Чтение 16–й страницы книги ~Мио, мой Мио!~

жеребенок следовал за ней.

Так мы целыми и невредимыми добрались до берега.

На каменной плите почти у самого подножия скалы собралась стайка
малышей. Они, верно, ждали нас, потому что бросились навстречу с сияющими
лицами.

- О, да ведь это братья нашего друга Нонно, - сказал Юм-Юм. - А вот
маленькая сестренка мальчика Йри и другие дети. Нет больше заколдованных
птиц!..

Мы спрыгнули с лошади. Дети окружили нас. Они немного смущались, но
были приветливы и радостны. Один из братьев Нонно тронул меня за руку и
сказал тихо, словно боясь, что его кто-то услышит:

- Я так рад, ведь на тебе мой плащ! Так рад, что нас расколдовали!

Одна девочка, сестренка мальчика Йри, тоже подошла ко мне. Не смея
взглянуть на меня и глядя от смущения в сторону озера, она чуть слышно
прошептала :

- Я так рада, ведь у тебя моя ложечка! Так рада, что нас расколдовали!

И другой братишка Нонно положил мне руку на плечо и сказал:

- Я так рад, ведь мы достали твой меч со дна озера. Так рад, что нас
расколдовали!

- Теперь меч снова на дне озера, - вымолвил я. - Там ему и место, мне
он больше не понадобится.

- Мы тоже не станем больше доставать его, раз мы больше не
заколдованные птицы, - ответили дети.

Я окинул взглядом детей, окружавших меня.

- А кто из вас маленькая дочка ткачихи? - спросил я.

Наступила тишина, все молчали.

- Кто же из вас маленькая дочка ткачихи? - повторил я.

Мне хотелось рассказать ей, что мой плащ подбит волшебной тканью,
сотканной ее матерью.

- Дочкой ткачихи была Милимани, - сказал брат нашего друга Нонно.

- Где ж она? - удивился я.

- Вот где Милимани! - ответил брат нашего друга Нонно.

Дети расступились. Среди пенистых волн на скалистой плите лежала
маленькая девочка. Я подбежал и упал возле нее на колени. Она лежала
неподвижно, с закрытыми глазами, мертвая. Ее личико было маленьким и совсем
белым, а тело обгорело.

- Она погасила факел! -сказал брат нашего друга Нонно.

Я был в отчаянии. Милимани погибла из-за меня! Я страшно горевал. Ничто
не радовало меня, ведь Милимани погибла из-за меня.

- Не горюй, - сказал брат нашего друга Нонно. - Милимани сама полетела
навстречу огню, хотя знала, что крылья ее вспыхнут и сгорят.

- Да, но она погибла, - сказал я в отчаянии. Брат нашего друга Нонно
взял ее маленькие обгорелые ручки в свои.

- Мы должны оставить тебя здесь одну, - произнес он. - Но прежде чем
уйти, мы споем тебе нашу песню.

Все дети уселись на скалистой плите вокруг Милимани и запели ей песню,
которую сами сочинили:

Милимани, наша сестренка,

Ты, сестренка, упала в волны,

Упала в волны с крылом обожженным,

Милимани, о Милимани!

Тихо дремлешь и не очнешься,

Не очнешься, не полетишь ты

Над темной водою с горестным криком...

- Теперь темной воды больше нет, - сказал Юм-Юм. - А спокойные,
ласковые волны тихо плещут, напевая песню Милимани, уснувшей на берегу.

- Хорошо бы завернуть ее во что-нибудь, - сказала сестренка мальчика
Йри. - Тогда бы ей было не так жестко лежать на скалистой плите.

- Мы завернем Милимани в мой плащ, - сказал я. - Мы завернем ее в
ткань, которую соткала ее мать.

И я завернул Милимани в плащ, подбитый волшебной тканью. Она была
соткана из белого цвета яблонь, нежности ночного ветра, ласкающего травы,
теплой алой крови сердца - ведь это руки ее родной матери соткали такую
ткань. Я бережно закутал бедняжку Милимани в плащ, чтоб ей было мягче лежать
на скале.

И тут свершилось чудо. Милимани открыла глаза и посмотрела на меня.
Сначала она лежала неподвижно и только глядела на меня. Затем приподнялась и
села, а увидев всех нас, страшно удивилась. Оглядевшись по сторонам, она
удивилась еще больше.

- До чего голубое озеро! - сказала она. Больше она ничего не сказала.
Потом Милимани сбросила плащ и встала. На ее теле не осталось никаких следов
от ожога. Как мы обрадовались, что она ожила.

Вдали на озере показалась скользящая по волнам ладья. Кто-то сильно
работал веслами. Когда ладья приблизилась, я увидел, что это гребет Кователь
Мечей; с ним был и старый Эно.

Скоро ладья ткнулась носом в скалу, и они сошли на берег.

- Ну, что я. вам говорил? - закричал Кователь Мечей раскатистым басом.
- Что я вам говорил: "Скоро пробьет час последней битвы рыцаря Като". Ведь
так я говорил? Эно бросился мне навстречу.

