машины, солнце перемещает тени вокруг деревьев, ветер несTт над озером
безродную, ничему не принадлежащую пыль, крысы шуршат в глубине подземелья,
царапая бетон, над телом Олега Петровича с ножом в спине жужжит мушиный
рой, вся земляная мелочь сползается на пир из своих щелей, а Юле
безразлично всT это, она неподвижно лежит, обняв свою Марию.
белTсой пыли. Звуки пропадают в гудении сквозняка, очнувшаяся Юля крепче
прижимается к телу Марии, отворачивая лицо от воздушного потока, полного
песочных игл. Первый отдалTнный удар грома сотрясает невидимое небо, и с
облаков снова сыпется эта тонкая цементная пыль, как штукатурка с потолка,
вихрь подхватывает еT и хвостами уносит за озеро, сбивая с крыльев тщетно
кричащих птиц. Идущий навстречу великан снова ревTт, яростно, тревожно, а
здесь, намного опередив его, уже встаTт, будто прямо из земли, шуршащая
стена дождя. Юлю вдруг опутывает непонятный страх, она даже дрожит,
стискивая зубы, удары грома становятся всT сильнее и ближе, наконец со
страшным грохотом небо растворяется над развалинами, как огромные золотые
двери, Юля сжимается, пряча лицо в волосах Марии, земля вздрагивает под
ней, но не ломается, потому что больше всего на свете есть она, слепая
земля, полная червей, корней и погребTнных мертвецов, полная своей, чTрной
медлительной жизни, больше неба она и больше солнца в небе. Юля как
собственный дом ощущает еT бездонную глубину, забитую глиной и камнем, я
могу уйти в тебя, ты спрячешь меня от звTзд смерти. Они не увидят меня и я
не умру.
под собой, это пыльный ветер осторожно входит в грудь Марии. Вот снова. Юля
поднимается, чтобы не давить Марии на слабое дыхание и поворачивает к себе
еT лицо. Оно долго остаTтся мTртвым, бледность вспыхивающих молний
отсвечивает на нTм, вдруг всT оно искажается болью, закидывается назад, и
тело Марии начинает сильно корчиться, всхлипывающий хрип вырывается из
приоткрытого рта, глаза открываются и невидяще смотрят на Юлю, в них стоит
ужас. Она вспоминает свою смерть.
головой, чтобы отвернуться от ужаса, но встречает его везде, он отовсюду
смотрит ей прямо в глаза, она снова кричит и начинает бессильно плакать.
Она жива.
целует Марию в губы, в мягкий нос, в мокрые глаза. Она ласково называет еT
по имени, прижимается к еT щекам, она так счастлива, что Мария снова жива.
монотонный шум дождя. Иногда тело еT вздрагивает, словно не веря в
собственное существование.
гортани, забитой чем-то ненужным для жизни. Опираясь на локти, она садится
и на четвереньках ползTт к трупу Олега Петровича, схватившись двумя руками
за его куртку, тяжело переворачивает тело на живот, вспугивая жужжащий
мушиный рой, потом с силой вырывает из спины Олега Петровича нож, как
плотно засевший гриб, вспарывает трупу одежду вдоль хребта и начинает
вырезать из неT полоски мяса. Кожа Олега Петровича лопается, выпуская
накопившуюся в его теле воду, смешанную с тTмной кровью, Мария, морщась от
сопереживания чужой боли, отрывает куски мяса руками и раскладывает их на
ноге охотника. Тот не движется, просто тяжело лежит, как свиная туша на
магазинном прилавке, и Мария теперь отчTтливо чувствует, что он совершенно
мTртв. Она режет и смотрит на смерть Олега Петровича, как на часть самой
себя, ей страшно, но она молчит, и только когда они с Юлей едят сладкое
гнилое человеческое мясо, отрубая ножом куски размером со спичечные
коробочки, она поднимает глаза к потолку, над которым шуршит по земле
дождь, и говорит:
боишься?
время бояться.
кто-то хватает меня сзади за шею и душит, или что я тону, и кто-то тянет
меня под воду своим беззубым ртом, а теперь у меня странный страх: я боюсь,
что меня съедят, прямо такой как я есть, даже убивать не станут.
