вероятно, тогда настанет,
когда жизнь моя перестанет:
гроб, и свечи, et cetera...
если увидишь вдруг,
или шепнешь: не надо!
в сплеске невольном рук,
и напружинишь зло
раннего кватроченто
мраморное чело?
голову остужу
и, как оно ни странно,
я тебя не осужу:
глупо, в конце концов,
требовать, чтоб ждала ты
призраков-мертвецов.
отгоревав-отвыв,
ты отошла к немилым
пусть - но зато к живым.
вряд ли желанен был
(мы догадались оба)
тем, кто его любил.
и в аэровокзал.
Ну вот: сказал "хочу"
и глядь - уже лечу.
Ах, неужели - "нет"?
в поликлинику за "липой",
чтоб хотя бы полнедели
безразлучно провести.
Бруцеллеза и цирроза,
менингита, тифа, гриппа
нет у нас на самом деле.
Ты нас, Господи, прости.
для почтительности вящей.
Не карай нас слишком строго
за невинный сей подлог.
Мы, конечно, не забыли:
Ты и Мстящий, и Казнящий,
но припомни, ради Бога -
Ты и Милосердный Бог.
арфы всяческие, лютни...-
что положено, короче,
райской этой c'est la vie.
Мы вошли сюда обманом,
но простятся наши плутни
(мы рассчитываем очень)
по протекции Любви.
Такие пошли дела.
И пусть Минусинск - не Сочи:
погода жарка была,
и пусть я - последний враль,
но месяца жарче нету,
чем этот самый февраль.
счастливая сумма семь.
И пусть говорят, что это
не складывается совсем
но я-то сам испытал,
что суммою этой нажит
значительный капитал.
тощающий календарь.
И пусть говорят: аптека,
мол, улица и фонарь,
была, ору, не была!
Четыре клочочка суши
в сплошном океане зла,
стальные глаза без век.
Четыре плюс три, у смерти
украденные навек.
на окне стояла, и нас,
если горло вдруг пересохло,
утоляла. Десятки раз.
за ночной принимался снег,
удавалось дыханьем жарким
сну дотронуться наших век.
в нашей с тобой постели:
женщиною притворилась змея.
Мыслимо ль, в самом деле?
женщиною притворилась:
щедр на диковинки белый свет!
Дальше - она влюбилась.
тут же и замуж вышла.
Очень следила она за собой:
как бы чего не вышло!
выпив вина к тому же,
женщина вдруг проявила суть,
проявила при муже.
змейкой она предстала.
Мужа, однако, не стало в живых,
мужу мига достало: