пистолет пуст, заглянул в дуло, одновременно нажав спуск, - оружие,
конечно, выстрелило. Трагедия. Что же, не он первый, не он последний. Такое
и в армии случается. Недаром твердят из года в год старшины новобранцам:
Не поленись!" А этот поленился!
еще могут предположить? Что темной ночью из иллюминатора, куда голову-то,
не обрезав уши, не пропихнуть, вылезает голый злоумышленник, чуть не через
весь корабль никем не замеченный пробирается в чужую каюту, шутя
справляется со здоровенным вооруженным мужиком, который даже пикнуть не
успевает... Нет, это слишком сложная, слишком длинная гипотеза, чтобы
прийти в . голову простым парням-боевикам. Они привыкли верить своим глазам
и делать выводы на основании того, что видят.
дозвучал, а они уже были в каюте? И куда бы мог спрятаться этот неизвестный
злоумышленник? В шкаф? Так они не дураки - перероют всю каюту снизу
доверху. В коридоре? Но он мгновенно заполнится людьми. В окно? Не смешите.
В такую дыру ребенок не протиснется. К тому же там море. И, главное, откуда
здесь взяться злодею? Заложники заперты по камерам да еще для верности
прикованы к койкам наручниками. Свои? Но зачем и кому это надо? Вот именно
этот почти мгновенный доступ к умирающему телу должен был абсолютно убедить
сотоварищей жертвы в случайности трагедии. В стопроцентной случайности и в
то же время в страшной, мистической закономерности: третья ночь - третий
труп!
требовало от меня точности более чем ювелирной. Ювелиру что, запорол
украшение - расплавил золото и снова ковыряй его резцом. А я чуть
просчитался, чуть запоздал - и получай пулю в торчащую из иллюминатора
задницу. А она у меня одна-единственная, и не из золота, и в переплавку не
пустишь. В своей каюте я тридцать раз отрепетировал быстрый уход. Прыжок на
стол, нырок ногами вперед в дыру иллюминатора, завис на срезе палубы.
Десять секунд - идеальный результат, двадцать - допустимый.
выскочить из каюты в коридор и открыть дверь, потребуется как минимум вдвое
больше времени. А может быть, они еще застыдятся объявляться на народе в
неглиже. Может, захотят на всякий случай прихватить оружие, а его еще взять
надо, взвести. Так что резерв времени у меня имеется, но рассчитывать на
него опасно. Двадцать секунд, и ни мгновением больше! А там пусть хоть
вовсе в каюту не являются. Мое дело петушиное - я прокукарекал...
впихнул туда рукоять пистолета, затянул указательный палец на курок, поднял
голову жертвы за волосы. Дуло пистолета взглянуло в закрытый глаз человека.
Мне оставалось лишь нажать чужим пальцем на курок.
мою тонко и витиевато сплетенную интригу вломился неуклюжий,
непредвиденный, все разрушающий случай! Случай, который девяносто девять
раз подряд может положить подброшенную в воздух монетку, обыкновенную, не
ту, которая находится у меня в потайном месте, на "орел"!
сдвинулся влево. Что увидел входящий? Своего сидящего на стуле другана и
склонившегося над ним незнакомца в черном, чем-то очень знакомом спортивном
костюме. Положение было более чем критическое. Впервые за многие годы я
растерялся. Что предпринять? Достать визитера в проеме двери я не мог.
Стрелять - значило начисто разрушить всю затеянную игру, перейти к открытым
боевым действиям, в которых я, так или иначе, проиграл бы. Перевести
рукопашную в коридор - наверняка разбудить всю команду.
часть. Неожиданный визитер еще не сумел до конца осмыслить увиденное, а я
провертел в голове уже дюжину вариантов действий. Не подходил ни один.
ходы вели к обоюдному размену фигур. Я, конечно, убивал его, но неизбежно
засвечивал себя. Ничья, равная моему поражению. Увы, на их поле фигур
гораздо больше, чем на моем. У меня вообще, похоже, один король, самовольно
возложивший на себя функции ферзя и нагло скачущий через клетки, пока
противник вышел до ветру. Нет, размениваться мне никак невозможно. Ладно в
шахматах, там короля уважают - не рубят, только матом пугают, а в моей
партии еще как рубанут просто в лапшу расшинкуют. Есть один-единственный
шанс завершить начатую партию - затащить противника на свою территорию и
уже здесь с ним покончить. Только вот как его пригласить, чтобы он не
отказался? Еще мгновение - и он, переварив увиденное, отскочит в коридор,
предварительно громко хлопнув дверью.
