деле! Ты заработал их? Купил? Нет! Путь, на который я тебя зову дружески, не
знает жалости ни к своим вещам, ни к чужим. Так было надо, в высшем смысле,
в смысле... падения и страдания!
не ходите к Футрозу! Даже не пишите ему! Ради бога!
Задумано без промаха! Я буду бить на то, чтобы Футроз почувствовал ко мне
так называемое "омерзение", чтобы он ради тебя, этакого романтика, дал мне
сто фунтов отступного. И он даст! Тогда я уеду в Сан-Фуэго. Покет гнусен.
будет великолепный мрачный эскиз к картине: "Дьявольские огни падения Франка
Давенанта".
на Тиррея.
мной в постели спать", - медленно проговорил Франк, пристально смотря сыну в
глаза. - Понял?
последнего унижения.
Развивая нелепую внезапную мысль, Давенант направился искать лавку старого
платья. Он был под влиянием замысла продать свой серый костюм и выиграть сто
фунтов, чтобы его отец, получив деньги, оставил город.
вернувшись домой, переоделся в старое платье, а серый костюм завернул в
газету и отнес в лавку. Таким образом, исчезли все новые красивые вещи, он
был опять одет так, как в выходной день на службе в кафе. Оставались на нем
от так пламенно сверкнувшей сказки лишь белье и шляпа. Давенант съел в
таверне кусок баранины и отправился на Кайенну - так назывался квартал, где
кабаре и игорные дома взаимно поддерживали друг друга. Он бывал в этом
квартале, но никогда не заходил ни в один яркий подъезд с белыми фонарями,
никогда не играл. В Органном переулке таких подъездов было два, с ажурными
вывесками из золотых букв, ночью превращавшихся в перелетающий узор зеленых
лампочек.
цветов, озаренных так ярко, что, казалось, были даже видны надежды и
отчаяние в душах бледных людей, сновавших вдоль ограненных зеркал, Давенант
отдал свою шляпу швейцару, пройдя затем в высокую дверь, где несколько групп
толпилось у игорных столов.
понимая игры, не зная, какая это игра, стал смотреть, как золото и банковые
билеты перемещаются за зеленом столе под наблюдением спокойно работающего
крупье. Крупье изредка говорил мягко и непонятно, тоном легкой забавы,
которой будто бы радуются все, сошедшиеся к столу. Однако от этих небрежных
его замечаний лица играющих вспыхивали или тускнели, а некоторые, беспомощно
оглянувшись, резко выбирались из круга прочь и, вздохнув, вытирали платком
потный лоб.
деньги на стол. Он вынул из кармана все, что оставалось у него, и положил
свою ставку, ничего не придержав про запас. Рука крупье, считая ставки по
очереди, коснулась денег Тиррея. Он пристально посмотрел на мальчика,
взметнул бровью и отобрал мелкое серебро; отодвинув его Даве-нанту и говоря:
непонятное ему отношение к его и чужим надеждам, но ничего не изменилось:
никто не убирал денег, никто не ставил еще. Опять банкомет треснул колодой и
разбросал карты.
Ага! Вы выиграли.
торопясь, что ребра монет торчали между его пальцами. "Что же делать
дальше?" - думал он, не замечая, что говорит вслух, хоть тихо, но ясно.
выручить.
чудес. Отойдя на середину зала, неизвестный сказал:
гроша. Хотите быть участником банка? Я намерен заложить банк в десять тысяч,
а ваши деньги могу взять для игры, и вы получите свою долю. При удаче -
несколько сот фунтов.
В это время подошел грузный человек с сигарой в зубах и, узнав от смуглого
человека, о чем разговор, небрежно процедил:
дело, - Опять обогатите новичка.. Советую отдаться на волю Гордона, - сказал
толстяк Тиррею. - Гордон так богат, что играет, как лев, и ему адски везет.
Не упускайте случая. У Гордона страсть к новичкам. Добр, как старая няня.
хлопнув Давенанта по плечу, посоветовал ему ожидать результат игры в одной
из гостиных, которую весьма предусмотрительно указал. Тиррей прошел туда,
сел в кресло и стал ждать. В этой комнате с опущенными шторами не сидел,
кроме него, никто, но сюда изредка входили два-три человека, обсуждая свои
дела, горячась или упрашивая о чем-то один другого. Редко присаживались
входящие - страдание игры вскоре гнало их в залы, на свет высоких дверей, за
которыми, в дыму и лучах, торопливо пробегали от стола к столу люди с
вдохновенными или озирающимися лицами. Давенант увидел двух женщин. Они
присели в гостиной и стали плакать, утешая друг друга. Эти немолодые толстые
женщины, пошептавшись, решительно вытерли глаза, напудрились и, поснимав с
рук кольца, ушли, громко вздыхая. Прибежал молодой человек с розовым лицом и
растрепанным галстуком. Он стал посредине гостиной, обшарил жилетные
карманы, свистнул, повернулся на каблуках и исчез. Вошли трое рослых людей с
массивными лицами. Держа руки в карманах брюк, они долго ходили по гостиной,
громко говоря, с хохотом и увлечением; эти люди вспоминали игру. Они
выиграли и условились ехать в ресторан.
устремив взгляд на дверь в зал, чтобы заметить появление Гордона и узнать по
его липу результат. Наконец он устал сидеть, устал менять ногу и думать.
Часы на камине били уже дважды; когда пробило восемь часов, Давенант решил
идти искать важного игрока. Несколько тревожась, но не настолько, чтоб быть
уверенным в похищении своей незначительной суммы человеком, играющим на
десятки тысяч, Давенант обошел все группы зала, присмотрелся ко всем лицам,
но Гордона там не было. Юноша проник во второй зал и там увидел толстого
человека, который ранее говорил с Гордоном. Толстяк стоял поодаль от
играющих, просматривая свой бумажник. Заметив Давенанта, он сделал движение,
пытаясь удалиться, но Давенант уже улыбался ему.
видели?
его сейчас приведу.
крикнула догадка: "Это мошенники". Увидев служащего, Давенант рассказал ему
о Гордоне и попросил указать, где сидит смуглый молодой человек.
внешность вора. - Опять та же история! Кто его пропустил? Был приказ не
впускать ни Гутмана, ни Пол-Свиста.
пройти в дирекцию?
себя. - Разве Гордон там?
равнодушный уже к мнению о себе хозяйки, видевшей, открывая дверь, его
старый костюм, изнуренное лицо и, конечно, уже заметившей опустошенный шкаф.
вас, эта комната для вас велика, да и дорога, пожалуй.
мужем. Карл болен от ваших родственников. Он боится, что нас ограбят. Так
вот, суд еще может признать, что вы обязаны потратиться на леченье, на
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Акунин Борис
Шилова Юлия
Корнев Павел
Шилова Юлия