ствол карабина в голову раненой. - И не совсем "он"... Все, крольчиха,
дальше тянуть нет смысла. Через полторы минуты твой приятель как раз
доковыляет, тогда мне уже трудно будет оправдать свой поступок. Если хочешь
помолиться - давай, только очень быстро. Тридцать секунд...
ступни ног в грань дверного проема, принялась тужиться, страшно хрипя и
пуская розовые пузыри.
отступая еще на шаг назад. - Да что же это такое творится...
- ее сейчас бульдозером из кабины не выкорчевать. Как помешать - хрен его
знает. Разве что пристрелить...
сможешь. Опоздал.
не смогу?
- Не сам - с дедом одним. Совсем молодая, симпотная - белобрысая. Ее чечены
до последнего харили - живот вроде небольшой был. Каждый день забирали -
засаживали в несколько смычков. А она у них как раз семь месяцев сидела -
где-то в рейде с машины сняли. Ну, раз - рожать вдруг примастырилась под
утро, все спали. Крики, туда-сюда, короче. Тужится, орет, мы с дедом в ахуе.
Чечены заскочили, гыр-гыр промеж себя: давай, мол, валить ее - на хера такая
свадьба, типа... А у нее как раз ребенок полез. Ну, мы с дедом бросились
помогать, чечены стволы опустили, постояли, потоптались, плюнули и ушли.
Рука не поднялась, короче. А отморозки были еще те - я те отвечаю.
кровавыми пузырями.
попробуй, пристрели - если можешь...
головой. Чего он только не повидал за свою военную карьеру! Но такого...
Нет, так не бывает. Не положено так. На войне убивают, ранят, калечат,
насилуют, пытают, издеваются, расчленяют заживо... Но рожать? Нонсенс! Война
- не то место, не то время, чтобы рожать, это враждебное животворящему
началу пространственно-временное образование, по определению предназначенное
для уничтожения всего живого.
заявление чеченки о ее желании освободиться от бремени. И был совершенно
прав в своем первоначальном порыве. Нельзя рожать на войне. Нельзя рожать
тяжело раненной снайперше, которую в самом скором будущем ожидает
мучительная смерть. А особенным абсурдом выглядит это ее желание подарить
миру новую жизнь после того, что она несколько минут назад тут вытворяла...
Татьяна рожала. Три дня дежурил у больницы, не спал ночами. А случилось, как
всегда, неожиданно: когда среди ночи начались схватки, перебудил полстаницы,
палил зачем-то в воздух, рискуя задницей (за необоснованную стрельбу в
Литовской и окрестных станицах нещадно порют на съезжей, невзирая на возраст
и чины), акушера из дому выковыривал со штурмовым шумом и криками. Дурковал,
одним словом, на полную катушку. В итоге все кончилось благополучно, хотя и
побеспокоил зазря кучу народа. Татьяна - здоровая крепкая казачка, рожала в
идеальных условиях, народу вокруг нее было чуть ли не с дюжину - всяких
повитух, акушерок, медсестер - стараниями благоверного...
Тяжело раненная, истекающая кровью, в полнейшей антисанитарии... Рядом стоит
благодетель, который обещает пристрелить, чтобы не мучилась, - сторонне
наблюдает за процессом. На подходе доброжелатель, который будет резать на
лоскутки за ратные забавы, а скоро еще подъедут три десятка казаков, весьма
охочих до расправы над вражьим снайпером...
среди кучи гадюк. Посчастливилось поймать - дави немедля, другого случая не
будет. Снайпер - вне закона, не нами придумано...
слезинку - господи, жалко-то как дурищу, вражину проклятую, чтоб ей сдохнуть
поскорее! Кой черт ее под руку толкнул - стрелять в таком состоянии?
Токсикоз, что ли, накатил?
делать... Оно вроде как само все идет - тут больше духовная поддержка нужна.
А так... Ну, подыми меня, я посмотрю.
перегородке, давая возможность заглянуть в кабину.
на носилки. - Ты штаны с нее сними. Совсем. Жопу подтащи ближе к двери - у
нее ноги неудобно стоят. Ну и... и все, наверно.
лихорадочно приступая к выполнению рекомендаций бывалого "акушера".
теплые вязаные гамаши и байковые панталоны - дальше никак, ступни мертво
уперты в края дверного проема. А вот чтобы стащить женщину с моторной части
на сиденье, понадобилось приложить титанические усилия - тело ее и в самом
деле было как деревянное, скованное страшным напряжением мышц. Пришлось
ухватить снизу за широко разведенные бедра, упереться коленками в край
сиденья и, откинувшись всей массой назад, тянуть рывками наружу. В таком вот
интересном положении и застал своего спасителя подковылявший-таки
"притертый".
"старожил" - на правом бедре его бугрился наложенный чуть выше колена
самодельный жгут из тельника, ниже колена штанина была сильно разлохмачена и
обильно пропитана кровью. - Она же беременная, какой тут кайф? Ну ты
деятель... А где этот гондон? Не сдох?
женщину поближе к двери. - Не видишь, что ли? Ты погоди минуту - не до
тебя...
диспозицию. - Вот так ни хера себе, прикол!
глазами наблюдать, как лезет дите на свет божий. Мы же, мужики, только туда
горазды, а насчет обратно - избави боже, не царское это дело, в таких
потугах соучаствовать!
оказался весьма кстати: едва роженица оказалась ближе к двери и смогла
максимально развести бедра, как из ее многострадальных недр полезла в этот
мир головка, покрытая осклизлой кровавой пленкой.
закрывавшей рану, вспенилась бордовая кипень в сгустках, прострел
самостоятельно испустил клокочущий выдох... Головка остановилась на полпути,
тело роженицы застыло каменной глыбой, замерло в статичном усилии.
а тут же тужиться надо... Ох, мать твою... Че делать, акушер?!
лезло. Даже и не знаю...
оглянувшись, сообщил с заметным облегчением:
тоже не помешало...
памятуя о том, что, помимо безнадежного коновала Бурлакова, в станице сроду
не было ни одного приличного врача. - Она умирает! Она щас сдохнет и... и
это вот так останется!
когда не идет. С под груди начинай и аккуратно по параллели - вниз. И дырку
неплохо было бы прижать. Ты давай дави, а я рану зажму, - и поковылял вокруг
кабины к водительской двери.
припечатал своей ручищей ладонь чеченки к ране. Антон сцепил руки в замок,
прижал живот роженицы под грудью и медленно стал подаваться назад, словно
собирался вытащить вздутый живот прочь из кабины отдельно от остального тела
женщины.
ей помогают, с грехом пополам набрала в пробитую грудь воздуха и напряглась
в последнем неимоверном усилии, сжимая левый кулачок до мертвенной белизны
костяшек и насквозь прокусывая неловко угодивший меж зубов кончик языка.
еб вашу мать!!! Лезет, бля!!! Давай, милая, давай... Ох-ххх... Все, что ли?!
таза, дитя вывалилось в подставленные ладони Антона - и тут же каменно
напряженные лодыжки женщины обмякли, безвольно соскальзывая вниз.
Конечно, с пробитым легким так тужиться... А смотри - пацан. Вон, писюн
видать...
осклизлый комок синевато-багровой плоти и рассматривая пуповину, тянувшуюся
неэстетичной кишкой от этой плоти в недра мертвой матери. На гомон
спешивающихся казаков, направлявшихся от притормозивших чуть выше машин к
месту происшествия, он не обратил решительно никакого внимания. - Оно это -
того... Че делать-то, акушер?!
Куликов Роман
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Сертаков Виталий