- Я хочу кое-что показать тебе, принц Мио! - сказал он.

Протянув свою морщинистую руку, он разжал ладонь. Там лежал маленький
зеленый листочек. Такой маленький листочек, тоненький и хрупкий,
нежно-зеленый, с чуть заметными прожилками.

- Он вырос в Мертвом Лесу! - сказал Эно. - Я только что нашел его на
дереве в Мертвом Лесу!

Он закивал с довольным видом, и его маленькая седая всклокоченная
голова закачалась, как челнок.

- Я буду приходить в Мертвый Лес каждое утро и смотреть, много ли
прибавилось зеленых листочков. А этот оставь себе, принц Мио.

Он положил мне в руку листочек. Он наверняка считал, что отдает мне
самое прекрасное, что у него есть.

Снова кивнув головой, он сказал: - Я все время желал тебе удачи, принц
Мио. Я сидел в своей лачуге и надеялся, что тебе повезет.

- А что я тебе говорил? - вмешался Кователь Мечей. - "Близок час
последней битвы рыцаря Като". Ведь так я говорил?

- Как попала к тебе ладья? - спросил я Кователя Мечей.

- Волны пригнали ее обратно, - ответил он. Я взглянул на другую сторону
озера, на гору Кователя Мечей, на лачугу Эно. Все новые и новые ладьи
скользили по озеру. Их было много, и в них сидели незнакомые люди. Бледные
исхудалые люди. Они удивленно и радостно глядели на солнце и голубое озеро.
Верно, они никогда раньше не видели солнца. А теперь оно взошло, ярко
освещая озеро и окружавшие его скалы. Это было так чудесно! И только
уродливая груда камней, оставшихся от замка на вершине горы, портила
прекрасный вид. Но я подумал: со временем на этих камнях вырастет мох. Со
временем шелковистый зеленый мох скроет каменистую осыпь, и никто не будет
знать, что под этим живым ковром погребен замок рыцаря Като.

Я когда-то видел розовые цветы, похожие на маленькие колокольчики,
которые пышно растут в расщелинах среди камней. Может, придет день, когда
вот такие же розовые цветы вырастут во мху, на развалинах замка рыцаря Като.
Я думаю, это будет красиво.

Дорога домой была неблизкой, но возвращаться всегда легко. Дети ехали
на Мирамис, а самых маленьких вез жеребенок. Их это забавляло. Остальные шли
пешком до тех пор, пока не вошли в Дремучий Лес.

Опустилась ночь, и Дремучий Лес превратился в Лес Лунного Света. Кругом
стояла тишина - мы неслышно пробирались среди деревьев. Но вдруг Мирамис
громко и призывно заржала, и также громко и призывно ответила ей сотня
белоснежных лошадей. Они мчались к нам навстречу, стуча копытами. Маленький
жеребенок тоже начал ржать. Он пытался ржать так же громко и призывно, как
взрослые лошади, но у него получалось лишь слабое, чуть слышное смешное
ржание. Но белоснежные лошади услыхали его.

О, как они обрадовались, что жеребенок вернулся домой! Они толпились
вокруг него, и каждая пыталась подойти поближе, прикоснуться к нему,
убедиться, что он и в самом деле вернулся домой.

Теперь у нас была сотня лошадей, и никому не пришлось больше идти
пешком. Каждому досталось по лошади. Сам я скакал на Мирамис, а Юм-Юм, как
обычно, сидел сзади, потому что не променял бы Мирамис ни на какую другую
лошадь в мире. Маленькая девочка, самая младшая из всех, ехала на жеребенке.

Мы скакали лесом, и белоснежные лошади при лунном свете были так
прекрасны!

Вскоре я увидел, как что-то забелело меж деревьев. То были цветущие
яблони вокруг домика ткачихи.

Белая кипень яблоневых цветов покрывала деревья вокруг домика, который
предстал перед нами, точно в сказке. Донесся стук ткацкого станка, и
Милимани сказала:

- Это мама ткет.

Спрыгнув с лошади возле калитки, она помахала нам рукой и сказала:

- Я так рада, что приехала домой! Так рада, что я дома еще до того, как
осыпался яблоневый цвет! Она побежала по узенькой тропинке меж яблонь и
исчезла в доме. И тотчас ткацкий станок смолк.

Но до Острова Зеленых Лугов путь был немалый, а я! так рвался к моему
отцу-королю. Сотня белоснежных лошадей с Мирамис впереди взлетела над
Дремучим Лесом и взмыла выше самых высоких гор. Лошади плыли по воздуху к
Острову Зеленых Лугов.

Было утро, когда мы прибыли к мосту Утреннего Сияния. Часовые только
что опустили мост. Он сиял в золотых лучах солнечного света, и сотня
белоснежных лошадей, вытянув шеи, с развевающимися гривами, неслась по нему
во весь опор. Часовые растерянно уставились на нас. Вдруг один из них
вытащил рог и громко затрубил, так что эхо разнеслось по всему Острову