Чтение 16–й страницы книги ~Компромисс~

Взмахнул руками. Произвел звериный, неприличный вопль и рухнул...

Поднялся фонтан муаровых брызг. Со дна потревоженной реки всплыли
какие-то банки, коряги и мусор.

Секунды три его не было видно. Затем вынырнула черная непутевая голова
с безумными, как у месячного щенка, глазами. Жбанков, шатаясь, выбрался на
берег. Его худые чресла были скульптурно облеплены длинными армейскими
трусами.

Дважды обежав вокруг коттеджа с песней "Любо, братцы, любо!", Жбанков
уселся на полку и закурил.

- Ну как? - спросила Белла.

- Нормально, - ответил фотограф, гулко хлопнув себя резинкой по животу.

- А вы? - спросила Белла, обращаясь ко мне.

- Предпочитаю душ.

В соседнем помещении имелась душевая кабина. Я умылся и стал одеваться.

"Семнадцатилетняя провинциальная дурочка, - твердил я, - выпила три
рюмки коньяка и ошалела..." Я пошел в гостиную, налил себе джина с тоником.
Снаружи доносились крики и плеск воды. Скоро появилась Эви, раскрасневшаяся,
в мокром купальнике.

- Ты злой на меня?

- Нисколько.

- Я вижу... Дай я тебя поцелую...

Тут я снова растерялся. И это при моем жизненном опыте...

- Нехорошую игру ты затеяла, - говорю.

- Я тебя не обманываю.

- Но мы завтра уезжаем.

- Ты будешь снова приходить...

Я шагнул к ней. Попробуйте оставаться благоразумным, если рядом
семнадцатилетняя девчонка, которая только что вылезла из моря. Вернее, из
реки..

- Ну, что ты? Что ты? - спрашиваю.

- Так всегда целуется Джуди Гарланд, - сказала Эви. - И еще она делает
так...

Поразительно устроен человек! Или я один такой?! Знаешь, что вранье,
примитивное райкомовское вранье, и липа, да еще с голливудским налетом - все
знаешь И счастлив, как мальчишка...

У Эви были острые лопатки, а позвоночник из холодных морских
камешков... Она тихо вскрикивала и дрожала.. Хрупкая пестрая бабочка в
неплотно сжатом кулаке... Тут раздалось оглушительное: - Пардон!

В дверях маячил Жбанков. Я отпустил Эви. Он поставил на стол бутылку
водки. Очевидно, пустил в ход свой резерв.

- Уже первый час, - сказал я, - нас ждут в райкоме.

- Какой ты сознательный, - усмехнулся Жбанков.

Эви пошла одеваться. Белла Константиновна тоже переоделась. Теперь на
ней был строгий, отчетно-перевыборный костюмчик.

И тут я подумал: ох, если бы не этот райком, не эта взбесившаяся
корова!.. Жить бы тут и никаких ответственных заданий... Яхта, речка,
молодые барышни... Пусть лгут, кокетничают, изображают уцененных
голливудских звезд... Какое это счастье - женское притворство!.. Да, может,
я ради таких вещей на свет произошел!.. Мне тридцать четыре года, и ни
одного, ни единого беззаботного дня... Хотя бы день пожить без мыслей, без
забот и без тоски... Нет, собирайся в райком... Это где часы, портреты,
коридоры, бесконечная игра в серьезность...

- Люди! У меня открылось второе дыхание! - заявил Жбанков.

Я разлил водку. Себе - полный фужер. Эви коснулась моего рукава:

- Теперь не выпей... Потом...

- А, ладно!

- Тебя ждет Лийвак.

- Все будет хорошо.

- Что значит - будет? - рассердился Жбанков. - Все уже хорошо! У меня
открылось второе дыхание! Поехали!

Белла включила приемник. Низкий баритон выпевал что-то мучительно
актуальное:

"Истины нет в этом мире бушующем, Есть только миг. За него и держись...
Есть только свет между прошлым и будущим, именно он называется - жизнь!"

Мы пили снова и снова. Эви сидела на полу возле моего кресла. Жбанков
разглагольствовал, то и дело отлучаясь в уборную. Каждый раз он изысканно
вопрошал: "Могу ли я ознакомиться с планировкой?" Неизменно добавляя: "В
смысле - отлить..."

И вдруг я понял, что упустил момент, когда нужно было остановиться.
Появились обманчивая легкость и кураж. Возникло ощущение силы и
безнаказанности.

