ушах, а щека горит огнем, - старик зверски ударил его кулаком по голове.
его мучитель уже знает местонахождение гробницы и, в сущности, просто
пытается его запугать. Он увидел, что Ромени опять отвел руку для удара.
построил гробницу какого-то другого фараона! Рамзеса или что-то вроде этого.
реагировал на слова Дойля, только дымил сигарой.
уселся, собираясь продолжить допрос, но в это мгновение в шатер вбежала
собака, сделала круг и, негромко ворча, направилась к выходу.
вглядывался во тьму за приоткрытым пологом шатра. - Да помогут нам боги!
Руа, это джорджо!
прыжком в воду с трамплина, и что есть силы заорал:
метким ударом ноги сшиб фонарь. Фонарь разлетелся вдребезги, разбрызгивая
капли горящего масла по стене шатра. Одновременно Ромени зажал рукой рот
Дойля и развернул его голову так, что он мог теперь видеть только грязный
пол. Дойль успел услышать вопль "Помогите! Пожар!" за мгновение до того, как
кулак Ромени обрушился на его голову и тьма опять поглотила его.
***
Дойль с досадой убедился, что у него это плохо получается: все расплывалось,
глаза застилал туман. Он решил пока не думать о кляпе, имеющем на редкость
неприятный вкус шерсти, и о веревках, больно врезающихся в тело. Если
попытаться забыть о том, что запястья туго стянуты, да и ногами тоже не
шевельнешь, то можно попытаться насладиться зрелищем пожара, вот только в
глазах все плывет и он не может в полной мере насладиться столь эффектной
картиной. Он смутно припомнил, что его усадили, прислонив спиной к дереву.
Кажется, тот самый страшный лысый старик. Он сбросил Дойля у дерева, как
мешок, прислонил к стволу и пощупал пульс, а затем приоткрыл пальцем веки и
настойчиво заглянул в глаза, проверяя реакцию зрачков. Видимо, результаты
медицинского осмотра его успокоили, и старик поспешил обратно к шатру.
Оттуда слышались крики сбежавшихся к месту происшествия цыган. Дойль понял,
что привело его в сознание - боль от заскорузлого пальца старика на
обожженном веке.
Мозг работал кое-как и с перебоями, как машина, нуждающаяся в отладке, но
Дойль все-таки понял, что это значит - видеть две луны на небе. А это
значит, просветленно подумал он, что он видит сейчас все удвоенным! А
следовательно, горит только один шатер, а не два! С видимым усилием ему
удалось заставить две луны объединиться и стать одной привычной луной. Дойль
привел голову в первоначальное положение и увидел одно зарево пожара. Волна
прохладного ночного воздуха, казалось, проходила, как сквозь шлюз, через его
разгоряченный и помутившийся рассудок, омывая его и принося ясность и
успокоение. Он внезапно отчетливо осознал все - траву, мелкие камешки,
белевшие в лунном свете, шершавую кору дерева за спиной, веревки,
врезающиеся в тело.
горлу изысканные закуски, которыми его потчевал Дерроу. Но Дойль остался
непреклонен и громадным усилием воли заставил закуски опуститься обратно.
Ночной ветерок приятно холодил лоб, покрывшийся испариной от такого
невероятного усилия. Дойль старательно отгонял мысли о том, что могло
случиться, если бы его вырвало чуть-чуть раньше, когда он валялся без
сознания с кляпом во рту. И он решил, что пора попытаться избавиться от
кляпа. Работа предстояла тяжелая и кропотливая - протолкнуть кляп языком
немного вперед, зажать зубами, придерживая кляп так, чтобы язык мог
отодвинуться назад, и толкать опять... И так раз за разом, пока ему не
удалось ценой неимоверных усилий протолкнуть кляп под кожаной петлей,
удерживающей его на месте, и выплюнуть кляп изо рта. Затем он долго тряс
головой до тех пор, пока кожаный ремень не свалился на траву у его ног.
Теперь Дойль мог открыть рот и вдохнуть полные легкие свежего воздуха. Он
немного успокоился и попытался собраться с мыслями. Вроде туман в голове
рассеялся, но все равно не удавалось припомнить, в результате каких именно
событии он очутился здесь, у дерева. Зачем его бросили здесь смотреть на
горящий шатер? Но он мог вспомнить только сигару старика и сильный удар по
лицу. Дальше - пустота. Почти бессознательно он оттолкнулся спиной от
дерева, повалился плашмя и покатился по земле, стараясь оказаться как можно
дальше от этого места.
