Чтение 16–й страницы книги ~Причесывая жирафу~

странная атмосфера. Начало манежа, конец забастовки, проект всеобщей
мобилизации создают подобный же климат.

Меня остановили двое легавых в полной амуниции.

- Здесь проехать нельзя! - изрекли они.

- Почему? - спросил я у них.

- Сперва надо осмотреть машину.

У матушки Барнаби начались судороги, от которых задрожала вся машина.

- Позовите комиссара Ферна-Брасса, - предложил я.

- Но мне дано распоряжение не получать приказы от кого-либо иного, -
возразил верзила с темными усами.

- От меня - нет, но от него - да. Позовите его, и он даст вам
распоряжение.

Церберы начали совещаться. Потом один из них закричал:

- Синьор комиссар!

Появился Ферна-Брасса.

Его люди стали ему объяснять, почему его потревожили. Он выслушал их
и пробормотал, саркастически глядя на меня.

- Никаких исключений, все должно быть осмотрено.

Я спокойно покинул тачку. Теперь создавалось уж слишком много шума. Я
взял Ферна-Брасса под руку.

- Кроме шуток, коллега, - сказал я, - я играю в слишком крупной игре
в данный момент. Все вы рискуете шлепнуться на землю.

- Что такое вы тащите в этой машине?

- Дело в том, что я сам этого не знаю, но клянусь вам, что, если вы
отмените свое распоряжение, я вскоре буду знать это и скажу вам.

- Ладно, - проговорил мой коллега. - Но это в последний раз я
оказываю вам доверие. Если вы будете продолжать действовать один, вы
пожалеете об этом.

Он бросил приказ своим служащим, которые с сожалением отошли от
машины.

Я бросился к рулю и постарался как можно быстрее увеличить между нами
дистанцию.

- Что вы ему сказали? - поинтересовалась матрона.

- То, что было нужно, как вы сами могли убедиться. Нет, вы подумайте,
эти флики считают, что им все разрешено. Почти у всех под носом насилуют
вашу сестру и еще хотят быть со мной хитрыми!

Я испытывал все же некоторое беспокойство относительно этой
легковерной дамы, но эта сдобная булочка думала только о своих ключах от
багажника и готова была даже сосать их, как будто это были не ключи, а
лапки лангуста.

Я спилотировал эту добрую машину до назначенного места. Синьор
Барнаби шагал журавлиными шагами, с руками, засунутыми в карманы, с
сигарой, всунутой в его большую пасть, и был похож на столб на сельской
площади. С беспокойным видом он бросился ко мне.

- Ну, как?

- Все о'кей, босс, - ответил я ему, так как он прекрасно понимал
по-английски.

Тут вмешалась его увешанная бриллиантами матрона.

- Он был потрясающ! Эти бродяги хотели обшарить машину, но он
освободился от них.

Тут хозяин цирка засиял, как прожектор охранников во время
беспорядков в тюрьме.

- Это хорошо, сынок, это тебе зачтется. - Потом он добавил: - Теперь
ты можешь слезать, я сяду на твое место.

Немного недоверчив, не правда ли? Но это было еще не все.

- Вот хозяйка для начала предложит тебе стаканчик, не так ли,
дорогая?

Нежная Лолита поспешила выйти из машины, в восторге от предложения.
Что же касается циркового деятеля, то он сразу же, без всяких церемоний,
отъехал.

Он спешил спрятать свой груз и нашел идеальный способ помешать мне
проследить за ним: он навязал мне на шею эту добрую женщину.

Итак, мы остались вдвоем на краю тротуара, она и я. Я с беспокойством
осмотрелся вокруг. Издалека виднелась его кремовая машина, а за ней
следовал другой фургон. Беру находился на тропе войны. Он маневрировал на
высшем уровне, так как я ничего не заметил во время короткого разговора с
Барнаби.

- Куда мы идем? - жеманно спросила она.

На ней надет вечерний наряд, и ей хочется в нем показаться. Кольчуга
из чистого серебра, серьги из чистого углерода, роскошный мех - все это
она напялила не для того, чтобы чистить на кухне овощи. Что ей было нужно,
так это роскошную коробку с фонтаном, освещенную свечами.

- Я оплачу ваш стакан в каком-нибудь кабаре, - решила она.

Бедная малютка, она принимает меня за глупого козленка. Как будто
какая-то "мадам" могла "платить" за стакан Сан-Антонио.

- А как же ваш муж? - заметил я. - Он далеко поехал?

- Не особенно, но только он рискует задержаться там. Пошли!

Она протянула свое крылышко и потащила меня. У нее сила, как у
докера, у этой Лолиты. Когда Барнаби женился на ней, она, вероятно,
исполняла на ярмарках роль женщины-силачки.