темноте всT тише становятся звуки, слышен только скрип сверчков,
дождавшихся наконец прекращения дождя.
подземелья в крапивные заросли, Юля снимает одежду и они моются в озере, от
холода чTрной воды Мария перестаTт мучиться жаром. Вдали светят окнами
многоэтажные дома, словно россыпи крупных жTлтых звTзд, в небесной темноте
пролетает самолTт, тихо гудящий и мерно мигающий красным огоньком. Когда
Мария выходит на берег и выжимает волосы, она по запаху полевых цветов на
миг вспоминает себя живой. Воспоминание настолько отчTтливо, что Мария
замирает с волосами в руке и зажмуривает глаза, всT вокруг кажется ей
кошмарным сном, от которого она вот-вот проснTтся и вернTтся назад, туда,
где греет солнце и время обладает своим нормальным течением, а не стоит
застывшими облаками в каменной лазури вечных небес.
крапивы, хотя вряд ли кто-нибудь может их слышать. - Косоглазая дала адрес,
но это очень далеко. Сперва нужно добыть тебе одежду, не пойдTшь же ты
через весь город голой. Недалеко отсюда живTт одна моя одноклассница, из
прошлой жизни, я пойду к ней, а ты будешь ждать меня тут. Вот, возьми
пистолет. Стрелять умеешь?
игрушечного ружья.
озера к новостройкам, а Мария садится в собачью яму под стеной развалин,
поджимает колени к лицу и ждTт подругу, глядя в темноту над водой. Она
видит, что там нет рыбы, только бесчувственная масса воды, покрывающая
травянистое дно, на котором покоятся кости утонувших людей и животных.
Озеро возникло из заброшенного строительного котлована, в размытом дождями
дне которого прорвался подземный ключ, и мTртвая земляная вода заполнила
пустоту, вытесняя воздух, чтобы создать пустоту ещT большую, не дающую
летать птицам и дышать мышам, годную только для покоя останков и гнилой
опавшей листвы.
штаны, носочки, футболка и непромокаемая синяя куртка, пока Мария
одевается, Юля моет руки и лицо в озере и расчTсываает пальцами волосы.
Потом она вынимает что-то из кармана и на ладони полощет в воде. Мария,
наклонившись, различает, что это человеческие зубы.
отопительной трубе и включила газ. Здесь еT зубы тоже есть, я вынула их
ножом, когда она ещT дышала.
5. Революция
первые окна, в одном из них является призрачный силуэт сонной женщины в
халате, зевая и поправляя волосы, она зажигает плиту, чтобы приготовить
завтрак. Нужный дом Юля находит в глубине перекошенного двора, где стоят
несколько автомобилей и высохший старик выгуливает в песочнике маленькую
собачку. В парадном пахнет старыми кошачьими экскрементами и отсыревшим
подвальным кирпичом, лампы погашены, зелTные стены возносятся вверх на
заведомо избыточную высоту, и сквозь широкий лестничный проTм виднеется
решTтчатое верхнее окно с толстым непрозрачным банным стеклом, проливающее
вниз тусклый утренний свет. Дверь восьмой квартиры черна и ободрана, звонок
не даTт звука, и Юле приходится долго стучать кулаком.
сморщенная старуха, такая отвратительная, что Марии сразу же хочется убить
еT, просто от презрения к жалкому цеплянию за жизнь, которое та избрала
себе в удел. Глаза старухи мутны, нижние веки отвисают гадкими мешками, нос
похож на клюв уродливой птицы, беззубый рот сжат в сгусток морщин, словно
препятствуя выделению из головы какой-то противной жидкости. Правой рукой
старуха держит палку, на которую опирается, чтобы не умереть, одета она в
спальную рубаху, поверх которой наброшен толстый махровый халат с большой
дырой на боку.
невидимую грудь пустоты.
- Съешь мозги, получишь силу. Потом сама узнаешь, что делать.
восемь. - Жди нас, бабушка.
поворачивает назад и надавливает на неT острым клювом своей карандашевидной
морды. Она узнаTт родное парадное, выщербленную снизу дверь, разбитое
Сертаков Виталий
Акунин Борис
Роллинс Джеймс
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман
Шилова Юлия