и хлестали их по бокам. Летели бешеные кони по бороздам, буграм, через
рвы и протоки, и бились о землю покрытые кровью и прахом ляшские трупы.
подвигах, доставшихся в удел каждому, на вечный рассказ пришельцам и по-
томству. Долго не ложились они. А долее всех не ложился старый Тарас,
все размышляя, что бы значило, что Андрия не было между вражьих воев.
Посовестился ли Иуда выйти противу своих или обманул жид и попался он
просто в неволю? Но тут же вспомнил он, что не в меру было наклончиво
сердце Андрия на женские речи, почувствовал скорбь и заклялся сильно в
душе против полячки, причаровавшей его сына. И выполнил бы он свою клят-
ву: не поглядел бы на ее красоту, вытащил бы ее за густую, пышную косу,
поволок бы ее за собою по всему полю, между всех козаков. Избились бы о
землю, окровавившись и покрывшись пылью, ее чудные груди и плечи, блес-
ком равные нетающим снегам, покрывающим горные вершины; разнес бы по
частям он ее пышное, прекрасное тело. Но не ведал Бульба того, что гото-
вит бог человеку завтра, и стал позабываться сном, и наконец заснул.
приглядываясь пристально во все концы, трезвая, не смыкавшая очей стра-
жа.
круги. Из Сечи пришла весть, что татары во время отлучки козаков ограби-
ли в ней все, вырыли скарб, который втайне держали козаки под землею,
избили и забрали в плен всех, которые оставались, и со всеми забранными
стадами и табунами направили путь прямо к Перекопу. Один только козак,
Максим Голодуха, вырвался дорогою из татарских рук, заколол мирзу, отвя-
зал у него мешок с цехинами и на татарском коне, в татарской одежде пол-
тора дни и две ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел до-
рогою на другого, загнал и того, и уже на третьем приехал в запорожский
табор, разведав на дороге, что запорожцы были под Дубном. Только и успел
объявить он, что случилось такое зло; но отчего оно случилось, курнули
ли оставшиеся запорожцы, по козацкому обычаю, и пьяными отдались в плен,
и как узнали татары место, где был зарыт войсковой скарб, - того ничего
не сказал он. Сильно истомился козак, распух весь, лицо пожгло и опалило
ему ветром; упал он тут же и заснул крепким сном.
хитителями, стараясь настигнуть их на дороге, потому что пленные как раз
могли очутиться на базарах Малой Азии, в Смирне, на Критском острове, и
бог знает в какие местах не показались бы чубатые запорожские головы.
Вот отчего собрались запорожцы. Все до единого стояли они в шапках, по-
тому что пришли не с тем, чтобы слушать по начальству атаманский приказ,
но совещаться, как ровные между собою.
дарил всех козаков за честь и сказал:
тили, то мой совет: не терять, товарищи, времени и гнаться за татарином.
Ибо вы сами знаете, что за человек татарин. Он не станет с награбленным
добром ожидать нашего прихода, а мигом размытарит его, так что и следов
не найдешь. Так мой совет: идти. Мы здесь уже погуляли. Ляхи знают, что
такое козаки; за веру, сколько было по силам, отмстили; корысти же с го-
лодного города не много. Итак, мой совет - идти.
ниже на очи свои хмурые, исчерна-белые брови, подобные кустам, выросшим
по высокому темени горы, которых верхушки вплоть занес иглистый северный
иней.
Ты позабыл, видно, что в плену остаются наши, захваченные ляхами? Ты хо-
чешь, видно, чтоб мы не уважили первого, святого закона товарищества:
оставили бы собратьев своих на то, чтобы с них с живых содрали кожу или,
исчетвертовав на части козацкое их тело, развозили бы их по городам и
селам, как сделали они уже с гетьманом и лучшими русскими витязями на
Украйне. Разве мало они поругались и без того над святынею? Что ж мы та-
кое? спрашиваю я всех вас. Что ж за козак тот, который кинул в беде то-
варища, кинул его, как собаку, пропасть на чужбине? Коли уж на то пошло,
что всякий ни во что ставит козацкую честь, позволив себе плюнуть в се-
дые усы свои и попрекнуть себя обидным словом, так не укорит же никто
меня. Один остаюсь!
у татар в руках тоже наши товарищи, что если мы теперь их не выручим, то
жизнь их будет продана на вечное невольничество язычникам, что хуже вся-
кой лютой смерти? Позабыл разве, что у них теперь вся казна наша, добы-
тая христианскою кровью?