трудом ясность мышления, но упорно продолжал перекатываться по траве. Для
человека со связанными руками и ногами кататься по траве - не простая
задача. Дойль проделывал этот акробатический трюк в несколько этапов:
сначала переместить центр тяжести и приподнять одну сторону тела, напрягая
мышцы ноги и приподнимая плечо, крутануться всем телом вперед и затем
расслабиться, предоставляя телу сделать следующие полоборота по инерции, под
действием момента вращения, который и позволяет начать следующий оборот... И
так далее. Дважды Дойль вынужден был останавливаться, так как его опять
начинало сильно подташнивать, и он чувствовав глубокую благодарность судьбе,
что удалось избавиться от кляпа. Спустя некоторое время он, по правде говоря
уже не чувствовал глубокой благодарности и вообще н чувствовал ничего
определенного, а только слегка удивлялся, почему он занят столь
специфической формой пере движения. Полностью сбитый с толку рассудок тут ж
услужливо подсказал логически обоснованный ответ: о карандаш и просто
катится к краю стола, хотя не исключено, что он горящая сигара и скатывается
с ручки кресла... Но нет, что угодно, только не сигара. Он не хотел даже
думать ни о каких сигарах.
***
плюхнулся в обжигающе-ледяной поток. Он отчаянно рванулся вверх, но не мог
заставить скованные холодом легкие сделать хоть один глоток воздуха и, не
удержавшись на плаву, камнем пошел ко дну. Он тщетно пытался ослабить
веревки. Здесь-то я и умру, подумал он, но продолжал брыкаться и
барахтаться, медля принять неизбежное. И когда ему удалось еще раз высунуть
голову из воды, он все-таки сделал глубокий вдох.
приутихла, он с удивлением обнаружил, что вовсе не так уж и трудно плыть
ногами вперед и каждые тридцать секунд высовывать голову и делать вдох.
Вполне возможно, что эта речушка проходит через отмели, прежде чем влиться в
Темзу. А если меня вынесет течением на отмель, думал он, я уж как-нибудь
доберусь до берега.
стукнулся плечом о камень, вскрикнув от боли. В следующий камень он врезался
животом и еле-еле восстановил дыхание. Течением его прижимало к камню - он
вполне бы мог удержаться, но, когда он попытался вскарабкаться на камень,
это ему не удалось: он беспомощно скреб ногтями по мокрому камню. В этот
момент вся его самонадеянность исчезла, и стало совершенно ясно, что без
посторонней помощи на берег ему не выбраться.
камень тут же вызвали в памяти события этой ночи. Он вспомнил, что уже звал
на помощь.
последних сил.
он то плыл вперед ногами, то разворачивался головой по течению. И в этот
момент, когда он с отчаянием понял, что у него достанет сил еще только на
один призыв о помощи, что-то холодное и острое зацепило его за пальто и
рвануло против течения.
сюда, его надо вытащить!
девочка.
лодка перевернется, когда я буду его втаскивать сюда.
лодку, а в лодке людей. Один из них держал в руках длинный багор с крючком
на конце, которым он Дойля и подцепил. Дойль расслабленно повис на крюке. Он
закинул голову, смотрел на луну и жадно вдыхал холодный ночной воздух.
стукнулся о планшир, чьи-то руки схватили Дойля за плечи. - Ну надо же, он
связан!
мы просто смотреть, как его несет течением мимо нас? Да и кроме того, не
сомневаюсь, что он оценит то, что мы для него сделали. Мы ведь люди бедные,
простые торговцы, и нам вообще-то надо спешить. А мы тут попусту теряем
время, изображая доброго самаритянина. - В этот момент Дойль почувствовал,
что его спаситель разрезал веревки. - Вот так, а теперь поднимайся. Так,
хорошо. Черт побери, Шейла, разве я тебе не говорил сесть там!
Лукьяненко Сергей
Андреев Николай
Сертаков Виталий
Шидловский Дмитрий
Свержин Владимир
Белов Вольф