Чтение 16–й страницы книги ~Тысяча и одна бомба~

- Сударыня, если бы вы были мужчиной-я бы и вам дал по физиономии!..

- Если бы я была мужчиной, я бы спустила вас с лест-ницы!..

Пулькин резво вскочил, он собрался было выполнить наказ подруги, но
командующий опередил.

- Почему вы нам подсунули банку! - закричал фельдмаршал, вцепившись в
ручки кресла.-Мы вскрыли вашу, дурацкую "Аиду"!

- И она не взорвалась? - удивилась Ли.

- Там нечему было взрываться! Там был песок! Идиоты, лучше бы она
взорвалась! Вы подорвали веру всей армии в ядерное оружие! Годами мы
воспитывали поклонение бомбе! Годами! Мы начали репетиции торжественного
парада, а вы нам швырнули пустышку! В Испании, когда никто но просил, вы
роняете настоящие первосортные доброкачественные бомбы! То же самое в
Гренландии! А нам! Нам вы суете консервную банку! Мы ждем годами, а вы нам
вместо бомбы!..

Тут фельдмаршал показал Ли интернациональную ком- , бинацию из трех
пальцев.

- Не горячитесь, господин фельдмаршал,- попросила Ли.- Так, значит,
внутри "Аиды" ничего не было?

- Сударыня, извините меня за грубость, но у вас шея, как у жирафа! До вас
медленно доходит!..

- Вы лжете! - обиделась девушка,- Вы нахально лжёте! Шея у меня в полном
порядке! Очень красивая шея. Верно, Гарри?

- Не мели чепуху! - оборвал посол. Он был не на шутку озадачен,- Почему
же "Аида" была пустая?

- Вот это и я хотел бы знать! - вставил фельдмаршал.

- И если даже она оказалась пустой, не стоило называть моего будущего
мужа шелудивым ослом! - Ли не могла так быстро простить замечание о своей
шее.

- Кажется, я не говорил "шелудивый",- примирительно сказал высокий
военный чин.

Некоторое время все молчали. Первым заговорил фельдмаршал:

- Господа, вы поставили всех нас в совершенно дурацкое положение! Кто
знает, может быть, остальные четыре штуки - тоже пустышки? А мы ловили их
всю ночь..,

Командующий обиженно посопел и добавил:

- Я подниму на ноги всю прессу! Может быть, вообще все это пресловутое
ядерное могущество сплошной блеф?

- А Хиросима - тоже блеф? - неожиданно быстро нашелся Пулькин.

- Подумаешь, сожгли один город! Мы в свое время сожгли тысячи городов, и
это обошлось намного дешевле! - Фельдмаршал покинул кресло и тяжело зашагал
по кабинету.- Господа, кончен бал! Слишком долго водили нас за нос! Сколько
раз обещали бомбу! Сначала боялись русских и кивали на ООН! Потом кивали на
ООН и боялись русских! Сколько можно играть в пакты и блоки! И вот наконец
бомба в наших руках, а вместо бомбы -банка! Такого шарлатанства не знала
история!..

Гарри тоже встал и заходил рядом с фельдмаршалом. Настроение у него было
отвратительное. Неожиданное и коварное разрешение "Аиды" от бремени сулило
новые неприятности. Случайно заметив, что Ли пристально рассматривает свою
шею в отполированной до зеркального блеска крышке радиолы, Гарри не
выдержал:

- Ну и дура ты все-таки!

- А ты шелудивый осел! - не замедлила с ответом девушка.

Но Пулькин связываться не стал, он напряженно искал выход из создавшегося
положения.

- Господин фельдмаршал,- придумав, сказал по-сол,- мне надо получить
инструкции.

- Звоните. Будем ждать,- согласился командующий и прочно сел в кресло.
Пулькину стало ясно: он не уйдет, пока стороны не придут к соглашению.

- Организуй завтрак! - приказал Гарри девушке, все еще вертевшейся у
радиолы. Потом он нашел глазами сек-ретаря, молча торчавшего в дверях.-
Столицу мне!

Секретарь быстро поднес послу телефонный аппарат на длинном шнуре...

Ли вся была в заботах. Она разрывалась между кухней, кабинетом посла и
своим будуаром, в котором портниха колдовала над новым платьем.

На кухне, возглавляя ансамбль поваров, священнодей-ствовал сам маэстро
Глинтвейн - шеф-повар ресторана "Железный шлем". Главным образом маэстро был
известен тем, что его приглашение обходилось ничуть не дешевле, чем сам
прием. Однако Глинтвейну нельзя было и отказать в умении командовать
парадом.

Ли раза два поймала себя на том, что забегает на кух-ню не столько по
делу, сколько полюбоваться шеф-поваром "Железного шлема". Суховатый,
подтянутый, не по-хожий на кулинара, а скорее напоминавший признанного
хирурга, Глинтвейн красиво руководил операцией. Резко взмахивая рукавами
белоснежного халата, он бросал четко, сухо, тоном, не допускавшим никаких
возражений:

- Перец!

- Соус!

- Каплю портвейна!..

