке в нижнем углу, у
входа в кубрик. Майкл подходил к нему, садился на табурет и долго сидел
молча, ожидая, когда больной очнется. Странная дружба связывала этих
моряков. Егору было непонятно, почему Майкл и испанец, которого звали Педро,
сильно повздорив и подравшись тогда в Лондоне, были неразлучны, словно
закадычные друзья.
одеяло и спрашивал:
стало еще более длинным, подбородок заострился, глаза горели нездоровым
блеском.
требуется ли его помощи. "Хоть бы он поправился поскорее!" - думал Егор.
не увижу больше свою родную Андалусию?
поставит на ноги.
море... Так будет и со мной.
за борт, завернув в парусину и привязав к ногам чугунные ядра. - Не трусь.
Будь мужчиной! - советовал Майкл.
Егор и еще два матроса вынесли его труп, завернутый в старую парусину, на
палубу и положили на широкую доску. Майкл привязал к ногам покойника
чугунное ядро в сетке. Один конец доски положили на планширь8, другой
тихонько приподняли, и тело моряка соскользнуло с доски в океан...
кубрик.
койку, спрятав лицо в подушку. "Был человек, и нет его, - думал он. - И кто
он такой, как жил, о чем мечтал, я ничего не знаю..."
ли?" Тяжелым косматым медведем навалился на него страх... Он забрался под
одеяло и долго не мог согреться, хотя в кубрике было жарко.
здоровым, и ему захотелось есть. "Слава богу, кажись, пронесло!" - подумал
он с облегчением.
низко над горизонтом ослепительно блеснуло раннее солнце. О борта клипера
непривычно весело плескались волны. Ветер развевал вымпел на мачте. На
мостике капитан Кинг радостно командовал:
тянуть!
минут клипер вступил под паруса и, направляемый опытной рукой рулевого,
снова заскользил по гребням волн.
дрейфовал, сколько бы жары, дождей и гроз ни обрушивалось на него с небес,
широко раскинувшихся над неукротимым океаном, ни одно судно, переходящее
экватор, не могло отступить от древней традиции.
через экватор некоторый смешной обряд, издавна введенный и по сие время
наблюдаемый на английских, французских и голландских судах, - писал в своем
дневнике русский мореплаватель Василий Головнин. - Оный состоит в том, что
все те, которые в первый раз проходят экватор, должны богу морей (коего
обыкновенное местопребывание полагать должно на самой границе северного и
южного полушария) приносить некоторую дань, обмывшись прежде в морской воде.
церемонией и парадом, к которому за несколько дней начинают приготовляться".
отступить от этой традиции!
рассказывал, как моряки встречали Нептуна, отвечали на его вопросы, а потом
принимали обряд купания. Но рассказы рассказами, а увидеть своими глазами
праздник Нептуна - дело другое.
высыпали на палубу. Из фор-люка вышли ряженые: долгобородый 'Нептун с
трезубцем в мишурной блестящей короне, его "супруга" Амфитридита с
распущенными льняными волосами, тоже в короне, в длинной белой ночной
рубашке, из-под которой виднелись волосатые сильные икры дюжего матроса.
Вместе с ними взошел на бак их "сын" Тритон, облаченный в зеленоватый
чешуйчатый наряд. Их сопровождала свита из нескольких полуголых,
разрисованных татуировкой моряков.
процессии.
носа корабля по канату почти к самой воде и крикнул в рупор:
ответ.