мне было это по силам; но Одетта... Нет, вам не понять этого, не понять!..
лбом, она казалась очень маленькой.
назад, когда Одетте было двенадцать. Он был прекрасным человеком и не
заслуживал.., он был членом кабинета, и когда его начали шантажировать... -
Голос ее сорвался, но усилием воли она сумела взять себя в руки. - Я решила
посвятить себя Одетте. И вот что я натворила! Я забавлялась ею, как
маленькой фарфоровой пастушкой. Теперь у меня не осталось ничего, кроме ее
безделушек. И еще я немного умею играть на рояле ее любимые песни: "Лунный
свет", "Рядом с моей блондинкой", "Это только ваша рука"...
Бенколин, - но было бы лучше, если бы вы ответили на несколько моих
вопросов...
кресла.
Одетте некоторые перемены. Он не сумел более определенно объяснить, в чем
именно они заключались, сказал только, что она вела себя "странно". Вы не
замечали за последнее время чего-либо подобного?
капитан Шомон вернулся в Париж, мне казалось, что она переменилась. Стала
чаще хмуриться, более остро на все реагировать. Однажды я застала ее в
слезах. Но это случалось с ней и раньше, ведь ее могла вывести из равновесия
любая мелочь, и она ужасно переживала, пока не забывала о ней. Обычно она
делилась со мной, поэтому теперь я ни о чем не спрашивала. Я ждала, когда
она сама мне расскажет...
Шомоном. Она переменилась сразу после его приезда. Она стала..,
подозрительной, скованной, официальной - даже не знаю, как это назвать!
Совершенно непохожей на себя!
мучительное сомнение, глаза были полуприкрыты.
Бенколин, - но вы понимаете, что это необходимо.., не было ли у мадемуазель
Дюшен, насколько вы могли знать, привязанности к какому-то другому мужчине,
кроме капитана Шомона?
на нас с усталой снисходительной улыбкой:
насильника?
не знаю только, каким образом! Этого я никак не могу понять! Она
договорилась встретиться с Клодин Мартель, своей подружкой, и Робером. Но
вдруг Одетта позвонила обоим по телефону и отменила встречу, а потом куда-то
убежала из дома. Я очень удивилась, потому что обычно она заходит ко мне
попрощаться. Тогда.., я в последний раз видела ее перед тем, как...
на эту встречу. Робер рассказал мне потом, как было дело.
как за окнами дрожат на ветру промокшие деревья, вспыхивая багрянцем
кленовых листьев. Джина Прево, закрыв глаза, откинулась на диване; неяркий
свет омывал совершенную линию ее шеи, на ресницах блестели слезы. В комнате
было так тихо, что донесшееся снизу дребезжание дверного звонка заставило
нас слегка вздрогнуть.
ответит на звонок... Итак, господа?..
Бенколин поинтересовался:
бы дать нам ключ?..
Нет. У нее были какие-то бумаги, но я их уже просмотрела - там ничего нет.
подбородку. Сердце у меня возбужденно забилось. Я взглянул на Джину Прево -
она сидела неподвижно, вцепившись в подлокотник дивана.
так настойчиво звонил в дверь. Извиняющимся тоном он говорил:
Этьен Галан.
Глава 8
магическим свойством: даже если вы слышали его впервые, ни разу еще не видя
его обладателя, он вызывал неодолимое желание взглянуть на говорящего. Это
был голос глубокий, доброжелательный, располагающий к себе. Я зримо
представил себе Галана, стоящего в раме дверного косяка на фоне вихря мокрых
осенних листьев. В руках у него шелковый цилиндр; стройный стан, облаченный
в безукоризненную визитку <Визитка - недлинный однобортный сюртук с
закругленными расходящимися спереди фалдами.>, чуть наклонен, как будто
Галан преподносит свои извинения на тарелочке, а желто-серые глаза источают
сочувствие.
было нельзя - таким напряженным и сосредоточенным было ее лицо. Джина Прево
широко раскрытыми глазами взирала на дверь, словно не веря своим ушам...
жалость! Мое имя ничего ей не скажет, но я был большим другом ее покойного
мужа, и мне бы очень хотелось передать ей мои соболезнования... - Пауза; он
как будто задумался. - Что же мне делать?.. Насколько я знаю, здесь
мадемуазель Джина Прево? Ну вот видите. Возможно, я смогу поговорить с ней,
как с другом семьи, если уж мадам не может меня принять. Благодарю вас.
Джина Прево тут же вскочила.
изображая улыбку. - Не надо себя тревожить. Я спущусь и поговорю с ним.
не двинулась. Мне бросилось в глаза, каким бледным было лицо девушки, когда
она выбежала мимо нас из комнаты.
подняла на него глаза, и мне показалось, что между ними тут же установилось
понимание.
господину Марлю. Скорее, Джефф. Вы знаете, что нужно делать.
услышать этот разговор. Робике поначалу настолько растерялся, что едва не
споткнулся на ровном месте, но потом до него дошло, что нужно торопиться и
не шуметь. Мы слышали, как Джина спускается по ступенькам, но в затемненном
холле ее не было видно. Робике провел меня к узенькой лестнице, к счастью
застланной ковром, и жестами объяснил, куда идти. Дверь на первом этаже
издала слабый скрип, когда я протискивался через нее в слабо освещенную
столовую.
комнате. Да! В этой гостиной, где стоял гроб, портьеры на двери в коридор
были задернуты почти наглухо. Я проскользнул туда, чуть было не опрокинув по
пути огромную корзину лилий. Сквозь закрытые ставни пробивались полоски
света, воздух был напоен душным ароматом цветов, гроб с полированными
ручками был голубиного серого цвета.., и в священную тишину этого места
врывались громкие голоса. Те двое стояли посредине холла. Затем я сообразил,
что они говорили так громко, чтобы их было слышно на втором этаже, а
настоящий разговор шел шепотом, который я слышал с трудом, стоя за тяжелыми
портьерами.
видеть меня?
встречаться с вами один раз у мадам де Лувак. Моя фамилия Галан.
переживаем...
хрипловатого безразличия, полного бессознательной нежности. Даже стоя за
портьерой, я слышал ее шумное дыхание.
я и осмелился просить вас выйти. Не могу передать вам, насколько я был
потрясен безвременной кончиной мадемуазель Дюшен...