них заслужить обидную славу. Тогда вышел вперед всех старейший годами во
всем запорожском войске Касьян Бовдюг. В чести был он от всех козаков;
два раза уже был избираем кошевым и на войнах тоже был сильно добрый ко-
зак, но уже давно состарелся и не бывал ни в каких походах; не любил то-
же и советов давать никому, а любил старый вояка лежать на боку у козац-
ких кругов, слушая рассказы про всякие бывалые случаи и козацкие походы.
Никогда не вмешивался он в их речи, а все только слушал да прижимал
пальцем золу в своей коротенькой трубке, которой не выпускал изо рта, и
долго сидел он потом, прижмурив слегка очи; и не знали козаки, спал ли
он или все еще слушал. Все походы оставался он дома, но сей раз разобра-
ло старого. Махнул рукою по-козацки и сказал:
зачеству!
давно не слышали от него никакого слова. Всякий хотел знать, что скажет
Бовдюг.
Послушайте, дети, старого. Мудро сказал кошевой; и, как голова козацкого
войска, обязанный приберегать его и пещись о войсковом скарбе, мудрее
ничего он не мог сказать. Вот что! Это пусть будет первая моя речь! А
теперь послушайте, что скажет моя другая речь. А вот что скажет моя дру-
гая речь: большую правду сказал и Тарас-полковник, - дай боже ему по-
больше веку и чтоб таких полковников было побольше на Украйне! Первый
долг и первая честь козака есть соблюсти товарищество. Сколько ни живу я
на веку, не слышал я, паны-братья, чтобы козак покинул где или продал
как-нибудь своего товарища. И те и другие нам товарищи; меньше их или
больше - все равно, все товарищи, все нам дороги. Так вот какая моя
речь: те, которым милы захваченные татарами, пусть отправляются за тата-
рами, а которым милы полоненные ляхами и не хочется оставлять правого
дела, пусть остаются. Кошевой по долгу пойдет с одной половиною за тата-
рами, а другая половина выберет себе наказного атамана. А наказным ата-
маном, коли хотите послушать белой головы, не пригоне быть никому друго-
му, как только одному Тарасу Бульбе. Нет из нас никого, равного ему в
доблести.
таким образом на ум старый. Все вскинули вверх шапки и закричали:
и сказал. Недаром говорил, когда собирался в поход, что будешь пригоден
козачеству: так и сделалось.
тупил вперед и надел шапку, а все запорожцы, сколько их ни было, сняли
свои шапки и остались с непокрытыми головами, утупив очи в землю, как
бывало всегда между козаками, когда собирался что говорить старший.
сторону; кто остается, отходи на левую! Куды бо'льшая часть куреня пере-
ходит, туды и атаман; коли меньшая часть переходит, приставай к другим
куреням.
куреня бо'льшая часть переходила, туда и куренной атаман переходил; ко-
торого малая часть, та приставала к другим куреням; и вышло без малого
не поровну на всякой стороне. Захотели остаться: весь почти Незамайковс-
кий курень, бо'льшая половина Поповичевского куреня, весь Уманский ку-
рень, весь Каневский курень, бо'льшая половина Стебликивского куреня,
бо'льшая половина Тымошевского куреня. Все остальные вызвались идти вдо-
гон за татарами. Много было на обеих сторонах дюжих и храбрых козаков,
Между теми, которые решились идти вслед за татарами, был Череватый, доб-
рый старый козак, Покотыполе, Лемиш, Прокопович Хома; Демид Попович тоже
перешел туда, потому что был сильно завзятого нрава козак - не мог долго
высидеть на месте; с ляхами попробовал уже он дела, хотелось попробовать
еще с татарами. Куренные были: Ностюган, Покрышка, Невылычкий; и много
еще других славных и храбрых козаков захотело попробовать меча и могуче-
го плеча в схватке с татарином. Немало было также сильно и сильно добрых
козаков между теми, которые захотели остаться: куренные Демытрович, Ку-
кубенко, Вертыхвист, Балабан, Бульбенко Остап. Потом много было еще дру-
гих именитых и дюжих козаков: Вовтузенко, Черевыченко, Степан Гуска, Ох-
рим Гуска, Мыкола Густый, Задорожний, Метелыця, Иван Закрутыгуба, Мосий
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Ковальчук Вера
Андреев Николай
Шилова Юлия
Андреев Николай