Чтение 16–й страницы книги ~Изгнанник самовольный~

Отсюда следует, что он понимал: свободы, к которой он рвался, не
удалось достичь даже и в этом временном раю. И еще -- он "ждал беспечно",
значит, упрекал себя, что не добился того, чего хотел. Чего же именно? Суть
размышлений автора в поэме "Кавказский пленник" есть стремление героя к
освобождению. Он европеец, застрявший у азиатов, задержавшийся из-за любви.
Белинский после скажет, что Пушкин сам был этим пленником.

Мысли о загранице, по-видимому, не покидают его. К поэме он выписывает
эпиграфом цитату из Ипполита Пиндемонте, а затем вычеркивает ее:

О, счастлив тот, кто никогда не ступал

За пределы своей милой родины...

Период нирваны был важным с точки зрения перехода Пушкина от
беспечности к самосознанию, к ответственности перед собой за свои поступки.
Но -- только переходом.

С Кавказа он готовился поехать дальше, в Грузию, куда собирался еще год
назад. Николай Тургенев теперь уведомлял брата, находившегося в Турции, что
Пушкин двигается туда. А через полгода Пушкин напишет Гнедичу о своем
сожалении, что не добрался до границ Грузии (24 марта 1821 года). Что
занимало его ум -- сама Грузия или ее границы?

По иронии истории через сто лет, в 1921 году тут, на Кавказе, в Батуми,
окажутся рядом два других скептика: Михаил Булгаков и Осип Мандельштам.
Первый из них добрался сюда с женой, пытаясь эмигрировать из Советской
России в Стамбул, но опоздал на один пароход, а в ожидании другого заболел.
Не успели также уехать тогда Осип и Надежда Мандельштамы. Это, как
выяснилось позже, была последняя возможность. "Бежать! Бежать!-- пишет
Булгаков в "Записках на манжетах".-- На 200 тысяч (полученных, как он сам
считал, за халтурную пьесу.-- Ю.Д.) можно выехать отсюда. Вперед. К морю.
Через море и море, и Францию -- сушу -- в Париж!.. Вы, беллетристы,
драматурги в Париже, в Берлине, попробуйте! Попробуйте, потехи ради,
написать что-нибудь хуже! Будьте вы так способны, как Куприн, Бунин или
Горький, вам это не удастся. Рекорд побил я!".

Пушкин не попытался тогда пересечь границу. Он был вполне доволен
представившейся дружбой и завязывающимся романом с Марией Раевской, младшей
дочерью генерала. Снова у Пушкина cherchez la femme. Но было и новое
обстоятельство.

Высылка поэта из Петербурга способствовала его популярности. Ко всем
приятным обстоятельствам добавилось еще одно: его имя замелькало в прессе.
Осведомитель В.Н.Каразин сообщал, куда следует, о печатных органах, в
которых он обнаружил намеки на высылку Пушкина из Петербурга, и требовал
обратить внимание на всех авторов. Стихи Пушкина были постоянным предметом
разговоров в гостиных. Никто не накладывал запрет на печатание его
произведений. Сразу после отъезда поэта брат его с приятелем получили из
цензуры поэму "Руслан и Людмила", и она пошла в печать. А через десять дней
издатель выплатил для Пушкина гонорар.

С кавказских минеральных источников кортеж Раевских перемещается между
тем к побережью Черного моря, сопровождаемый отрядом из шестидесяти казаков
с пушкой для устрашения недопокоренных племен. Из Керчи отплывают морем на
корабле до Феодосии, там пересаживаются, чтобы плыть в Гурзуф, на военный
сторожевой бриг "Мингрелия".

Ночью, плывя на корабле между берегами Крыма и Турции, он записывает
строки:

Я вижу берег отдаленный,

Земли полуденной волшебные края;

С волненьем и тоской туда стремлюся я...

Можно подумать, он стремится в Крым, куда идет судно. Но далее из
стихотворения выясняется, что он стремится к другим берегам:

Лети, корабль, неси меня к пределам дальным

По грозной прихоти обманчивых морей,

Но только не к брегам печальным

Туманной родины моей.

Вот и подведены итоги счастливого времени. Не таким уж беззаботным было
его пребывание с Раевскими. Он обдумывал побег. Он добровольный изгнанник в
том смысле, что никто не гнал его за границу, он рвался туда сам. И рай в
России -- вовсе не рай. Плыть куда угодно, но только не к берегам родины.
Ничего хорошего здесь не было, кроме минутных заблуждений и боли сердца. Вот
почему

Искатель новых впечатлений,

Я вас бежал, отечески края...