Подручные, молча мотавшиеся среди электрических плит, мгновенно выполняли
приказания. Поле боя временами застилали клубы ароматного пара...

Ли вертелась на кухне до тех пор, пока маэстро, недовольно нахмурив
брови, не спрашивал:

- Мадам?

Ли послушно исчезала, хотя тревога продолжала прятаться где-то в груди.
Всем в посольстве было хорошо известно, что успех приема начинается с
мясорубки...

Заглядывала Ли и в кабинет посла. Здесь было тихо, уныло и скучно. Гарри
и секретарь, тупо уставившись на чистый лист бумаги, трудились над речью.
Гладкие, обтекаемые фразы не рождались. То, что предлагал Пулькин, вызывало
сомнения у секретаря. То, что советовал секретарь, не устраивало Гарри. Оба
с удовольствием сразились бы в бильярд, но Ли не выпускала их из кабинета...

К семи часам двор посольства стал заполняться роскошными автомобилями.
Автомашины подъезжали одна за другой, сверкая хромом и зеркальными стеклами.
Принаряженные клерки, ловко открывая дверцы, услужливо провожали гостей к
широко распахнутой двери посольства.

Гарри и Ли стояли на площадке у входа в зал. Это был их первый прием.
Гарри волновался. Его советница, наоборот, чувствовала себя в своей тарелке.
Ее обнаженную шею украшали крупные камни, взятые напрокат с витрины
известного ювелира. Декольте было отчаянно смелым, Прическа замысловатой, но
не без вкуса. Ли с удовольствием ощущала явно неприязненные взгляды женщин,
и радостное предчувствие охватывало ее.

А Пулькин комкал в кармане чистый бумажный лист, предназначавшийся для
речи, и с тоской вспоминал спокойные времена беззаботной шоферской службы.

Мимо него проходили господа в безукоризненных черных костюмах, дамы в
роскошных нарядах. Они на минуту задерживались около посла, говорили ничего
не значившие фразы о доброй погоде, о хорошем здоровье и проходили в зал.
Сержант машинально улыбался, пожимал руки мужчин, под бдительным оком Ли
неуклюже склонялся, целуя руки женщин, и с нетерпением поглядывал на дверь -
когда же, наконец, прервется этот нескончаемый поток, пахнувший дорогой
парикмахерской...

Гарри так нервничал, что сразу даже не узнал фельдмаршала, бодро
взбежавшего по ступеням. Смокинг не скрывал военной выправки командующего.
Пожалуй, он даже подчеркивал ее.

- Все в порядке! - сказал фельдмаршал, пожимая руку посла.- Последняя,
пятая, приземлилась благополучно...

- Очень рад,- сухо ответил Гарри.- Рад, что с этим дельцем покончено...

Вдруг в сопровождении адъютанта командующего в посольство вошел дядюшка
Бенц. Он был в новеньком мундире с еще необмякшими ефрейторскими погонами.
Владелец колонки озадаченно крутил головой, озираясь по сторонам.
Фельдмаршал склонился к Ли, щекотнув усами ее щеку, шепнул:

- Моя идея. Пусть посмотрят на старика. Все-таки он первым в нашей
республике коснулся ядерной бомбы...

Ли не успела ответить. Дядюшка Бенц, увидев ее, еще издали закричал;

- Дорогуша! А я думаю, куда это попал! Приехали, дали мундирчик, сунули в
машину... Тут старик заметил Гарри и обрадовался еще больше. - Куда ж,
ребята, вы тогда смылись? И какие теперь важные!

- Повеселитесь хорошенько, дядюшка,- улыбнулась Ли.- Засиделись вы у себя
на колонке.

- Да, да,- закивал Бенц.- Весь бензином пропах... Адьютант подцепил его
под руку и потащил в зал-Прием проходил безмятежно и гладко. После
трех-четырех рюмок Гарри экспромтом произнес короткую, но довольно удачную
речь. Маэстро Глинтвейн, очевидно, пони-мал необходимость укрепления
взаимоотношений двух го-сударств. Он превзошел самого себя. Блюда,
появлявшиеся на столе, вызывали восторженный и нескромный шепот гостей. Это
был подлинный парад произведений искусства из овощей, мяса, рыбы, муки. Вина
не говорили - кричали об изысканном вкусе хозяев. Ну, а когда по знаку
маэстро Глинтвейна поварята вкатили тележку с огромным звезд-по-полосатым
тортом, по залу пронесся легкий стон...

Гости становились все разговорчивей. Гарри, напротив, помалкивал. Раза
три он уже принимался подсчитывать в уме, во сколько обойдется вся эта
дипломатическая пена, сдобренная звучными именами гостей и выдержанным
французским коньяком, но каждый раз сбивался...

Ли почти умело поддерживала светский разговор, одаряя всех ослепительными
улыбками, успевая в это же время отодвинуть лишнюю рюмку от чрезвычайного и
полномочного сержанта. Она первая поняла вопросительный взгляд фельдмаршала,
сидевшего рядом с послом, и незаметно подтолкнула Гарри.

- Иди проветрись...

Пулькин, упираясь руками в стол, поднялся и пригласил командующего