подвигов?!
из газет, где упал самолет. Ночь начинает светлеть. Честно говоря, я думаю,
она была одной из самых насыщенных в моей жизни.
тело Шварца. При переезде через владельца "Гриба" одно из колес тачки
расплющило ему котелок. Что касается Бориса Карлоффа, то он до сих пор не
умер только потому, что в детстве выпил много рыбьего жира. Шальная пуля
угодила ему в грудь, и он в коме. Я сразу понимаю, что ничего не могу для
него сделать. Для него никто ничего не может сделать, кроме разве что
столяра: тот может ему сделать деревянный костюм с красивыми ручками из
посеребренного металла.
для человека моего возраста и что мне пора покинуть это поле смерти. Я
поднимаю воротник плаща, потому что начинаю чувствовать утренний холод.
шефа. У того лицо опухло от сна.
легкими кивками головы.
очередь интересуют планы, а они-то и улетели...
надежда вернуть их. Не забывайте, что мы располагаем фотографиями Хелены. Я
брошу по ее следу все полицейские службы. Ее надо найти до вечера.
дел. Конечно, на конференции будет присутствовать британский посол. Это дело
может иметь сильный резонанс в дипломатическом плане.
проникаться его заботами. Я встаю.
меня рана на ноге, а в легких осталось достаточно осветительного газа, чтобы
на нем могла три месяца работать дюжина уличных фонарей. Вы не думаете, что
раз уж я все-таки не деревянный, то должен немного прийти в себя?
может быть нужен отдых. Простите меня, Сан-Антонио. I
знаю, заметили ли вы это или нет, но лестью от меня можно добиться чего
угодно.
оказывается совершенно неопасной. Медсестра, мамаша Рибошон, уверяет, что
все затянется через пару дней. Надо сказать, что мамаша Рибошон очень
оптимистичная дама, когда речь идет о шкуре моих коллег. Она столько всего
повидала в конторе, что целый магазин автомата, всаженный в потроха, для нее
почти что пустячок. Странная штука, но эта виртуозная мазальщица йодом -
неженка. Перевязывая вам шрам длиной в сорок сантиметров, она рассказывает о
своей пояснице, астме и целой куче мелочей, от которых она якобы страдает.
При этом она изъясняется с изяществом рыночной торговки.
Этого достаточно, чтобы старая грымза взорвалась.
бесит, когда на ее сарказм не отвечают тем же. Чтобы доставить ей
удовольствие, я называю ее старой развалиной, кособокой и извращенкой.
Заключаю я уверением, что она разлагается заживо, это видно и чувствуется по
запаху, а в конторе ее терпят исключительно из жалости.
наедине с ее экстазом...
приятель. Я иду туда. Он только что встал и спрашивает, чем может мне
помочь. Я ему сообщаю, что, если он зажарит мне два яйца с куском ветчины,
даст бутылку рома и приготовит приличную постель, я буду самым счастливым
человеком.
ветчины шириной в две мои руки и отличного качества, а постель достаточно
удобная.
золотое, как пчела, греет меня и наполняет нежной легкостью. На облаке я
чувствую себя удобно, как папа римский. Вдруг вокруг меня, словно бабочки,
начинают порхать красные губы. Я хочу поймать парочку и поцеловать, но это
не так просто, потому что я могу шлепнуться с облака. Наконец мне удается
схватить очень красивый экземпляр. В этот момент раздается трезвон. Может,
этот шум устроил архангел? Я осматриваюсь и вижу, что нахожусь не на розовом
облаке, а в постели, в гостинице, а трезвонит не труба архангела, а телефон.
бы он завербовался в Африканский батальон.
воображают? Что я робот?
что-то важное?
второго такого скандального типа, как я.
усмехаюсь.
пожар?
мое облако... Но нет! Никак не могу заснуть.
отдохнуть в этот отельчик.
разрезает веревку, снимает обертку Вдруг раздается жуткий взрыв.
стойка разнесена в щепки, обломки залиты кровью. На регистрационном журнале
лежит челюсть Жюльена, а его мозги украшают стену
клиенты и персонал - выскакивает и начинает громко орать. Никто ничего не
понимает, но зрелище так ужасно, что у большинства женщин начинается
истерика.
заключению, что события ускоряются, и если я не буду пошевеливаться, то
скоро из Сан-Антонио выйдет отличный жмурик. Слишком многие хотят вывести
меня из игры.
любопытство. Их немного удивляет, что полицейский стоит в одной рубашке, но
ситуация такова, что я мог бы их убедить, что я шах Ирана.
стойки. Кто-нибудь находился рядом в этот момент?
потом иду в телефонную кабину предупредить шефа.
единственная забота - спрятаться!
потому что я их знаю, этого недостаточно, а потому что они думают, что мне