- В гробу я видел этот райком! Мишка, наливай!

Тут инициативу взяла Белла Константиновна:

- Мальчики, отделаемся, а потом... Я вызову машину.

И ушла звонить по телефону. Я сунул голову под кран. Эви вытащила
пудреницу и говорит:

- Не можно смотреть.

Через двадцать минут наше такси подъехало к зданию райкома. Жбанков всю
дорогу пел:

- Не хочу с тобою говорить, Не пори ты, Маня, ахинею... Лучше я уйду к
ребятам пить, эх, у ребят есть мысли поважнее...

Вероятно, таинственная Маня олицетворяла райком и партийные сферы...

Эви гладила мою руку и шептала с акцентом волнующие непристойности.
Белла Константиновна выглядела строго.

Она повела нас широкими райкомовскими коридорами. С ней то и дело
здоровались.

На первом этаже возвышался бронзовый Ленин. На втором - тоже бронзовый
Ленин, поменьше. На третьем - Карл Маркс с похоронным венком бороды.

- Интересно, кто на четвертом дежурит? - спросил, ухмыляясь, Жбанков.

Там снова оказался Ленин, но уже из гипса...

- Подождите минутку, - сказала Белла Константиновна.

Мы сели. Жбанков погрузился в глубокое кресло. Ноги его в изношенных
скороходовских ботинках достигали центра приемной залы. Эви несколько
умерила свой пыл. Уж чересчур ее призывы шли вразрез с материалами наглядной
агитации. Белла приоткрыла дверь:

- Заходите.

Лийвак говорил по телефону. Свободная рука его призывно и ободряюще
жестикулировала. Наконец он повесил трубку.

- Отдохнули?

- Лично я - да, - веско сказал Жбанков. - У меня открылось второе
дыхание...

- Вот и отлично. Поедете на ферму.

- Это еще зачем?! - воскликнул Жбанков. - Ах, да...

- Вот данные относительно Линды Пейпс... Трудовые показатели... Краткая
биография... Свидетельства о поощрениях... Где ваши командировочные? Штампы
поставите внизу... Теперь, если вечер свободный, можно куда-то пойти...
Драмтеатр, правда, на эстонском языке, Сад отдыха... В "Интуристе" бар до
часу ночи... Белла Константиновна, организуйте товарищам маленькую
экскурсию...

- Можно откровенно? - Жбанков поднял руку.

- Прошу вас, - кивнул Лийвак.

- Здесь же все свои.

- Ну, разумеется.

- Так уж я начистоту, по-флотски?

- Слушаю.

Жбанков шагнул вперед, конспиративно понизил голос:

- Вот бы на кир перевести!

- То есть? - не понял Лийвак.

- Вот бы, говорю, на кир перевести!

Лийвак растерянно поглядел на меня. Я потянул Жбанкова за рукав. Тот
шагнул в сторону и продолжал:

- В смысле - энное количество водяры заместо драмтеатра! Я, конечно,
дико извиняюсь...

Изумленный Лийвак повернулся к Белле. Белла Константиновна резко
отчеканила:

- Товарищ Жбанков и товарищ Довлатов обеспечены всем необходимым.

- Очень много вина, - простодушно добавила Эви.

- Что значит - много?! - возразил Жбанков. - Много - понятие
относительное.

- Белла Константиновна, позаботьтесь, - распорядился секретарь.

- Вот это - по-флотски, - обрадовался Жбанков, - это - по-нашему!

Я решил вмешаться.

- Все ясно, - говорю, - данные у меня. Товарищ Жбанков сделает
фотографии. Материал будет готов к десяти часам утра.

- Учтите, письмо должно быть личным...

Я кивнул.

- Но при этом его будет читать вся страна.

Я снова кивнул.

- Это должен быть рапорт...

Я кивнул в третий раз.

- Но рапорт самому близкому человеку...

Еще один кивок. Лийвак стоял рядом, я боялся обдать его винными парами.
Кажется, все-таки обдал...

- И не увлекайтесь, товарищи, - попросил он, - не увлекайтесь. Дело
очень серьезное. Так что в меру...

- Хотите, я вас с Довлатовым запечатлею? - неожиданно предложил
Жбанков. - Мужики вы оба колоритные...

- Если можно, в следующий раз, - нетерпеливо отозвался Лийвак, - мы же
завтра увидимся.

- Ладно, - согласился Жбанков, - тогда я вас запечатлею в более