Через несколько минут ходьбы мы уже спускались по нескольким
ступенькам в коробку в стиле Сан-Жармен де При. По-итальянски - Стромболи.

Она заслужила свое имя: в этой коробке пахло горячим. Там находилась
только молодежь, танцующая твист.

Наше появление позабавило общество. Попадая в такие места, я чувствую
себя так же хорошо, как человек в скафандре верхом на лошади.

Мы забились в дальний угол и заказали шампанское.

- Побыстрей! - как говорят у нас во Франции.

Мадам Барнаби начала меня обрабатывать. Она уверяла меня, что у меня
самые красивые глаза в мире и что братья Лиссаж предложили бы мне целое
состояние за то, чтобы я у них выступал.

Потом она взяла меня за руку и сказала, что у меня горячие руки, в
чем я и сам не сомневаюсь. В-третьих, Лолита утверждала, что такие губы,
как мои, самые чувствительные из всех встреченных ею. И как бы я мог
сомневаться в этом, когда 17.894 женщины и 33 мужчины говорили мне уже об
этом.

Ее ужасное колено прижималось к моему, ее пальцы лежали на моих, ее
щеки находились около моих щек, ее бочонок был около моего бедра, ее
дыхание находилось у меня в носу, а ее ужасные духи пахли понемногу
повсюду.

- О, дорогой, - говорила она, закрывая глаза, - как приятно прожить
хоть одно мгновение около вас.

Она прочитала это в "Изнасилованной и довольной", страница 122;
шестая строка сверху. Она выучила эту фразу наизусть, чтобы при случае
воспользоваться ею.

Вокруг нас происходило большое оживление. Молодые люди окружили нас
большим кругом и стали бросать нам "лацци". Я поймал три дюжины, потому
что это всегда может пригодиться, но потом я обнаружил, что не составляю
исключения, как предмет шуток, и накинулся на самого здорового из них. Он
выплюнул зуб в довольно-таки приличном состоянии, и все тут же замолчали,
чтобы хорошенько рассмотреть его. Сразу же наступила тишина. Лолита еще
сильней прижалась ко мне.

- Ты сильный, знаешь, - просюсюкала она.

Маленький Сан-Антонио тогда сказал себе, что хорошее всегда вытекает
из плохого. Что, если я воспользуюсь расположением Лолиты, чтобы вытянуть
у нее из носа зелень, как говорят в Йоркшире, в котором большинство людей
говорят по-английски. Это хорошая мысль, не правда ли?

- Вы уверены, что месье Барнаби надолго задержится? - спросил я,
лаская кончиками губ белокурые усы моей партнерши.

- Ну, да.

- Он поехал к друзьям?

- Да.

Я подождал чуть-чуть, потом позволил себе вольность. Сквозь
серебристое платье я ущипнул ее за сильно натянутую подвязку. И сразу
шутливым тоном спросил:

- Что же такое ваш муж увез с такими предосторожностями?

Она собиралась ответить, но не смогла. Кто-то схватил наше ведерко с
шампанским и вылил его содержимое на наши лица.

Я задыхаюсь и отряхиваюсь, в то время как Лолита, со своей стороны,
старается делать то же самое.

Я оглянулся и увидел мисс Мугуэт, стоящую со злобной миной у нашего
столика.

- Отвратительная личность! - выругалась она. - С такой старой шкурой,
как эта! Разве это не стыдно?

Мамаша Барнаби вытерла лицо салфеткой, которую ей дал метрдотель. Ее
красное, охра, зеленое, голубое, черное, белое - все смешалось. И вот она
превратилась в радугу. В радугу, которой никак не удается отдышаться.
Радугу, потерявшую вставную челюсть. Так как она слишком сильно
жестикулировала, ее платье объявило о своей несостоятельности.

Произошло нечто, похожее на взрыв в подъемнике.

Раздался глухой шум, похожий на шум бадьи, выбрасывающей свое
содержимое. Это ее левая грудь выпала на стол.

К нашему столику устремились официанты. Самый коренастый из них
изображает Жана Вольжана и подсовывает под грудь руку, чтобы с усилием
запихать ее обратно. Остальные следят за этим его маневром.

Дама из вестибюля прибежала с норковой накидкой, которую она стыдливо
накинула на беспорядок в одежде мадам Барнаби.

Во время этого базара мисс Мугуэт продолжала действовать. Она бросила
мне в лицо все, что могла схватить: стаканы, блюдца, пепельницы, бутылки.
Ей не удалось ослепить меня, хотя она даже бросила в мое лицо пригоршню