работе -- выкурит трубку, послушает разговоры, потом выбьет трубку, подаст
пива, -- нет, от такой работы не состаришься".
тут и сомнения нет, но ведь вы говорили о временах до вашей свадьбы, и мне
немного странно, что семья Ханса так старалась поженить вас, шла на денежные
жертвы или по крайней мере брала на себя такой риск, отдавала вам постоялый
двор, если у них вся надежда была только на ваше трудолюбие, о котором они
вряд ли знали, тогда как нетрудолюбие Ханса им было хорошо известно".
промахнулись. Кламм во всех этих делах совершенно ни при чем. Почему это он
должен был обо мне заботиться, вернее, как он мог заботиться обо мне? Он же
ничего обо мне не знал. Раз он меня больше к себе не вызывал, значит, он обо
мне забыл; когда он к себе человека не зовет, он забывает его начисто. При
Фриде я не хотела говорить об этом. Но он не просто забывает, тут дело
серьезнее. Если человека забудешь, можно с ним опять познакомиться. Но для
Кламма это невозможно. Если он тебя не вызвал, значит, он забыл не только
прошлое, но забыл тебя и впредь навсегда. При желании я могу встать на вашу
точку зрения; может быть, она и правильна там. на чужбине, откуда вы
приехали, но здесь такие мысли совершенно нелепы. Может быть, вы и до такой
бессмыслицы дойдете, что решите, будто Кламм нарочно дал мне моего Ханса в
мужья, чтобы мне ничто не мешало прийти к нему, если он когда-нибудь решит
меня позвать. Ну, ничего бессмысленней и придумать нельзя. Где тот человек,
который мог бы мне помешать броситься к Кламму по первому же его знаку?
Чепуха, полнейшая чепуха, тут совсем себя с толку собьешь, если дать волю
таким мыслям".
говорите, я пока еще не додумался, хотя и был близок к этой мысли. Пока что
меня только удивило, что родственники возлагали также большие надежды на ваш
брак и что эти надежды на самом деле сбылись -- правда, ценой вашего сердца,
вашего здоровья. Конечно, мысль о связи всех этих событий с Кламмом
приходила мне в голову, но не совсем или пока еще не совсем в таком грубом
виде, как вы изобразили, вероятно, для того, чтобы опять напасть на меня,
как видно, это вам доставляет удовольствие. Что ж, пожалуйста! А мысль моя
заключалась вот в чем: прежде всего, Кламм явно был причиной вашего брака.
Не будь Кламма, вы бы не стали такой несчастной, не сидели бы в палисаднике;
не будь Кламма, вас бы там не увидел Ханс, а если бы вы не грустили, робкий
Ханс никогда не решился бы заговорить с вами; не будь Кламма, вы бы никогда
не плакали вместе с Хансом; не будь Кламма, добрый дядюшка, хозяин двора,
никогда не увидел бы вас рядышком; не будь Кламма, у вас не было бы такого
безразличия ко всему на свете и вы не вышли бы замуж за Ханса. Вот видите, я
бы сказал, что тут Кламм очень при чем. Но это еще не все. Если бы вы не
хотели его забыть, вы бы так не изнуряли себя работой и не подняли бы
хозяйство на такую высоту. Значит, и тут Кламм. И кроме того, Кламм --
виновник вашей болезни, потому что еще до вашего замужества сердце у вас
пострадало от несчастной любви. Остается только один вопрос: чем этот брак
так соблазнил родичей Ханса? Вы сами как-то сказали, что быть хоть
когда-нибудь любовницей Кламма -- значит навсегда сохранить это высокое
звание. Что ж, может быть, это их и соблазнило. Кроме того, по-моему, у них
была надежда, что та счастливая звезда, которая привела вас к Кламму -- если
только она, как вы утверждаете, была и в самом деле счастливой, -- эта
звезда будет вам всегда сопутствовать и не изменит, как Кламм".
всерьез, -- быстро сказал К., -- только я считаю, что родственники Ханса
были и правы в своих надеждах, и вместе с тем не правы, и мне кажется, что я
даже понял ошибку, которую они совершили. Внешне как будто все удалось. Ханс
хорошо устроен, у него видная супруга, его уважают, хозяйство свободно от
долгов. Но, в сущности, ничего не удалось, и, конечно, он был бы куда
счастливее с простой девушкой, которая полюбила бы его первой, настоящей
любовью, и если, как вы его упрекаете, он иногда сидит в буфете с потерянным
видом, так это потому, что он и вправду чувствует какую-то потерянность,
хотя несчастным он себя, несомненно, не считает -- настолько-то я его уже
знаю, -- но несомненно и то, что такой красивый, неглупый малый был бы
счастливее с другой женой; я хочу сказать, он стал бы самостоятельнее,
усерднее, мужественнее. Да и вы сами ничуть не счастливее, и, по вашим же
словам, без этих трех сувениров вам и жить неохота, да и сердце у вас
больное. Что же, значит, родственники надеялись понапрасну? Нет, не думаю.
