Чтение 16–й страницы книги ~ТАСС уполномочен заявить~

области фантазии, нет?

- А в чем дело, сэр? Француз не может вас устроить? Наш бармен
француз...

- Это - на крайний случай... Я хочу угостить даму, которая не пьет
виски, одним коктейлем, русским коктейлем...

- Погодите, погодите, у нас в подвале работает Белью, он, кажется,
родом из Восточной Европы... Когда бастовали наши черные лакеи, мы брали
его на номера... Одна минута, сэр...

Метрдотель снял трубку телефона, набрал цифру "три", спросил:

- Луиш, скажите, Белью уже кончил работать? Им интересуется гость
из...

- Шестьсот седьмого, - подсказал Славин, расслабившись, чтобы не так
чувствовалась его устремленная напряженность.

- Из шестьсот седьмого. Понятно, Луиш. А когда он заступает на смену?
В восемь? Спасибо.

Метр положил трубку:

- Этот Белью заступит на работу в восемь утра, сэр, очень сожалею...

- Тогда я попрошу вас поднять ко мне бутылку шампанского...

- Какой сорт? Сладкое? Или "брют"?

- Все равно, только - русское.

- Но с американской этикеткой, если позволите, сэр; красные делают
"брют" для Штатов.

- Жаль, что с американской этикеткой...

- Я попробую поискать в наших погребах, сэр. Русские сменили
этикетку, они теперь называют свое шампанское как-то иначе, не хотят
ссориться с французами. Я сам спущусь в погреб, сэр...

- Благодарю, это очень любезно с вашей стороны... И, пожалуйста,
отправьте наверх бутылку русской водки.

- Да, сэр. "Смирноф"?

- Нет, именно русской.

- "Столичная" или "Казачок"?

- "Казачок"? Я не знаю такой водки. Видимо, "Кубанская"?

- Вы прекрасно разбираетесь в русских водках, сэр, именно
"Кубанская"! Я пришлю к вам боя через десять минут.

"А вот теперь надо замотивировать поездку, - стремительно думал
Славин, поднимаясь в номер. - Я стану флиртовать с Пилар и повезу ее
домой. А потом заеду в посольство и возьму фотографии. И в восемь часов
встречу Белью. Ей-богу, это он писал. Я запрошу Москву сегодня же, что им
известно об этом Белью. Дай бог, чтобы они там знали о нем хоть самую
малость. И если этот Белью говорит по-русски, и если это он писал нам, и
если он опознает по фото того, кого американцы вербовали в номере, я
завтра днем улечу в Москву и все будет кончено".

КОНСТАНТИНОВ

С заведующим отделом МИДа Ереминым было условлено встретиться в
полдень, в Новоарбатском ресторане.

В свое время Константинов оппонировал Ивану Яковлевичу на защите
кандидатской диссертации по теме "Национально-освободительное движение на
Африканском континенте и акции стран НАТО". Юрист-международник,
Константинов, с присущей ему дотошностью, поставил перед Ереминым сорок
семь вопросов: он привык требовать точности и от себя и от окружающих во
всем, мелочей для него не существовало. На этом они и сдружились; Еремин
отложил защиту на месяц, но прошел зато блестяще - ни одного черного шара.

...Константинов приехал в ресторан на десять минут раньше, заказал
два бульона с пирожками, узнал, хороши ли сегодня котлеты по-киевски, и
сказал, чтобы кофе заварили двойной.

- А что из напитков? - спросил официант. - Коньячок? Или водочки
выпьем, есть "посольская".

- Из напитков будем пить "Боржоми", - ответил Константинов.

Официант обиделся, пожал плечами и оправил скатерть так резко, что
Константинову пришлось подхватить фужер - наверняка разбился бы.

Еремин опоздал на пять минут:

- Извини, Константин Иванович, не рассчитал время, решил совместить
приятное с полезным - пешком отправился.

- По дипломатическому протоколу пятиминутное опоздание допустимо, -
улыбнулся Константинов. - А за сорок минут, я думаю, мы управимся: и с
разговором, и с обедом. Я бульон заказал.

- Ты - гений, - сказал Еремин. - Добрый гений. Ну рассказывай, что
стряслось?

- Ровным счетом ничего. Просто хотел посидеть с тобою, по телефону
говорить - глаз не видеть, а мне хочется смотреть в твои глаза, потому как
и ты и Славин невероятные хитрецы и я понимаю вас обоих лучше, когда вы
молчите.

