об аббате Фортье, о Питу и подумал о том беспокойстве, которое должны были
они пережить: один - из-за его бегства, другой - из-за письма.
не догнал их с Изидором, ведь стоило Питу лишь встать на свои длинные, как
ходули, ноги, и он легко и просто мог догнать почтовую лошадь.
обстановку, то есть представил себя среди высоких деревьев, красивых
тенистых аллей, увидел перед собой уходящий в синеющую бесконечную даль лес;
потом вспомнил о странных видениях, посещавших его порой среди этих высоких
деревьев, в глубине их зеленых куполов.
однажды - так он, по крайней мере, полагал, - наяву; это было в тот день,
когда он гулял в Саторийском лесу: эта женщина неожиданно появилась,
мелькнула и исчезла, будто облако, в прекрасной карете, уносимой парой
великолепных коней.
он, словно во сне, видел эту женщину, еле слышно шепча:
дама.
видя, как его мечта воплощается, Себастьен вздрогнул.
его мечта, и реальность; это была и героиня его видений, и в то же время
дама, которую он видел в Саторийском лесу.
расширились.
высокомерно прошла мимо.
деле нахмуренные брови, сильная бледность и учащенное дыхание указывали на
то, что она находится в сильнейшем нервном напряжении.
растерянности, словно для того, чтобы убедиться, что это был не сон,
взглянул на дверь, в которую она вошла, потом перевел взгляд на дверь, через
которую она вышла, и бросился за ней следом, успев заметить, как подол ее
шелкового платья мелькнул за углом.
преследования.
боялся, как бы дорогое его сердцу видение не исчезло, как в прошлый раз.
ничего не понимая, подбежала к лестнице и бросилась по ступенькам вниз.
на лестницу с криками:
ее существо: она почувствовала в сердце нечто вроде болезненной истомы,
пробежавшей затем по всем ее членам, после чего ее охватила дрожь.
отчета в своем волнении, она обратилась в настоящее бегство.
него.
лакеем и дверью и, ухватив беглянку за край платья, страстно припал к нему
губами с криком:
перепугавшего, и необыкновенно ласковым голосом, в котором, однако, еще
чувствовались пережитое волнение и испуг, проговорила:
угодно?
поцеловать!
внезапно прозрев, притянула его к себе и прижалась к его лбу горячими
губами.
которого она только что вновь обрела, она втащила его в карету, толкнула в
противоположный угол, сама захлопнула дверцу и, опустив стекло, приказала:
сердцу!
Глава 9
ПАВИЛЬОН АНДРЕ
она ни на минуту не усомнилась в том, что это ее сын, - который был похищен
в страшную ночь, полную страданий и бесчестья. Преступник не оставил тогда
никаких следов, кроме отпечатков башмаков на снегу. И вот этот ребенок,
которого она ненавидела и проклинала, пока не услышала первый его крик;
ребенок, которого она звала, искала, снова звала, преследовала в лице
Жильбера до самого Океана; ребенок, которого она оплакивала пятнадцать лет,
которого она уже не надеялась когда-нибудь увидеть, о котором она думала,
как о дорогом, но уже усопшем человеке, - вдруг этот самый ребенок - перед
ней, там, где она меньше всего ожидала его увидеть, вдруг он каким-то чудом
нашелся! Он чудом ее знает, бежит за ней, преследует ее, называет ее
матерью! Она может прижать его к своей груди! Несмотря на то, что он никогда
ее раньше не видел, он любит ее сыновней любовью, так же как она любит его,
как мать! Впервые целуя сына, впервые прижимаясь к нему губами, не знавшими
дотоле ничьих поцелуев, она переживает радость, которой была лишена всю свою
жизнь!
которой вращаются миры; значит, существовали в жизни не только случай и рок.
- сказала графиня де Шарни.
дом, где он увидел свет, где сделал первый вдох, откуда был похищен своим
отцом!
барон почувствовал некоторый достаток благодаря милостям королевы, был
сохранен Филиппом де Таверне и оставался под присмотром старого привратника,
которого прежние владельцы павильона завещали семейству Таверне вместе с
домом. Он служил временным пристанищем молодому человеку, когда тот
возвращался из своих путешествий, или его сестре, когда она оставалась
ночевать в Париже.
последняя размолвка, Андре решила быть подальше от соперницы: королева на
ней отыгрывалась после каждой своей любовной неудачи; а какие бы сильные
переживания она ни испытывала как королева, она прежде всего была женщиной.
Кок-Эрон с приказанием приготовить павильон, состоявший, как помнит
читатель, из передней, небольшой столовой, гостиной и спальни.
как необходимость во второй спальне отпала, все комнаты вновь стали
использоваться по назначению; новая камеристка оставила нижний этаж хозяйке,
наезжавшей не так уж часто и всегда в одиночестве, а сама поселилась в
небольшой мансарде на чердаке.
соседнюю с ней комнату, объяснила это тем, что королеве, испытывавшей
недостаток в свободных комнатах, нужна поблизости скорее камеристка, нежели
особа, "не слишком обремененная служебными обязанностями".
но не более, чем того требовал самый строгий этикет. Когда около четырех
часов пополудни камеристка Андре возвратилась доложить, что павильон готов,
Андре приказала ей немедленно отправляться в Версаль и, собрав все вещи,
какие она в спешке оставила в своей версальской комнате, перевезти их на
следующий день на улицу Кок-Эрон.
полагая, что уже простилась с королевой, сказав ей утром несколько слов по
поводу возвращаемой в распоряжение королевы комнаты, которую графиня заняла
на одну ночь.