повседневным делам. Если прежде за воином, раненным в битве под Иссой,
ходила с утра до ночи толпа зевак, то теперь его просто никто не замечал.
Тем более, что мужчин, раненных в разных битвах, стало куда больше, чем
здоровых.
Бактры. Сначала попадались серые кварталы и ромбы вспаханных полей с
редкими шелковицами на межах, потом пошли густые сады. У обочин дороги уже
поднимались глинобитные ограды крестьянских усадеб. Затем стали
встречаться дома кожевников, гончаров и кузнецов, выселившихся за город
из-за тесноты. Наконец Бесс добрался до Западных Ворот старой Бактры.
Город стоял на холме и был обнесен высокой стеной из крупных сырцовых
кирпичей. Вправо и влево от ворот тянулись ряды узких стреловидных бойниц.
На прямоугольных башнях расхаживала стража.
широко распахнутых ворот выехала толпа бородатых всадников в просторных
узорчатых одеждах и полосатых головных повязках. Гулко загрохотал барабан,
заревели, как буйволы, огромные медные трубы, затрепетал, забился тонкий
голос зурны. Спантамано прикусил губу. Зато лицо Бесса сияло от
удовольствия. В толпе встречающих не было ни одного бактрийца. В городе
скопилось около пяти тысяч персов, бежавших от македонцев на восток. Узнав
от гонца о приезде Бесса, они возликовали и поспешили навстречу. Их дни
проходили в спорах и раздорах, никто не знал, как быть, что делать, ибо им
не хватало предводителя. И вот предводитель явился.
и затопал к Бессу. Не дойдя до него трех шагов, он упал на дорогу и
приложился губами к земле. Бесс преобразился. Глаза его гордо блеснули. Он
опять стал ахеменидом Бессом, сатрапом Бактры и Согдианы, и теперь никто
не спрашивал, кто он такой.
влагой золотую чашу и преподнес ее правой рукой Бессу, приложив при этом
левую руку к сердцу. Бесс раздвинул обветренные губы в суровой улыбке,
принял чашу на обе ладони и поднес ко рту. Он пил жадно, но не торопился,
с достоинством смакуя терпкое вино. Осушив чашу до дна, он намочил в
оставшейся капле указательный палец и провел на своем лбу влажную розовую
полоску. Из грубых глоток персидских воителей грянул боевой клич.
Сутулился и выгибал длинную шею, как снежный сип. Персы расступились,
пропустив своего повелителя и его спутников иранцев вперед, затем
сомкнулись позади них тесной толпой, ощетинившейся копьями, и последовали
за сатрапом в город.
потомка Сиавахша. Казалось, Бесс забыл о своем соратнике. Но, как понимал
Спантамано, это только казалось. У Бесса что-то на уме, его надо
опасаться.
Спантамано и обернулся к воинам. - Видели? Когда в зарослях случится пожар
и звери спасаются от огня, волк и олень бегут рядом. И никто никого не
трогает. Но пожар кончился, и волк опять точит зубы на оленя. Поняли вы
меня?
пускали на ночлег даже в собственной вотчине, обещала дахам мало хорошего.
Лучше поступить под начало Спантамано: его, как они убедились, сам Бесс
боится. Поэтому старейшины дахов ответили без колебания:
удовлетворенно кивнул головой и покосился на худого, бледного перса,
оставшегося у ворот, - того самого перса, который присутствовал при
убийстве Дария. Опустив голову, он печально глядел куда-то в пустоту.
здесь?
Бесс? Да нет, не может быть. Не в первый же раз видит Спантамано этого
беднягу Датафарна. Но он все-таки сказал:
так болен, а ты его еще терзаешь".
так сказал. Я рад, что ты решил остаться со мной.
Вахшунварте. Все согласны?
глинобитные и каркасные жилища соединялись узкими переходами. Между
жилищами кое-где чернели квадраты затененных внутренних двориков, там и
сям поднимались зеленеющие тополя. Дворец Вахшунварты точно холм
возвышался над плоскими крышами окружающих его хижин, где жили сородичи и
рабы верховного жреца Бактрианы. Перед дворцом раскинулась площадка с
бассейном посередине. Вокруг бассейна темнели кроны развесистых чинар.
Весь квартал был огорожен толстой стеной, а по углам дворца зорко глядели
вниз бойницы четырех сырцовых башен.
худощавым лицом, темными спокойными глазами, прямым носом и белой длинной
бородой - встретил гостей со сдержанной приветливостью. Спокойными,
плавными движениями, мягкой речью и неторопливой поступью он как бы
подчеркивал свою принадлежность к священной жреческой касте. Он с
достоинством поклонился Спантамано и не спеша повел его во дворец.
резьба по алебастру. По верхнему краю высоких стен тянулись лепные фризы,
изображающие то розетку, то следующих одна за другой куропаток, то оленей,
убегающих от леопарда. Ниже фризов раскинулась по голубому полю вязь
красочных росписей: охотники на тонконогих, быстро скачущих конях пронзали
стрелой нежных серн; юноши в дорогих нарядах поднимали чаши; раскинув
руки, выступали группы обнаженных танцовщиц.
увидишь, - подумал Спантамано. - А дома у него вон сколько их наворочено.
Такова твоя святость, хитрец?"
размещал согдийцев и дахов по хижинам, а их коней - по конюшням, потомок
Сиавахша обмылся прохладной водой. Он долго плескался в каменном бассейне
внутри дома, и его некрупное, суховатое, но ладно сложенное, как бы
отлитое из бронзы тело отдыхало от дорожных невзгод.
душистым маслом и расчесали серебряным гребнем; густые локоны отливали
золотым блеском и ниспадали на плечи мягкой волной. Каково же было
удивление слуг, когда знатный согдиец отказался от приготовленных для него
ярких бактрийских одежд и опять облачился в пятнистые шкуры леопарда! Он
поглядел в медное зеркало, поправил тонкие усы и весело подмигнул
столпившимся вокруг него рабам. Они завыли от восторга. Так дружески с
ними еще никто не обращался.
багровым коврам, проследовал в зал, где за низким столом, уставленным
золотой и серебряной посудой, его ожидал старый Вахшунварта. При виде
сдобного пшеничного хлеба, жирного вареного риса, горой лежащего на
круглом подносе, жареных сазанов, щук и сомов, раскрывших пасти на блюдах,
тонко нарезанного, посыпанного красным перцем и политого уксусом лука и
крупных, на огне каленных орехов ноздри Спантамано дрогнули, как у
голодного барса, уловившего запах пасущейся недалеко антилопы.
медной треноге, разрезал плод граната, окропил кровавым соком священное
пламя и едва слышно пробормотал короткое заклинание:
страны! О силе и победе для нас молюсь тебе, - сохрани нас от ненависти
ненавидящих, лиши разума притеснителей. Кто в этом доме, в этом селении, в
этом городе, в этой стране нам враждебен, отними у того мощь, ослепи его
глаза. Да не будет крепок ногами, да не будет могуч руками, да не увидит
земли и неба тот, кто обижает наше сердце...
блюдо - острую горячую похлебку с жирной бараниной, диким чесноком, черным
перцем и айвой. Вахшунватра равнодушно жевал сушеные абрикосы и задумчиво
глядел куда-то в угол. Ему не хотелось есть, и он только из приличия
присоединился к согдийцу. Его одолевал рой невеселых мыслей.
темного кислого вина, прилег на правый бок и подоткнул под локоть подушку.
пришел конец!
дышу сейчас, как никогда за двадцать шесть лет жизни своей не дышал. Э, да
сегодня мне как раз двадцать шесть лет стукнуло! Забыл совсем, будь я