ный костер на Россе, а в бухте - люггер с убранными парусами. Он явно
только что бросил якорь, но уже спущена была шлюпка, которая приближа-
лась к причалу возле густого кустарника. Все это, как я знал, могло оз-
начать только одно - прибытие гонца в Дэррисдир.
раньше никогда не отваживался, и спрятался в кустарнике, как раз в ту
минуту, когда шлюпка причалила к берегу. За рулем сидел сам капитан
Крэйл - вещь необычная; рядом с ним сидел пассажир; а гребцам приходи-
лось трудно: так завалена была шлюпка саквояжами и сумками, большими и
малыми. Но выгрузку провели быстро и умело, багаж сложили на берегу,
шлюпка повернула к люггеру, а пассажир остался один на прибрежной скале.
Это был высокий стройный мужчина, одетый во все черное, при шпаге и с
тростью в руке. Ею он помахал капитану Крэйлу жестом грациозным, но и
насмешливым, который запомнился мне навсегда.
с духом, выбрался из кустарника и тут вновь остановился, разрываясь меж-
ду естественным недоверием и смутным предчувствием истины. Так я, должно
быть, и простоял бы в нерешимости всю ночь, если бы, обернувшись, приез-
жий не разглядел меня в дымке сгущавшегося тумана. Он помахал мне рукой
и крикнул, чтобы я приблизился. Я повиновался ему с тяжелым сердцем.
тут кое-какая кладь для Дэррисдира.
жен и красив, смугл, худощав и высок, с быстрым, живым взглядом черных
глаз, с осанкой человека, привыкшего сражаться и командовать; на щеке у
него была родинка, нисколько его не безобразившая, на пальце сверкал
перстень с крупным бриллиантом. Черное его платье было модного французс-
кого покроя; кружева у запястья несколько длиннее обычного и превосход-
ной работы, и тем удивительнее было видеть такой наряд у человека,
только что высадившегося с грязного люггера контрабандистов. К этому
времени и он пригляделся ко мне, пронизывая меня своим острым взглядом,
потом улыбнулся.
даже прозвище. По вашему почерку, мистер Маккеллар, я предвидел именно
такое платье.
скучные письма и намереваюсь нагрузить вас рядом поручений. Называйте
меня мистером Балли, я принял это имя, или, вернее (поскольку я имею де-
ло с таким педантом, как вы), сократил мое собственное. Теперь возьмите
это и вот это, - он указал на два саквояжа, - их-то вы, я надеюсь, доне-
сете, а остальное может подождать. Ну же, не теряйте времени даром!
не в силах собраться с мыслями. Не успел я поднять его саквояжей, как он
повернулся ко мне спиной и зашагал по дорожке, уже погруженной в по-
лутьму густой тени вечнозеленого кустарника. Я следовал за ним, сгибаясь
под тяжестью своей ноши и почти не сознавая ее, - так ужасала меня чудо-
вищность этого возвращения и так беспорядочно неслись мои мысли.
посмотрел на меня.
с проницательным мистером Маккелларом.
еще не поздно.
мной, ну, а коли так, то, значит, он (и вы тоже) должны отвечать за пос-
ледствия. А теперь поднимите-ка мои вещи, которые вы опустили в самую
лужу, и впредь занимайтесь тем делом, на которое я вас поставил.
тя, принимая во внимание все обстоятельства, каждый христианин или хотя
бы джентльмен не решился бы идти вперед.
то все же должно соблюдать приличия. Подождите здесь с вашим багажом, а
я пойду вперед и подготовлю вашу семью. Отец ваш в преклонных летах,
и... - тут я запнулся - ...должно же соблюдать приличия.
знакомстве. Но только имейте в виду, милейший, раз навсегда зарубите се-
бе на носу: не тратьте на меня своего красноречия, меня вы с дороги не
своротите!
меня задержать и что-то сердито кричал, а потом, как мне показалось,
засмеялся. Он даже пробовал догнать меня, но, должно быть, сейчас же от-
казался от этого намерения. Во всяком случае, через несколько минут я
добежал до дверей дома, полузадохшийся, но без спутника. Я взбежал прямо
по лестнице в залу и, очутившись перед всей семьей, не мог произнести ни
слова. Но, должно быть, вид мой сказал им достаточно, потому что все они
поднялись с мест и уставились на меня, как на привидение.
Как мог он покинуть места, где был в безопасности?!
почему.
ли Баллантрэ. Он шел, насвистывая и помахивая тростью. Было еще доста-
точно светло, чтобы узнать его, хотя и трудно разглядеть выражение его
лица.
не буду прикидываться, что рад тебе, но по мере сил постараюсь обеспе-
чить тебе гостеприимство в доме отцов.
рэ. - Ты как предпочел бы выразиться? Но это старая рана, и лучше ее не
касаться. Раз ты не пожелал содержать меня в Париже, то, надеюсь, не ли-
шишь своего старшего брата его места у родимого очага в Дэррисдире?
все выгоды твоего положения.
кончилась встреча братьев, потому что вслед за тем Баллантрэ обернулся
ко мне и приказал принести его вещи.
мистеру Генри, ожидая подтверждения этого приказа.
очень обяжете, выполняя его желания, как мои собственные, - сказал мис-
тер Генри. - Мы все время обременяем вас поручениями; но не будете ли вы
добры послать за вещами кого-нибудь из слуг? - Он подчеркнул последнее
слово.
таково было его дьявольское бесстыдство, что он обернул его по-своему.
поглядывая на меня искоса.
слугу было свыше моих сил. Я предпочитал сам служить этому человеку,
лишь бы только не открывать рта. Поэтому я молча повернулся и пошел по
дорожке к кустарнику с сердцем, исполненным гнева и отчаяния. Под де-
ревьями было уже темно, и я шел, совсем позабыв зачем, пока чуть было не
сломал себе шею, споткнувшись о саквояжи. И странное дело. До того я, не
замечая тяжести, тащил оба саквояжа, теперь же едва мог управиться с од-
ним. И это обстоятельство, заставив меня сделать два конца, отсрочило
мое возвращение в залу.
за ужином и по недосмотру, уязвившему меня до глубины души, мне на столе
не было поставлено прибора. До сих пор я видел одну сторону характера
Баллантрэ, теперь мне предстояло увидеть и другую. Именно Баллантрэ пер-
вым заметил мое появление и некоторое замешательство. Он вскочил со сту-
ла.
поставь прибор мистеру Балли! Клянусь, я никого не потревожу, а стол
достаточно велик для всех нас.
маном чувств, когда он взял меня за плечи и, смеясь, усадил на мое мес-
то. И пока Джон ставил ему новый прибор, он подошел к креслу отца и нак-
лонился над стариком, а тот поднял взор на сына, и они поглядели друг на
друга с такой спокойной нежностью, что я невольно протер глаза вне себя
от изумления.
кривой усмешки. Он отбросил даже свой резкий английский говор и стал го-
ворить на родном шотландском наречии, что придавало особую прелесть его
почтительным речам; и хотя манеры его отличались изысканностью, чуждой
простым нравам Дэррисдира, все же это была не навязчивая учтивость, ко-