Разумеется, это лишь слова, и не стоит их понимать слишком буквально.
Изгнание -- традиционная тема романтической поэзии, своего рода литературный
штамп. Как позже отметит Ю.Лотман, стилистика литературного поведения
Пушкина шла под влиянием романтической литературы. Но поэтическое изложение
вполне реальных мыслей, проблем, которые его волнуют,-- неотъемлемая часть
пушкинского самовыражения. И именно поэтому мысль об отторжении от печальных
берегов родины, высказанная в стихотворении "Погасло дневное светило",
весьма важна.

Позже к приведенному стихотворению он напишет эпиграфом слова: Good
night, my native land! Byron. Имя Байрона тогда то и дело упоминалось в
семье Раевских. Не без их влияния Пушкин примеривал свою биографию к жизни и
поступкам знаменитого англичанина.

В Крыму он флиртует, купается, объедается виноградом, гуляет и
резвится, как дитя, но и снова принимается за английский. Он занимается
языком не только с Екатериной, старшей дочерью Раевского, которая знала
английский прекрасно и помогала поэту переводить Байрона, о чем в биографиях
Пушкина говорится, но и с англичанкой мисс Маттон, о которой не упоминают.
Маттон ехала в свите Раевских. Занятия с Екатериной по строгим понятиям тех
лет были бы нарушением норм приличия: Екатерине было 23, а Пушкину 21. Кто
бы позволил им проводить много времени вместе, да еще наедине?

Между тем вояж с Раевскими подходит к концу, и Пушкину, хочет он того
или нет, предстоит объявиться на службе.

¶Глава шестая. КИШИНЕВ: ТРАНЗИТНЫЙ ПУНКТ§

...Забыв и лиру и покой,

Лечу за милою мечтой.

Где ж отдохну, младой изгнанник?..

Пушкин. Из недописанного стихотворения.

Александр Тургенев, сидя в Петербурге, старался быть в курсе дел
Пушкина. "Теперь он в Бессарабии с Инзовым,-- писал он брату Сергею в
Константинополь 11 сентября 1920 года,-- следовательно, может быть в
сношении с вами". В этот день Пушкин еще был в Крыму. В Кишиневе он появился
лишь через десять дней, усталый, весь в пыли, сквозь которую можно было
различить крымский загар. Коляска остановилась возле убогих домишек без
деревьев. В тени от стен удавалось укрыться от палящего зноя. Верный слуга
Никита стал стаскивать с коляски обтрепанные чемоданы.

В сущности, выезжая из столицы, Пушкин не рассчитывал, что ему придется
жить в Кишиневе. Попечительский комитет о колонистах Южного края был
распоряжением сверху переведен сюда только теперь. Инзов, его начальник, уже
переехал, и Пушкин явился служить ему.

Старые авторы называют вещи своими именами: Россия оккупировала эти
территории дважды в ХVIII веке и один раз в ХIХ. Раньше туркам и австрийцам
удавалось отвоевывать их, но после Бухарестского трактата 1812 года, похоже,
русские утвердились тут окончательно, получив все земли по левому берегу
реки Прут. В местечке Кишала Ноу создавался административный центр
управления новой колонией. Город был дотла сожжен русскими еще в предыдущую
оккупацию, но за тридцать лет ожил. При других оккупациях это было святое
место, принадлежавшее Иерусалимскому патриаршеству.

Теперь начиналась русификация, в которой Пушкин как государственный
чиновник должен был участвовать. Одной из причин колонизации этого края
Россией, как писал историк начала нашего века, являлось то обстоятельство,
что население Бессарабии при турках "было не уверено в завтрашнем дне".
Центру управления колонией и предстояло вселять эту уверенность в местное
население.

Направляясь сюда, Пушкин следовал как бы в бывшую заграницу -- ведь он
ехал на Запад, в страну, которая только что была "присоединена". Последнее
слово есть более удобный и традиционный русский вариант иностранного слова
"оккупирована". Какое впечатление произвела на него эта европейская страна?
Филипп Вигель, приятель Пушкина, будущий тайный советник и вице-губернатор
Бессарабии, прибыв в Кишинев, написал следующее: "Обширнее, бесконечнее,
безобразнее и беспорядочнее деревни я не видывал... Въезжая в нее, ровно
страдают и взор и обоняние: она вся состоит в излучистых переулках,
унизанных лачужками, тесно друг к другу приклеенных. Помои и нечистоты
стекаются сюда из всех мест, отсюда впадают в Бык и в летние жары так
заражают воздух, что производят повальные лихорадки".

Улицы представляли собой сплошные заборы (защита от воров), дома были с
маленькими окнами под самой крышей, чтобы трудней было забраться, да еще
обузданные железными решетками и потому похожие на тюрьмы и землянки. Бурные
потоки в дождь вымывали со дворов нечистоты и несли их в овраги. Мы
появились в Кишиневе, чтобы пройти по следам Пушкина, спустя 165 лет и, хотя
фонарей в городе стало больше (при Пушкине их было тридцать три), грязь и
убожество целых районов бросались в глаза повсюду.