АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Ян Ливенс . Да, конечно.
Мать. Прошу вас, побудьте еще, госпожа ван Сваненбюрх. Не обращаейте
на них внимания, это все от молодости....
ван Сваненбюрх (подходя к Хармену). Огромное спасибо за прием, госпо-
дин ван Рейн. Не расстраивайтесь, у нас среди художников всегда споры,
да еще и не такие.
Фьеретта (подходит к Рембоандту). А вам, Рембрандт, я хочу сказать:
когда-нибудь вы и сами поймете, что вы погорячились, и, как вы выражае-
тесь, красивенькие горы и голубенькие небеса, действительно существуют,
но они, конечно, еще более прекрасны, потому, что наполнены дивной душой
Данте и Микеланжело, и всех остальных, любящих свою землю, людей.
Гости откланиваются. Рембрандт резко встает и где-то в дальнем углу
сваливает мольберт.
Мать. Что случилось? Геррит упал?!.
Лембрандт. Нет мать, это я уронил мольберт.
Мать. Мольберт, ох, а как же картина, не испортилась?
Рембрандт. Нет, картина уцелела чудом. Здесь невозможно работать,
стоит повернуться, и обязательно натыкаешься на какую-то чертову рух-
лядь.
Отец. Лучше бы научился разговаривать со старшими, а не привередни-
чать. Я в твои годы ютился в одной комнате с двумя парнями, и у нас был
один стул на троих..
Рембрандт. Но ты не писал картины.
Отец. Кому не нравится мое жилье, пусть ищет другое, если у него най-
дутся на это деньги.
Мать. Больно уж ты суров, Хармен. В комнате и впрямь - не повер-
нуться, я, как начинаю убирать, обязательно на что-ниубдь натыкаюсь.
Геррит. Мать, почему ты всегда думаешь, что это я упал? Можешь не
сомневаться, я еще держусь на ногах, хотя они и калеченные.
Мать. Прости сынок, я не хотела тебя обидеть. Просто я очень трево-
жусь за тебя, хотя это и глупо.
Геррит. Нет нужды трястись надо мной, будто я ребенок.
Мать. Да ты мой ребенок, как и Рембрандт... (К Хармену ) он теперь
делает успехи у господина Сваненбюрха.
Отец. По-моему, он другого мнения о своих успехах в мастерской госпо-
дина Саненбюрха.
Рембрандт. Что ты хочешь этим сказать?
Отец. Я хочу сказать именно то, что говорю, сегодня ты в дурном рас-
положении духа, впрочем, как и вчера, и позавчера. Что с тобой? Тебе
грезится Италия?
Рембрандт. По-моему, я по этому поводу достаточно ясно высказался.
Отец. Да уж, так обидеть гостей.
Мать. Полно, Хармен, ну зачем ты его дразнишь? Ты же видишь - он сам
не свой, особенно после приезда Ливенса. Оставь ты его в покое.
Отец. Зря тревожишься, Нелтье, его и так не беспокоят, живет себе от-
шельником в мансарде - никто в драгоценном его обществе не нуждается. Но
только мне обидно, что я не знаю, что твориться в душе моих детей, такое
впечатление, что совершил смертный грех против него.
Рембрандт. О чем ты говоришь, отец?
Отец. Так почему же ты ходишь, как потерянный?
Рембрандт. Потому что мне не весело на душе.
Отец. Из-за чего? Чем ты обижен?
Рембрандт. Ничем.
Отец. Вот и весь сказ, да если тебя не тянет в Италию, то значит,
есть что-то другое, а, ну конечно, мастерская Питера Ластмана в Амстер-
даме.
Рембрандт. Что же, вот тебе мой ответ, на прямой твой вопрос, - да!.
Мать. Но мне всегда казалось, ты доволен господином Сваненбюрхом.
Рембрандт. У господина Сваненбюрха есть свои хорошие стороны, мать.
Отец. Неужели? Интересно, интересно, сын бургомистра, художник, чьи
работы украшают ратушу... Приятно слышать, как семнадцатилетний молоко-
сос похваливает учителя!
Лисбет. Отец, послушай. Господин Сваненбюрх хороший художник, но это
не значит, что Питер Ластман не может быть лучше его.
Отец. В самом деле? А кто это тебе сказал?
Лисбет. Ян Ливенс считает, что Ластман лучше ван Сваненбюрха.
Отец. Ливенс? Ян Ливенс! А кто такой Ян Ливенс?! Сын обойщика, уехав-
ший в Амстердам и научившися там говорить высокие слова да размахивать
руками. Еще один молокосос, да еще и дурак, а ты повторяешь его слова,
словно он пророк.
Рембрандт. Скажи прямо, что ты никогда не простишь мне университет.
