Чтение 16–й страницы книги ~Журавленок и молнии~

- Ну и что?

- Рассердились бы?

- А с чего сердиться?.. Удивились бы только: кто такой, как сюда
попал? - Журка подумал.- Мама перепугалась бы: как это в окно на ве-
ревке! Папа сказал бы, наверно: "Ну, вы даете, фокусники..."

- Значит, он у тебя совсем не злой,- задумчиво сказал Горька.

- А чего ему быть злым...

Отец бывал иногда хмурым, случалось, ворчал на Журку, если тот
слишком шумел или прыгал, поддразнивал иногда сына за слишком "тон-
кий" характер. Поругивал, если случались двойки. Но зато учил рабо-
тать молотком и отверткой, катал в кабине своей "Колхиды", а при
особенно хорошем настроении рассказывал истории о своем детстве. Во-
обще-то Журкиным воспитанием занималась мама. Водила на выставки и
концерты (хотя они бывали в Картинске нечасто), рассказывала про ху-
дожников, проверяла дневник, ходила на родительские собрания и даже
учила Журку, как давать сдачи, если привяжется какой-нибудь хулиган.
Нельзя сказать, что Журка был маменькин сынок, но "мамин сын" - это
точно...

- И папа, и мама у меня вполне...- сказал Журка.- Лучше мне и не
надо.

- У меня мама тоже добрая,-тихо отозвался Горька.- А отец, он...
когда какой. Если настроение хорошее: "Айда, Горька, на рыбалку".
Если что не так, скорее за ремень... Хорошо, если сгоряча за широкий
возьмется, он только щелкает. А если всерьез, то как отстегнет узкий
от портупеи... Знаешь, как режет...

Журка не знал.

Он этого никогда не испытывал.

Бывало в раннем дошкольном детстве, что мама хлопнет слегка и
отправит в угол. Но чтобы по-настоящему, ремнем, Журка и представить
не мог. Он бы, наверно, сошел с ума, если бы с ним сделали такое.
Даже если в какой-нибудь книге Журка натыкался на рассказ о таком
жутком наказании, он мучился и старался поскорее проскочить эти
страницы. И потом всегда пропускал их, если перечитывал книгу. А
Горька, ничего, говорит про такое спокойно. С печалью, но вроде бы
без смущения.

Конечно, в темноте, ночью, когда рядом человек, с которым завя-
залась, кажется, первая ниточка дружбы, легче говорить откровенно.
Видать, наболело у Горьки на душе, вот он и рассказывает. Но... нет,
все равно не по себе от такого разговора. И чтобы изменить его, Жур-
ка спросил:

- Твой отец военный?

- Милиционер. Старшина... Он на ПМГ ездит. Машина такая с патрулем:
передвижная милицейская группа.

- Бандитов ловит?

- Бывает, что и ловит,- равнодушно отозвался Горька.

- Это же опасно...

- Бывает и опасно,- все тем же голосом сказал Горька.- Один раз
ему крепко вделали свинчаткой. Неделю лежал в больнице... Я в те дни
был как вольная птица. Мама, если не при отце, меня зря не гоня-
ет...- Он, видимо, спохватился и объяснил:- Рана-то не опасная была,
только сотрясение, но не сильное... Ну что, спать будем, ага?

- Будем... Слушай, а как ты с моим дедушкой познакомился?

- Да так, случайно. Сперва зашел к нему с Егором. Егор у него
книжки брал почитать, а я просто так... А потом уж один стал прихо-
дить. Тоже книжки брал... В шахматы еще играли... Если отец на де-
журстве, мама меня отпускала сюда ночевать. Мы с Юрием Григорьевичем
иногда до ночи чай пили. Он рассказывал интересно. . .

- Про что?- слегка ревниво спросил Журка.

- Про всякое... Иногда про тебя. Как вы плотину строили у вас на
речке Каменке. И вообще... Он по тебе скучал.

Засада

Проснулся Журка от озноба. Раннее утро было солнечным, но прох-
ладным. Зябкий воздух из открытого окна забирался под простыню. Жур-
ка поежился и глянул на будильник. Без двадцати шесть.

Горька у стены свернулся в комочек, намотав на себя одеяло. Из
одеяла торчали поцарапанные тощие ноги. Горька шевелил ногами, будто
по ним ползали мухи.

Журка осторожно хлопнул по одеялу. Потом еще. Высунулась Горьки-
на голова. Несколько секунд Горька обалдело смотрел на Журку, потом
заморгал, заулыбался.

- А говорил: "Рано подымаюсь " ,- хмыкнул Журка.-Вот проспали
бы...

- Ой... Это потому, что я не дома. А дома я всегда. . .

