по собственному желанию, и он его подписывает. За подпись Ивкина вы
получаете сто тысяч.
из-за заправки. Я отдаю вам заправку, Ивкин остается на работе.
это сделать нельзя.
забодали план строительства к нему удобной дороги?
Шереметьево - не хотят конкурента. И на тот момент... влияние их
возобладало. Но я вас уверяю, что, как только мы заберем Рыкове у
бессовестного менеджера, строительство дороги начнется. Так как насчет
сотрудничества? Сто тысяч - неплохой заработок за два дня.
уполномочен предложить.
долларов и пятьдесят центов.
оглянулся в ту минуту, он наверняка принял бы Васючица за своего
брата-уголовника.
погасли все лампы в соседних с директорским кабинетах, а Алексей Юрьевич все
трудился над различными бумагами, истребляя в процессе труда грусть и тоску.
Но грусть и тоска не истреблялись: удивительное дело! Алексей Юрьевич сидел
в директорском кабинете, кабинете, который уже третий год он вожделел так же
страстно, как петух вожделеет курицу или первокурсник - Наоми Кемпбелл, и
вот теперь, в самый момент обладания кабинетом, ничто, даже процесс излияния
чернил на девственную утробу фирменного бланка, не радовало Алексея
Юрьевича.Даже личный туалет, расположенный за комнатой отдыха, главная
примета, коей начальник отличается от не начальника, и тот не прибавлял
радости, а служил напоминанием невиданного дневного унижения.
лестница вела на поле. Глуза спустился с лестницы, горько вдохнул ночной
воздух и пошел по влажно поблескивающему в ночи бетону.
никогда не обманывал партнеров, если это не было очень выгодно, и он бы,
несомненно, оставался верен Ивкину, если бы не обстоятельства.
прочие предприятия постсоциалистической России, авиакомпания "Рыково-АВИА"
была устроена на манер решета: все деньги, пролившиеся на это решето,
проходили через ячеи и скапливались в разных незначительных фирмочках,
занимавшихся текущим ремонтом, поставкой бортпитания и прочими вещами, за
которые "Рыково-АВИА" немилосердно переплачивала. Благодаря этой нехитрой
затее все убытки приходились на долю "Рыково-АВИА", которая принадлежала
государству, а все прибыли - на долю фирмочек, принадлежавших частным лицам.
продажей авиабилетов. Билеты продавала особая фирма, сидевшая тут же, в
здании аэропорта. Контрольный пакет фирмы формально принадлежал Глузе, а
прибыли фирмы регулировались двумя простыми фактами: во-первых, она получала
с авиапассажиров живые деньги - через секунду после продажи билета.
Во-вторых, она перечисляла эти живые деньги на счет аэропорта - спустя
шесть-семь месяцев.
чинил и обслуживал рыковские самолеты. Но тут было сложнее - на самом деле
половина акций Глузы принадлежала Ивкину, и они были записаны на Глузу, с
тем чтобы Ивкин не очень подставлялся.
дурной жажды наживы, но и просто для того, чтобы государство не ободрало
аэропорт, как липку, своими чрезмерными налогами. В былые времена
гендиректор Ивкин строго следил за тем, чтобы пользы от этой системы
аэропорту было больше, чем вреда, и особо зарываться своим замам не давал.
Но в том-то и дело, что с появлением на горизонте Службы транспортного
контроля система пошла вразнос: каждый из замов Ивкина стремился набить
защечные мешки перед тем, как новый хозяин его выгонит, а сам Ивкин, в свою
очередь, не мог этому препятствовать, опасаясь, что в противном случае его
замы сдадут его с потрохами, подобно сообщникам Пугачева, без зазрения
совести и в надежде на помилование выдавшим предводителя екатерининским
войскам.
понять Глузе, что в случае перехода Глузы на сторону Службы он вполне может
сохранить свои маленькие концессии - как билеты, так и ремонт. Более того,
ему были даны гарантии, что ничто не мешает ему загрести под себя долю
Ивкина в авиаремонтном бизнесе, - и это обещание основательно поколебало
верность Глузы.
выгоднее.
шоссе, Глуза плюнул и про себя подумал: "Слишком часто ты, Витя, давал в
долг!"
что этого не может быть никогда, он не мог допустить в душе, что люди,
стрелявшие - пусть случайно - в его Лерочку, были те самые люди, с которыми
он обменивался взаимными обещаниями.
тропический ураган на сонные острова, сказал страшные слова и раскопал, что
патруль, якобы случайно остановивший Шило на шоссе, заранее знал адрес его
любовницы, - и как после этого было жить?
руководства: Ивкин уходил, он, Глуза, оставался с новыми начальниками. Да,
он был человек из старой команды, но он имел все шансы уцелеть и процветать
- должен же кто-то быть из старой команды, просто чтобы объяснить Кагасову,
в каком ящике лежат скрепки, а в каком - бумага.
правилам. Таким не нужны готовые к компромиссам профессионалы старой
команды. Таким нужны свои люди, даже если эти люди не отличат ЯК от ИЛа.
директора.
ремонтного ангара, упираясь взглядом в вечернее небо, сидел какой-; то
человек. Глуза внимательнее пригляделся: это был Голем, друг и наследник
владений покойного Шила.
Грыземся, как крысы в банке, и еще только этого Нестеренко не хватало для
полного винигрета!
ввинчивается, ввинчивается своим поганым языком. Ему за гнилой базар яйца
повыдирать мало! Он что говорит: я - заказал Шило. Я!
Шило. А раз не спрашивали, значит, знали заранее. Ну я и сам вижу, что это
так. Ну не допер я ребят послать спрашивать, а он допер! Ну, может, я не
такой умный, как он. Я купился, а он нет! Что теперь - всем неумным в гроб
пора? И теперь ходит и говорит: это я замочил Шило. И вот ребятам капает в
уши и капает. А я не знаю, что делать! Правда! Мне Шило всегда говорил: "Ты,
Голем, дурак, у тебя все мозги мускулами заплыли". Ну и заплыли. Зато я не
такой сволочь, как умные. Я когда кого продавал, как эти умники, у которых
мозга за мозгу залезает? А теперь этот ходит и ходит...
в Ницце, за границей счета, он с Лешим дружит. Ты керосин имеешь с
аэропорта. Ты ему керосин отдашь?
- это как девка: всегда приятней взять, чем не взять.
Березин Федор
Николаев Андрей
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Никитин Юрий
Прозоров Александр