Отец. Да, тебе дали деньги на университет, и у тебя ничего не получи-
лось. Тебе дали деньги на ученье у господина Сваненбюрха, выходит, и тут
все кончилось пшиком?
Мать. Хармен, не надо так, успокойтесь же, наконец. Господин ван Сва-
ненбюрх сам говорит, что у него не было еще такого ученика, как Ремб-
рандт. А что до этой истории с университетом, так я впервые слышу, чтобы
у нас в доме поднимали столько шуму из-за напрасно расстараченных денег.
Видит Бог, у кого не бывает ошибок?
Отец. Здесь не одна ошибка, а две, но главное, увы, надо сказать пря-
мо - дело в деньгах. Нужно чинить мельницу, нужно приданое Лисбет...
Геррит. И еще - на мое содержание, на врача, и все потому, что я ни-
когда не заработаю. Все вы, сидящие здесь, думаете это. Так почему же вы
не хотите сказать вслух?
Отец. Ошибаешься, Геррит, Богом клянусь, если бы даже твое лечение
стоило в десять раз дороже, я бы наизнаку вывернулся, а денег не пожа-
лел. Ты столько работал на мельнице до того...
Геррит. ...пока не упал, словно последний дурак, и стал калекой?
Отец. Ты столько работал, что я твой неоплатный должник и никогда не
рассчитаюсь с тобой...
Рембрандт. Очень жаль, что в нашем доме нельзя пальцем шевельнуть,
чтобы остальные не усмотрели в этом смертельный грех против них. Ты сам
вынудил меня, отец, да я имел глупость признаться, что хочу поехать в
Амстердам, а теперь выходит, что я лишаю Лисбет приданного, попрекаю
Геррита, что он не работник, очень жаль, что вы все у меня такие обидчи-
вые...
Отец. Ну знаешь, ты тоже не из толстокожих.
Рембрандт. Во всяком случае, я не считаю, что другие должны всегда
соглашаться со мной.
Отец. Зато ты считаешь, что другие должны платить за тебя.
Мать. Хармен!...
Рембрандт. Насколько мне помниться, я ничего не просил у тебя.
Отец. Вот как! Ты не просишь? Может быть, ты полагаешь жить в Амстер-
даме без денег, или надеешься так очаровать господина Ластмана, что он
будет тебя еще и содержать ради своего удовольствия? Бог свидетель,
слишком уж ты возомнил о себе!
Рембрандт. Ну, что до моей живописи, так я тебе скажу. Во мне есть
такое, что не каждый день встретишь. Если бы Питер Ластман знал, на что
способны эти руки (поднимает волосатые руки), он, может быть, и учил бы
меня даром. А если бы это понимал ты, чего, конечно, никогда не будет -
вы ведь невежды в живописи, то тоже мог бы, для разнообразия, подумать о
чем-нибудь кроме денег.
Отец. Выйди из-за стола!
Рембрандт. Это я и собираюсь сделать.
Отец. А если так, то вон и из дому!
Рембрандт. Уйду , уйду, не волнуйся.
Отец. Посмеешь еще так ответить, получишь трепку!
Мать. Бога ради, Хармен!...
Отец. Помолчи, Нелтье! Это ты избаловала всех сверх меры. И пусть
больше на глаза мне не показывается.
Рембрандт, медленно ступая, уходит.
Картина четвертая
Снова гостиная дома Абигайль. Рембрандт сидит в задумчивости, прервав
рисование.
Абигайль. Господин ван Рейн, хотите передохнуть?
Рембрандт (будто очнувшись). О, извините, я задумался. (Смотрит на
портрет. ) Ничего не получается. (Комкает набросок и бросает его на пол.
) Давайте все сначала, если вы еще не устали.
Абигайль. Нет, мне очень инетересно, что же, в конце концов, у вас
получится. Скажите, вы были в Италии?
Рембрандт. Никогда. Я госпожа де Барриос дальше Гааги нигде и не бы-
вал.
Абигайль. Как жалко, для художника так важно видеть всю красоту мира.
Рембрандт. Я люблю снег... госпожа де Барриос.
Абигайль. Господин ван Рейн, пожалуйста, называйте меня просто Аби-
гайль.
Рембрандт. Хорошо Абигайль... де Барриос.
Абигайль. Так вот, господин ван Рейн, по-моему, вы лукавите.
Рембрандт. Что вы имеете ввиду?.
Абигайль. Глядя на ваши женские портреты, полные жизни и желаний, не
скажешь , что вам чуждо прекрасное.
Рембрандт. Я много писал на заказ.
Абигайль. А я имею ввиду другие портреты.
Рембрандт. Поверните головку вправо, Абигайль.
Абигайль. Не хотите отвечать?
Рембрандт. Госпожа де Барриос, есть красота и... красота. Одна согре-
вает, и ее, человеческую, отыскать не просто, а другая - рождается от
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 [ 16 ] 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
|
|