Счастливая звезда стояла над вами, но достать ее они не сумели".
вытянувшись во весь рост, и смотрела в потолок. "Не спросили Кламма", --
сказал К.
-- сказал К. -- Наши дела тесно соприкасаются". "Чего же вам нужно от
Кламма? -- спросила хозяйка. Она села на кровати, взбила подушки, чтобы
можно было на них опереться, и посмотрела прямо в глаза К. -- Я вам
откровенно рассказала всю свою историю ~ в ней для вас немало поучительного.
Скажите мне так же откровенно: о чем вы хотите спросить Кламма? Ведь я с
большим трудом уговорила Фриду уйти наверх и посидеть в вашей комнате, -- я
боялась, что при ней вы так откровенно говорить не станете".
внимание вот на что. Кламм сразу все забывает -- так вы сами сказали.
Во-первых, по-моему, это очень неправдоподобно, во-вторых, совершенно
недоказуемо, должно быть, это просто легенда, которую сочинили своим женским
умом очередные фаворитки Кламма. Удивляюсь, как вы могли поверить такой
плоской выдумке".
общем опыте".
кроме того, между вашей историей и историей Фриды есть еще одна разница.
Собственно говоря, тут не то чтобы Кламм Фриду к себе не позвал, наоборот,
он ее позвал, а она не пошла. Возможно даже, что он ее ждет до сих пор".
Потом сказала: "Я готова спокойно выслушать все, что вы хотите сказать.
Лучше говорите откровенно и не щадите меня. У меня только одна просьба. Не
произносите имя Кламма. Называйте его "он" или как-нибудь еще, только не по
имени".
надо. Прежде всего, я хочу увидеть его вблизи, потом -- слышать его голос, а
потом узнать, как он относится к нашему браку. А о чем я тогда, быть может,
попрошу его, это уж зависит от хода нашего разговора. Тут может возникнуть
много всякого, но для меня самым важным будет то, что я встречусь лицом к
лицу с ним. Ведь до сих пор я ни с одним настоящим чиновником
непосредственно не говорил. Кажется, этого труднее добиться, чем я
предполагал. Но теперь я обязан переговорить с ним как с частным лицом, и,
по моему мнению, этого добиться гораздо легче. Как с чиновником я могу с ним
разговаривать только в его, по всей видимости недоступной, канцелярии, там,
в Замке, или, может быть, в гостинице, хотя это уже сомнительно. Но как
частное лицо я могу говорить с ним везде: в доме, на улице -- словом, там,
где удастся его встретить. А то, что одновременно передо мной будет и
чиновник, я охотно учту, но главное для меня не в этом".
словах было что-то постыдное. -- Если мне удастся через моих знакомых
добиться, чтобы Кламму передали вашу просьбу -- поговорить с ним, -- можете
ли вы обещать, что ничего на свой страх и риск предпринимать не будете?"
вашу просьбу или прихоть. Да ведь дело не ждет, особенно после
неблагоприятного результата моих переговоров со старостой".
совершенно незначительный. Неужели вы этого не заметили? Да он и дня не
пробыл бы на своем месте, если бы не его жена -- она ведет все дела".
разговоре", -- сказал К.
своего мнения нет".
случае, то, что при вас решил староста, никакого значения не имеет, а с его
женой я сама при случае поговорю. А если я вам еще пообещаю, что ответ от
Кламма придет не позднее чем через неделю, то никаких оснований идти мне
наперекор у вас уже не будет".
исполню свое решение, и исполнил бы его, даже если бы пришел отказ. А раз я
так решил заранее, как же я могу перед этим просить о встрече? То, что без
просьбы будет смелым, но никак не злонамеренным поступком, в случае отказа
превратится в явное неповиновение. А это, пожалуй, будет похуже".
неповиновение. А теперь делайте как хотите. Подайте-ка мне юбку".
зала слышался шум. В окошечко то и дело стучали. Один раз помощники К.
приоткрыли окошко и крикнули, что они голодны. Другие лица тоже заглядывали
туда. Издали доносилось тихое, многоголосое пение.
не был готов, а посетители уже собрались. Однако никто не отваживался
нарушить запрет хозяйки и выйти на кухню. Но когда наблюдатели у оконца
доложили, что хозяйка уже вышла, все служанки сразу прибежали на кухню, и,
когда К. вошел в общую комнату, туда, чтобы занять место у столиков, хлынула
неожиданно большая толпа посетителей -- более двадцати мужчин и женщин,
одетых скорее по-провинциальному, чем по-крестьянски. Занят пока был только
один угловой столик, там сидела супружеская пара с несколькими детьми. Отец,
приветливый голубоглазый человек с растрепанной седой шевелюрой, стоял,
наклонясь к детям, и дирижировал ножиком в такт их пению, стараясь немножко
Эриксон Стивен
Сертаков Виталий
Свержин Владимир
Роллинс Джеймс
Емилина Ника
Прозоров Александр