Боярский научил ее чепухе. Допусти эту женщину к Дмитриевскому, все бы
рухнуло, все показания - козе под хвост...
Я нагляделся на любовь. Через год-другой - новая семья, новые увлечения.
непрощающий взгляд. Пятнадцать тогдашних вечеров шли один за другим. Он не
помнит, как она отказывала ему в нескольких свиданиях. Да он тогда был
занят, не заметил.
руку. Они без него уже оглядели места убийств Светличной и Зайцевой.
Гордий понимал, что все это для Басманова - не игра. Он всегда держался за
своего работника до конца. Проиграл, не проиграл - держится. Гордий
пробурчал, когда они садились в самолет:
донельзя. Любовь какая! За девушкой поехал на край света...
ссориться с Гордием.
подзащитный сидит.
Все валят на мертвых.
бы.
На мертвых можно поехать далеко.
особенно в теперешней, человеку расслабляться негоже. Зубами и руками
защищай себя, если нет справедливости...
Иваненко была девственницей. Тот, кто ее изнасиловал и убил, может, этого
и не ведал. Но дядины показания, спасавшие якобы Дмитриевского!
подумал: "Ах, старик! Ты утверждал, что эту комнату предоставлял!"
племянника. И пошел на поводу у Меломедова. Сказал об анализах, потом
придумал и эту комнату, якобы предоставляющуюся для шалостей
Дмитриевского...
комнаты для свиданий". Представить, что престарелые интеллигенты дают
комнату для любовных игр племяннику, комнату в коммунальной квартире, где
семь личных счетов, где все и вся видно - как на ладони...
потом задержались, старики ушли всех провожать. А потом, раз уже было, то
во второй раз поступили так, и в третий...
"Или высшая мера наказания, или - он тут паскудничал!"
философствовать. Меломедов его обрывал, когда дядя философствовал на
вышку. И одобрял, когда философия уводила этого молодого человека от
вышки.
Дмитриевский, и Романов - участники этой шайки.
засадил меня в Допр, чтобы я подтвердил "покаянную писанину" племянника. Я
подтвердил. Несмотря на то, что она была для меня - как обухом по голове.
Я сделал это потому, что мне объяснили: это, мол, необходимо, чтобы
избавить его от расстрела. Я же врач и спасать людей от смерти - мой
долг!"
исповедаться перед Гордием, говорил, что следователь понуждал его давать
показания "и о том, чего не было", что ряд его показаний - это версия
следователя, что следователь все время его запугивал, требовал угодных ему
показаний, утверждал, что если он даст хорошие показания, - его освободят,
"потому он стал писать все, что нужно..."
престарелый дядя вынужден был оговорить его, по сути вытягивая из
расстрела. Боже, боже, - восклицал при этом, оставаясь сам на сам, Гордий.
- Как же мы живем?! Почему мы так живем? Но - жил. Верил. Голосовал. Ибо
всегда уверял сам себя: "Это досадное исключение!"
руками. - Сколько же можно? Я вас спрашиваю, сколько можно?!
здоровье! Стул не просидите! И не пытайтесь сразу же меня шантажировать.
Как моего племянника! Вы мне еще ответите! Да, мой племянник Романов на
свободе. О другом племяннике я знать не хочу... Я выстрадал много за него.
Потому - знать не хочу! Не желаю и не уговаривайте! Гоша... Ну Романов...
Гоша рассказал, что вы нашли какие-то новые... Конечно, неопровержимые, -
старик усмехнулся мстительно, - улики против этих, простите... Против
этих... Скорее, против него... Нет, - он испуганно оглянулся, - я ничего
не сказал! Не машите руками на меня! Я не боюсь!.. В тот день, когда я
сказал, что мой племянник никогда мне о сожительстве не го... вы видите,
как меня скривило от этого слова? Так вот, в тот день, как я им сказал об
этом, они меня, несмотря на мой преклонный возраст, посадили. Я был
арестован 19 сентября и этапирован - так это называется - в кутузку, где
содержался более двух месяцев...
это я на вас ору? Просто - нервы. Старость... Но я не был таким нервным до
всего этого... Не сходил с копыт. Раньше говорил нормально... А все они...
Все они, словно объелись белены. Вы верите, что он ее убил?
вдруг они поверили бы вам? Вдруг он невиновен, думаете вы, а он виновен?
Вы же их, молодое нынешнее поколение, не знаете. Они росли на всем
готовом. Росли быстро. Верить, выходит, нельзя! Я сидел два месяца, я
перестал задумываться... Лишь писал...
раз вынести пращу. Не те силы... Со стариками, говорят, там считаются. Они
и там, ха-ха-ха, на пенсии... А я теперь - на пенсии...
по закону, как и положено.
воевали. Помогали - да. Так за это честь и хвала. Но...
постороннего. - А впрочем... Признаюсь вам - я его боюсь! Нет, нет! Он
меня не бил, не пытал... Что вы, что вы! И мои племянники говорят об этом.
Иначе бы ему не сдобровать. Но он - сильнее нас с вами. Да, да! И не
противоречьте! Он глядит в статью и убеждает. И никуда не денешься.
Начинаешь думать, что так, как он говорит, - лучше. И идешь за ним,
сильной личностью. Это же мне говорили племянники. Вы были у обоих? Ездили
к Вале, заходили несколько раз к Гоше, ведь так?
получается. У нас не то, не то. Посеял это не то, понимаете, он сильная
личность. Мне захотелось тогда спасти Валю. И я, понимаете, сознался, что
давал справку на эти анализы.