Время поджимало. Они торопливо и бесшумно оделись. Повесили за
спину автоматы. Журке стало весело и страшновато, будто предстояла
не игра, а настоящее большое приключение.

Впрочем, приключения начались даже раньше, чем Журка ожидал.
Горька размотал на батарее веревку, встал на подоконник и сказал:

- Смотри, как надо. Берешься вот здесь, где узлы, веревку натя-
гиваешь, потом-раз! - и там.

И в самом деле, он спорхнул с подоконника и через секунду стоял
в развилке тополя.

- Раз! - опять повторил он и оказался рядом с Журкой.

Теперь в нем не было ни капли вчерашней робости. Ловкий он был,
и синие глаза его смело блестели под прямыми коричневомедными пряд-
ками.

Журка тайком вздохнул. Можно было бы проскользнуть через кварти-
ру и выбраться из дома обычным путем. Но, значит, опять струсил? Он
посмотрел наверх. Толстый капроновый шнур уходил куда-то сквозь гус-
тые листья. Посмотрел вниз. Дом старый, с высокими этажами, до земли
метров десять.

Журка удержал в себе второй вздох и спросил с небрежной делови-
тостью:

- Веревка-то прочная?

- Все в норме, не бойся...

- Да я и не боюсь.

- Боишься,- спокойно отозвался Горька.- Первый раз все боятся...
Ты лучше не с подоконника прыгай, а вон оттуда, с карниза.

Внизу, в полуметре от окна, тянулся широкий кирпичный выступ. На
- этом выступе сидел неподалеку Федот и бесстрашно щурился на солн-
це.

"Что я, хуже Федота?"-сердито подумал Журка и через подоконник
полез на карниз.

- Постой,- сказал Горька. Нижним свободным концом веревки он
плотно обмотал Журку вокруг пояса и затянул узел.- Если вдруг обор-
вешься, все равно никуда не денешься. . .

Это сразу успокоило Журку. Хотя не совсем. Когда он выбрался на
карниз, коленки мелко подрагивали. Журка ухватился за веревку и на-
тянул ее. Держаться было удобно - большие узлы не давали сосколь-
знуть ладоням.

"Ничего,-сказал себе Журка.- Все равно надо... Раз, два... три!"

Он толкнулся не сильно и не слабо. В руках отдалось струнное на-
тяжение веревки, на секунду тело замерло от сладкого и жутковатого
ощущения полета. Засвистела пустота, понесся навстречу тополь...

Журку развернуло в полете, он влетел в развилку боком, подошвы
зацепились, тело мотнуло в одну сторону, в другую... У самого носа
Журка увидел выступы серой коры, выпустил веревку, ухватился за
ствол. Вернее, за отросток толщиной с могучее бревно. И прирос к не-
му, ощутив бугристую прочность дерева.

- Ну, ты что там?- окликнул из окна Горька.- Давай веревку.

Журка оторвал руки от дерева, торопливо размотал на поясе шнур.
Сердце часто стучало, но страх уже уходил, и появилась веселая ра-
дость оттого, что не испугался. И оттого, что замирание и восторг
полета можно будет повторить еще и еще...

Спускаться тоже было страшновато. Но нетрудно. Трещины и бугры
на коре старого тополя помогали держаться. Журка осторожно сполз до
другой, нижней развилки у окон второго этажа, потом по наклонному
главному стволу спустился на землю. Правда, поцарапался, . помял
штаны и рубашку, но не сорвался.

Внизу счастливый Журка лихо перекинул со спины на грудь автомат,
и в это время рядом с ним прыгнул Горька.

- Бежим!

Они крадучись пересекли площадку перед окнами, пролезли в дыру
старого каменного забора и оказались в переулке, выходившем на Пар-
ковую улицу. Горька, пригибаясь, побежал вдоль заборов и ворот. Жур-
ка за ним. Тоже пригнулся, хотя, кажется, прятаться было не от кого.

Через минуту Горька привел Журку в тупичок. Слева была оштукату-
ренная стена одноэтажного дома с решетчатыми окошками под самой кры-
шей.

- Как тюрьма,- прошептал Журка. Но Горька объяснил ему, что это
не тюрьма, а склад продуктового магазина.

Справа возвышался деревянный забор с колючей проволокой наверху:
какой-то частник надежно огородил свой сад. А впереди-тоже стена,
только высокая и кирпичная. Журка вспомнил, что у таких стен есть
специальное название-брандмауэр. Их строят для защиты от пожара.

У брандмауэра лежали сваленные пустые ящики из реек и фанеры.

- Вон там и прячься,- сказал Горька.- А я пошел... Как услышишь