- Это комплимент?

- Бесспорно. Хитрость - необходимая градиента ума, она противна
коварству и бесчестности. Я специально, знаешь ли, перечитал главу в
занятной книге прошлого века "Об искусстве военной хитрости".

Еремин посмеялся:

- Есть аналогичная книга, издана в Париже, в восемьсот тридцать
девятом году: "Изящество дипломатической хитрости".

- Значит, комплимент?

- Воистину так. Ну рассказывай, зачем я тебе понадобился?

- Понимаешь, Иван Яковлевич, штука заключается в том, что, по нашим
последним данным, в Нагонии вот-вот прольется кровь...

- По твоим данным, нагнетание - не есть чистой воды демонстрация,
проба сил?

- По моим данным, там готовится резня. А по твоим?

- Нам кажется, что они не решатся на открытую агрессию. Я согласен,
ястребы решили избрать полем нового противоборства Африку, но они не
готовы к серьезной драке, слишком свежо воспоминание о Вьетнаме. Видимо,
дело ограничится пропагандистской шумихой, рыхлят почву, хотят
поторговаться на переговорах о разоружении, поэтому тащат нас к грани
кризиса, именно к грани.

- Мне сдается, ты не прав.

- Это твое личное мнение?

- Да. Но оно базируется на фактах.

- Бульон - отменен. Только присолить надо малость.

- Все солееды - гипертоники.

- А я он и есть, - ответил Еремин, - давление скачет постоянно...
Вкусный бульон, хорошо делают, молодцы... Вообще-то странно, что ты
настаиваешь на возможности агрессии. Давай взвешивать: Луисбург, дружбой с
которым похваляется Огано, далеко не так монолитен, как кажется. Хотя
проамериканские тенденции там сильны, но единства в правительстве нет.
Отнюдь не все члены кабинета солидарны с идеей безоговорочной поддержки
Огано - слишком одиозен. Потом - проснувшееся национальное самосознание,
люди не хотят ползти в фарватере американской политики, те слишком много
портачат, глупят сплошь и рядом, крикливого торгашества много, а мир
вступил в пору особого отношения к самому понятиюа даоасатаоаианасатавао.

- Министр обороны Луисбурга, однако, заявил о своей симпатии Огано...

- Да, но при этом отказался передать ему партию автоматов,
закупленных в Израиле.

- Зачем Огано новая партия оружия? Он получает поставки прямиком из
Штатов и из Пекина.

- Аа параиаваяазаыавааанаиае? Он просил у Луисбурга оружие для того,
чтобы надежнее привязать к себе соседей. А ему отказали. Это - симптом.
Мне кажется, что и президент понимает сложность положения, потому-то он и
обращался к Грисо и Огано с предложениями о посредничестве...

- И?

- Пока Огано отказывается, но, я полагаю, в последний момент он
должен будет пойти на диалог.

- С какой программой? Разве у него есть конструктивная программа? Он
крови жаждет...

- Обломается, Константин Иванович, обломается...

- С санкции хозяев?

- Пекин, конечно, будет категорически против переговоров с Грисо,
Пекину выгодно открытое столкновение. А Вашингтон, мне сдается, в
растерянности. Понятно, монополии давят, потеряли рынок, все ясно, но ведь
решиться сегодня на драку - сложное дело, тем более что наша позиция
совершенно определенна: Нагонии будем помогать, как стране, с которой
связаны договором.

- Я утром просмотрел выступления американского посла по особым
поручениям...

- Что ты от него хочешь, Константин Иванович?! Он человек Нелсона
Грина, он обязан говорить то, что тот думает! Но ведь над ним -
правительство и администрация, а там тоже далеко не все так едины, как
кажется.

- В данном случае я шел по пути аналогий - британское право... Перед
началом войны во Вьетнаме выступления американской дипломатии были такими
же. Сценарий нагнетания у них разработан точный, я бы сказал, элегантный
сценарий. Заметь себе, Иван Яковлевич, что ястребы - в африканской
проблеме - жмут на Европу, они очень надеются втащить туда партнеров по
НАТО.

- Они это слишкома нааажаиамаиасатаоа делают, Константин Иванович,
Европа умная стала, здесь политики понимают, что не надо начинать драку в
своем доме, пожар войны водою из Янцзы не зальешь. Да и Миссисипи
далековато.