заговорщицким тоном рыкнул:
голову бессознательного бандита, как будто бы он заинтересовался, кто там
пришел.
подчиниться. Он действует инстинктивно, еще не зная, что за этим последует.
Альпинистов такие инстинкты, когда на голову падает булыжник, спасают
(услышал крик - не раздумывая, прилип к стенке) - моего незваного визитера
погубили. И еще его подвела высунувшаяся из-за моего корпуса знакомая
голова. Не мог же он догадаться, что башкой этой, словно кукловод куклой,
управляю я. Он зашел внутрь.
второй секунде. Он отметил неестественную неподвижность головы своего
товарища, увидел .закрытый глаз, оценил мой странный вид. На третьей
секунде он готов был действовать. Но этой секунды у него уже не было. Я
отпрянул направо, отклонил за волосы голову. Визитер заметил второй
закрытый глаз и безвольно отвисшую челюсть. И еще он увидел зрачок
пистолетного дула. Больше он не увидел ничего. Я нажал курок! Пуля разбила
ему голову - он так и не успел вернуться в спасительный коридор.
его нужно было умножить на два. Я собирался воевать с одним противником, а
их неожиданно оказалось двое. Отсюда и двойной временной норматив. Моя
голова работала, как запущенная на полную мощность вычислительная машина.
Мне надо было решить уравнение с тремя неизвестными. Причем мгновенно.
Заранее приготовленное домашнее задание оказалось решенным неправильно. Мне
надо было устранить второго бандита, успеть незаметно выскочить наружу (это
все нетрудно) и, самое главное, придать двойному убийству облик несчастного
случая. За сорок секунд! Разыграть между приятелями дошедшую до стрельбы
ссору, отыскать второй пистолет и выстрелить в еще живого бандита? Мол,
произошла киношная, в духе вестерна дуэль?
Нет, ничего кардинально нового я придумать не смогу. Будем действовать в
рамках первоначального,. но чуть более широко трактуемого плана. Я загнал
вытащенную обойму обратно в пистолет. Значит, так, мой подопечный чистил
пистолет, к нему в гости зашел приятель. То ли балуясь, то ли случайно
чистильщик нажал спусковую собачку по недоразумению заряженного пистолета.
Пуля - ах какое стечение обстоятельств! - попала не в стену, не в дверь, а
прямехонько в лоб товарища. Стрелок расстроился и, следуя секундному
порыву, замешанному на раскаянии и страхе неизбежного наказания... да, да,
да, именно так, кончил жизнь самоубийством! Довольно правдоподобно. Я
вложил дуло пистолета в рот жертве невнимательности, только что угробившей
друга, и нажал курок. Убитый упал, но сделавший дело пистолет остался в его
руке.
Запрыгнув на стол, я уже не ногами, как планировал, а рыбкой нырнул в
иллюминатор. Треснула ткань костюма, хрустнула раздираемая в кровь кожа.
Наверное, лишь полсекунды не хватило входящим, чтобы увидеть в иллюминаторе
мои устремившиеся в ночь пятки. На лету срывая импровизированный трап, я
свалился в море. В воду я вошел по всем правилам большого спорта, как
прыгнул с вышки в олимпийском бассейне. Почти без всплеска.
днище судна и всплыл с другой его стороны. Береженого бог бережет. Даже
если кто-нибудь что-нибудь и видел, подумает, что ему показалось, а потом
за общим шумом-гамом он и вовсе забудет о странном происшествии.
перебирая руками, дополз до своей каюты. Идти по палубе я не рискнул из-за
поднявшейся на судне тревоги. Спустя еще несколько секунд я "спал" на
родной коечке, накрывшись очень мне пригодившимся на этот раз матрацем.
Пора отдых дать и себе, и бандитам. Мне нужно не расслабляться - мой счет
еще не кончен!
кричали люди. О заложниках забыли напрочь. Не до них. Третьи сутки - и еще
два покойника!
оппозиция, требующая немедленно покинуть судно. Командиры, конечно, бунта
не допустят - пригрозят страшными карами, рявкнут. А дальше что?
Разрастающийся страх приказом не унять, ночные кошмары не уменьшить, тихие
разговоры по углам не запретить, сомнений не разрешить. Можно призвать к
бдительности, наобещать, что подобное больше не повторится, начать искать
скрытого, забирающего каждую ночь по одной, а то и по две жизни врага.
Только кого искать - ехидного с рогами и копытами черта или тетушку
Фортуну, повернувшуюся к кораблю исключительно задом. Врага нет. Есть злой
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Корнев Павел
Пехов Алексей
Соломатина Татьяна
Акунин Борис