другу высказывания не могут быть вместе истинными, и о том, какие выводы
следуют для тех, кто говорит, что такие высказывания вместе истинны, и
почему они так говорят, - об этом достаточно сказанного. Но так как
невозможно, чтобы противоречащее одно другому было вместе истинным в
отношении одного и того же, то очевидно, что и противоположности не могут
быть вместе присущи одному и тому же. В самом деле, из двух
противоположностей одна есть Лишенность в неменьшей степени, [чем
противоположность], и притом Лишенность сущности; а Лишенность есть
отрицание в отношении некоторого определенного рода. Итак, если невозможно
одно и то же правильно утверждать и отрицать в одно и то же время, то
невозможно также, чтобы противоположности были в одно и то же время присущи
одному и тому же, разве что обе присущи ему лишь в каком-то отношении, или
же одна лишь в каком-то отношении, а другая безусловно.
противоречия, а относительно чего-то одного необходимо что бы то ни было
одно либо утверждать, либо отрицать. Это становится ясным, если мы прежде
всего определим, что такое истинное и ложное. А именно: говорить о сущем,
что его нет, или о не-сущем, что оно есть, - значит говорить ложное; а
говорить, что сущее есть и не-сущее не есть, - значит говорить истинное.
Так что тот, кто говорит, что нечто [промежуточное между двумя членами
противоречия] есть или что его нет, будет говорить либо правду, либо
неправду. Но в этом случае ни о сущем, ни о не-сущем не говорится, что его
нет или что оно есть. Далее, промежуточное между двумя членами противоречия
будет находиться или так, как серое между черным и белым, или так, как то,
что не есть ни человек, ни лошадь, находится между человеком и лошадью.
Если бы оно было промежуточным во втором смысле (lloytus), оно не могло бы
изменяться (ведь изменение происходит из нехорошего в хорошее или из
хорошего в нехорошее). Между тем мы все время видим, что [у промежуточного]
изменение происходит, ибо нет иного изменения, кроме как в противоположное
и промежуточное. С другой стороны, если имеется промежуточное [в первом
смысле], то и в этом случае белое возникало бы не из не-белого; между тем
этого не видно. Далее, все, что постигается через рассуждение (dianoeton) и
умом, мышление (dianoia), как это ясно из определения [истинного и
ложного], либо утверждает, либо отрицает - и когда оно истинно, и когда
ложно: оно истинно, когда вот так-то связывает, утверждая или отрицая; оно
ложно, когда связывает по-иному. Далее, такое промежуточное должно было бы
быть между членами всякого противоречия, если только не говорят лишь ради
того, чтобы говорить; а потому было бы возможно и то, что кто-то не будет
говорить ни правду, ни неправду, и было бы промежуточное между сущим и
не-сущим, так что было бы еще какое-то изменение [в сущности],
промежуточное между возникновением и уничтожением. Далее, должно было бы
быть промежуточное и в таких родах, в которых отрицание влечет за собой
противоположное, например: в области чисел-число, которое не было бы ни
нечетным, ни не-нечетным. Но это невозможно, что ясно из определения
[четного и нечетного]. Далее, если бы было такое промежуточное, то пришлось
бы идти в бесконечность и число вещей увеличилось бы не только в полтора
раза, но и больше. В самом деле, тогда это промежуточное можно было бы в
свою очередь отрицать, противопоставляя его [прежнему] утверждению и
отрицанию [вместе], и это было бы чем-то [новым], потому что сущность
его-некоторая другая. Далее, если на вопрос, бело ли это, скажут, что нет,
то этим отрицают не что иное, как бытие, а отрицание [его] - это небытие.
будучи не в состоянии опровергнуть обманчивые доводы, они уступают доводу и
признают умозаключение верным. Одни, таким образом, утверждают это
положение по указанной причине, а другие потому, что они для всего ищут
обоснования. Началом же [для возражения] против всех них должны послужить
определения. А определение основывается на необходимости того, чтобы
сказанное им что-то значило, ибо определением будет обозначение сути
(logos) через слово. И по-видимому, учение Гераклита, что все существует и
не существует, признает все истинным; напротив, по учению Анаксагора, есть
нечто посредине между членами противоречия, а потому все ложно; в самом
деле, когда все смешалось, тогда смесь уже не будет ни хорошее, ни
нехорошее, так что [о пей уже] ничего нельзя сказать правильно.
то, что говорится [об истинном и ложном] единообразно, и притом в отношении
всего, как это принимают некоторые, - одни утверждают, что ничто не истинно
(ибо ничто, мол, не мешает всем высказываниям быть такими, как
высказывание, что диагональ соизмерима), другие, наоборот, что все истинно.
