всякий раз должны компенсировать каким-либо условием свое согласие
поддержать вашу просьбу. Условие подчас бывает случайным, нелепым-отсюда
новые осложнения. Так по крайней мере вытекало из моего опыта.
меня с обычным радушием. Он обрадовался, услышав, что утром меня приняли
оба-и священник де Вое, и монсиньор Риго. А когда я в двух словах изложил
содержание бесед, он потребовал, чтобы я немедленно пришел. Итак, снова
такси. Мы пробивались по проспекту Виктора Эммануила через затор машин.
Наконец широкая виа делла Кончилиационе. Мой любимый купол собора святого
Петра, колокол-гигант, вызванивающий тишину. Объезд у ватиканских стен.
Лакей в полосатой куртке. И наконец, широко раскрытые объятия Кампилли.
Поздравления и рукопожатия.
Широко растопырив пальцы, он всей рукой пригладил свои густые седоватые
волосы. Он сгорал от любопытства и так жаждал подробностей, что мы уселись
сразу, в первой же комнате-в приемной, а не в смежном с нею кабинете. Он
подробнейшим образом расспрашивал меня обо всем. Для него все было важно:
не только слова, сопровождавшие их жесты, интонации, но любые, казалось бы
второстепенные, обстоятельства обеих встреч и прежде всего-сколько времени
они продолжались. Священник де Вое принял меня у себя наверху, и адвокат
Кампилли расценил это как доказательство великой милости. В равной мере
его растрогало то, что монсиньор Риго проводил меня до дверей, вдобавок
взяв под руку. Я подумал было, что Кампилли пересаливает, но тут же
отогнал эту мысль, так как понял, что он владеет несравненным искусством
извлекать наружу истинный смысл слов обоих моих собеседников. Кампилли
быстро и безошибочно прояснял темные для меня места. Едва он проник в их
подтекст, как мне пришлось согласиться, что он правильно оценивает
аккомпанемент-все эти паузы и прочие мелочи, сопутствующие моим разговорам.
о чем меня не спросил. Потом, когда мы стали подробно обсуждать мои
встречи, я еще раз сказал ему об этом.
вопросом.
отец при своей астме вести дела, я уж и не знал, что об этом думать.
дурно ли я поступил.
есть о материальной стороне.
Борьба из-за денег, доходов, материальных благ-это человеческое дело. Зато
борьба за самый принцип, за справедливость или за престиж есть проявление
гордыни. Там, где речь идет о принципах, никто в церкви не может выиграть
ни одного спора со своим начальником. А в области материальной это вполне
возможно. Священник де Вое, как и монсиньор Риго, оба понимают, что твоему
отцу нужны средства для существования и, даже имея на что жить, он вправе
добиваться лучших материальных условий. На этой почве давай и будем
двигаться, ибо она не заминирована.
скрываю. Но его аргументация-это аргументация столь высокого порядка, что
для обсуждаемого нами случая она не имеет решающего значения. Таким
образом, ты можешь без всяких опасений и с чистой совестью придерживаться
указаний монсиньора Риго.
послать через Роту задание торуньской курии и в качестве исполнителя
назвать отца?
услугам. И мы всегда сможем провести эту комбинацию. Но я считаю, что
другая была бы лучше. Я имею в виду такую, в которой участвовала бы
исключительно Рота и которая была бы предпринята по ее инициативе. При
первой же возможности поговорю об этом с монсиньором Риго.
как раз и считает, что никакого конфликта не существует? Вам не кажется
подозрительным такое требование?
значит, он хочет кому-то ею показать. Кому?
Чтобы они одобрили его решение или разделили с ним ответственность.
Точнее, чтобы они одобрили или разделили ответственность письменно. Потому
что еще до разговора с тобой он, наверное, устно обсудил вопрос, с кем
счел нужным. Таким образом, попросту говоря, письмо твоего отца ему нужно
для того, чтобы уладить некоторые формальности.
официальное, десятки людей имели бы право прочитать его, а так-только
избранные. Ну что, я разъяснил тебе?
выполнения служебных обязанностей. Иными словами, то, что вопрос
одновременно рассматривается во многих планах.
естественной и обычной. Признаюсь, что неожиданности и капризы такого
порядка вещей по временам бывают невыносимы.
таком порядке ни одно дело не бывает заранее предрешено и окончательно
утверждено так, чтобы не подлежать пересмотру. Человек никогда не может
полностью быть в чем-то уверен, но зато его никогда не оставляют без тени
надежды. Это прекрасно! Признайся!
Или только тень надежды?
улажено. Я тебе это уже сказал и поздравил с успехом.
выиграно?
с собой от радости, распиравшей мою грудь. Потом я поддался сомнениям. В
начале нашего разговора адвокат Кампилли полностью их развеял. Затем повел
себя так, что я снова заколебался. Но под конец, когда мы стали обсуждать
тактичное. Но пока что Кампилли не разрешал мне писать.
раз все обсудим и закончим письмо.
перегружать письмо чрезмерным количеством подробностей.
отца к данному вопросу. Нам с тобой оно хорошо известно. Мемориал мне
отлично все разъяснил. Таким образом, с твоей помощью и в соответствии с
правдой я смогу изложить дело так, как нужно. Помнишь, что я тебе сказал,
когда ты первый раз пришел ко мне? Я сказал, что, прежде чем мы начнем
бороться за какую бы то ни было правду о твоем отце, надо узнать, что
монсиньоры в Роте и не в Роте готовы считать правдой. Из того, что ты
здесь рассказывал, мне совершенно ясно, что эта правда должна быть
обыкновенной и простой.
спокойно жить и честно зарабатывать себе на жизнь.
твоего отца, а только для того; чтобы выиграть его дело. Ты согласен?
со своей подписью.
частных писем.
успел передать письмо секретарю монсиньора Риго.
одного хорошего адреса.