Эти утверждения почти те же, что и учение Гераклита; в самом деле, тот, кто
утверждает, что все истинно и что все ложно, высказывает также и каждое из
этих утверждений отдельно, так что если каждое из них несостоятельно, то
необходимо, чтобы несостоятельным было и это [двойное] утверждение. Далее,
имеются явно противоречащие друг другу утверждения, которые не могут быть
вместе истинными; но они, конечно, не могут быть и все ложными, хотя
последнее утверждение скорее могло бы показаться вероятным, если исходить
из того, что было сказано [этими лицами]. А в ответ на все подобные учения
необходимо, как мы это говорили и выше в наших рассуждениях, требовать не
признания того, что нечто есть или не есть, а чтобы сказанное ими что-то
означало, так что в споре [с ними] надлежит исходить из определения,
согласившись между собой относительно того, что означает ложное пли
истинное. Если же ложное есть не что иное, как отрицание истины, то все не
может быть ложным, ибо один из двух членов противоречия должен быть
истинным. Кроме того, если относительно чего бы то ни было [одного]
необходимо либо утверждение, либо отрицание, то невозможно, чтобы и
отрицание и утверждение были ложными, ибо ложным может быть лишь один из
обоих членов противоречия. В итоге со всеми подобными взглядами необходимо
происходит то, что всем известно, - они сами себя опровергают.
Действительно, тот, кто утверждает, что все истинно, делает истинным и
утверждение, противоположное его собственному, и тем самым делает свое
утверждение неистинным (ибо противоположное утверждение отрицает его
истинность); а тот, кто утверждает, что все ложно, делает и это свое
утверждение ложным. Если же они будут делать исключение - в первом случае
для противоположного утверждения, заявляя, что только оно одно не истинно,
а во втором-для собственного утверждения, заявляя, что только оно одно не
ложно, - то приходится предполагать бесчисленное множество истинных и
ложных утверждений, ибо утверждение о том, что истинное утверждение
истинно, само истинно, и это может быть продолжено до бесконечности.
находится в покое, ни те, кто утверждает, что все движется. В самом деле,
если все находится в покое, то одно и то же было бы всегда истинным и одно
и то же - всегда ложным; а между тем ясно, что бывает перемена (ведь тот,
кто так говорит, сам когда-то не существовал, и его опять не будет). А если
все находится в движении, то ничто не было бы истинным; тогда, значит, все
было бы ложно, между тем доказано, что это невозможно. И кроме того, то,
что изменяется, необходимо есть сущее, ибо изменение происходит из чего-то
во что-то. Однако неверно, что все только иногда находится в покое или в
движении, а вечно - ничто, ибо есть нечто, что всегда движет движущееся и
первое движущее само неподвижно.
КНИГА ПЯТАЯ
и у пути отсюда одно начало, а с противоположной стороны - другое; то,
откуда всякое дело лучше всего может удаться, например: обучение надо
иногда начинать не с первого и не с того, что есть начало в предмете, а
оттуда, откуда легче всего научиться; та составная часть вещи, откуда как
от первого она возникает, например: у судна - основной брус и у дома -
основание, а у живых существ одни полагают, что это сердце, другие - мозг,
третьи какая-то другая такого рода часть тела, то, что, не будучи основной
частью вещи, есть первое, откуда она возникает, или то, откуда как от
первого естественным образом начинается движение и изменение, например:
ребенок - от отца и матери, ссора из-за поношения; то, по чьему решению
двигается движущееся и изменяется изменяющееся, как, например,
начальствующие лица в полисах и власть правителей, царей и тиранов;
началами называются и искусства, причем из них прежде всего искусства
руководить; то, откуда как от первого познается предмет, также называется
его началом, например основания доказательств. И о причинах говорится в
стольких же смыслах, что и о началах, ибо все причины суть начала. Итак,
для всех начал обще то, что они суть первое, откуда то или иное есть, или
возникает, пли познается; при этом одни начала содержатся в вещи, другие
находятся вне ее. Поэтому и природа, и элемент, и замысел (dianoia), и
решение, и сущности., и цель суть начала: у многого благое и прекрасное
суть начало познания и движения.
медь-причина изваяния и серебро-причина чаши, а также их роды суть причины;
форма, или первообраз, а это есть определение сути бытия вещи, а также роды
формы, или первообраза (например, для октавы-отношение двух к одному и
число вообще), и составные части определения; то, откуда берет первое свое
начало изменение или переход в состояние покоя; например, советчик есть
причина, и отец - причина ребенка, и вообще производящее есть причина
производимого, и изменяющее - причина изменяющегося; цель, т. е. то. ради
чего, например, цель гулянья - здоровье. В самом деле, почему человек
гуляет? Чтобы быть здоровым, говорим мы. И, сказав так, мы считаем, что
указали причину. Причина - это также то, что находится между толчком к
Никитин Юрий
Гюго Виктор
Конан-Дойль Артур
Березин Федор
Орлов Алекс
Куликов Роман