Чтение 16–й страницы книги ~День гнева~

на защелку английского замка. Сырцов ухватился за ручки и, бесшумно рванув
дверь по направлению к петлям, одновременно просунул в щель у язычка
тончайшую стальную пластинку, которая была у него в связке с ключами.
Только бы зацепилась.

Зацепилась. Сырцов бережно отжал язычок защелки и осторожно открыл
дверь.

- Мяч у Кузнецова, передача Татарчуку, Татарчук делает обманные
движения и вдруг совершенно неожиданно отдает пас набегающему Корнееву.
Удар! Мяч в сантиметрах от штанги уходит на свободный. Обидно, конечно,
что мимо, но какова комбинация! - скрипуче бубнил Перетурин на всю
квартиру.

Телевизор работал в гостиной. Сырцов двинул туда.

Ослепительно сиял экран телевизора - смеркалось уже. Татьяна - в чем
вошла в квартиру: в куртке, джинсах, кроссовках - лицом вниз лежала на
диване. Сырцов взял со стола дощечку - пульт дистанционного управления и
выключил телевизор.

- Кто здесь?! Зачем?! - дико закричала Татьяна, судорожно вскочив,
почти упав с дивана. Она не узнала Сырцова, стоявшего на фоне светлого
окна.

- Это я, Таня. Жора Сырцов, - назвался Сырцов и, пройдя к
выключателю, зажег верхний свет. Мертво засверкала хрустальная люстра,
стало противнее, но светлее.

- Уходи. Уходи. Нечего тебе здесь делать, - говорила она, обеими
руками растирая лицо.

Сырцов подошел к окну, щелкнул шпингалетами, распахнул створки,
обернулся и спросил:

- Отсюда?

- Уйди! - завыла Татьяна. - Уйди!

Она сидела на диване и, раскачиваясь, выла уже без слов. Он подошел к
ней, схватил за борта куртки, рывком поставил на ноги, заглянул в глаза:

- Ты знала, что это случится?

- Отпусти меня, сволочь! - визгом ответила она. - Отпусти, мусор
вонючий.

- Говори, тварь, отвечай, - шепотом требовал он. - Раздавлю, как
вошь.

Нестерпимо громко вдруг грянул телефонный звонок. Она глянула на него
вызывающе вопросительным взглядом. Телефон звенел. Он отпустил ее. Она
обошла его, как столб. Один из телефонных аппаратов был неподалеку, на
тумбе у серванта. Она одернула куртку, обеими руками проверила прическу,
вздохнула глубоко, взяла трубку и томно сказала в микрофон:

- Алло?

Рядом с диваном валялся белый квадратик. Сырцов поднял его и спрятал
в карман.

- Да... да... да... - говорила она. Потом положила трубку, обернулась
к нему и с нескрываемым торжеством объявила: - Сейчас за мной настоящий
мент заедет. Они хотят со мной посоветоваться. Так что вали отсюда,
подонок.

- Ты от меня не скроешься, - пообещал он и без суеты удалился.

В машине он вынул квадратик, который оказался моментальным
поляроидным снимком. Крупно, на весь кадр, была снята записка. Стемнело
уже заметно, но записку он прочитал без труда: "Не сумел, не могу, не хочу
жить при капитализме. Настоящая моя жизнь кончилась, поэтому кончаю жизнь
по-настоящему. Прости меня, Таня. Сергей Горошкин".

Подкатила к подъезду черная "Волга" из нее выскочил незнакомый
паренек. Номера машины не было видно. Милицейская, гебистская - не понять.
Вскорости паренек вернулся с Татьяной - в осознанном горе: темный костюм,
черные туфли, черная накидка на голове.

Поехали. На светофоре у Второй Фрунзенской Сырцов приблизился к
"Волге". "МКМ". Номерок-то еще Щелоков придумал: Московская
краснознаменная милиция. Он отпустил их: пускай себе едут на Петровку. Его
работа кончилась, нет заказчика, нет и работы. Хотелось жрать. У Никитских
ворот ушел налево, попетлял по переулкам и по Большой Бронной подъехал к
"Макдоналдсу".

Три "Биг-Мака", две водички через соломинку. Полегчало.

У Загорска выбрались на ярославское шоссе и понеслись. Лихой старичок
держал сто тридцать, млея от удовольствия. Алику хотелось говорить, но
скорость мешала.

- Потише можешь? - попросил он.

- В кои-то веки по такой дороге едем, а ты - потише, - возразил
Смирнов, но перешел на сто. После прежней - почти прогулочно катились.

- Тебе эта поездка что-нибудь дала? - осторожно поинтересовался Алик.

- В принципе, ничего.

- Ты хоть понял, какие этот Курдюмов операции проворачивал?

- А на кой хрен мне понимать? Мне он нужен, а не его комбинации.

- Ну и дурак, - осудил его Алик. - То, что делала эта шайка,
величайшее преступление.

- Я в этих делах тупой, как валенок, - миролюбиво признался Смирнов.
- Объясни товарищу популярно, а не ругайся.

- Ты пойми, что те двадцать-двадцать пять процентов, за которыми
приезжал Курдюмов, это живые миллионы в валюте, да что я, миллиарды! - для
начала Алик ударил астрономическими цифрами и, добившись эффекта (Смирнов
изумленно оглянулся на него), приступил к изложению в подробностях: - Да
будет тебе известно, тупица, экспорт оружия, вооружений вообще, дело
строжайшим образом контролируемое не только нашими козлами - военными, но
и рядом серьезных организаций, включая ООН. Поэтому на каждую партию
имеется официально фиксируемая лицензия. Экспортные госзаказы,
выполнявшиеся Генкиным заводом, вероятнее всего шли нашим братьям в
освобождающиеся от колониального гнета африканские и азиатские страны в
счет долгосрочных кредитов, то есть, по сути дела, бесплатно. Вместе с
этими, госзаказными поставками, в порты уходила Курдюмовская часть. Все
вместе, как единое целое, грузилось на пароходы по одной лицензии -
заметь, по одной! - направлялось к покупателям. Там с пароходов
выгружалось по заранее строго оговоренным накладным точное количество
изделий, а Курдюмовская часть оставалась на борту.

- Ну, и куда она девалась? - перебив, проявил наконец интерес
Смирнов.

- Я полагаю, что где-нибудь в открытом море к пароходу подходило
суденышко, с которого на наш борт прыгал скромный господин и вручал
уполномоченному товарищу документы о переводе солидной суммы на
определенный счет в швейцарском банке. После чего начиналась бойкая
перегрузка изделий с парохода на суденышко.

- Кто же, по-твоему, покупатели? - спросил Смирнов.

- Не трудно догадаться, Саня. Из Мишиного рассказа следует, что по
госзаказу они отправляли изделия в полном комплекте: "земля-земля",
"земля-воздух", "воздух-земля", "воздух-воздух", то есть вооружение как
для пехоты, так и для воздушных сил. А Курдюмовская часть обычно состояла
только из ракет "земля-земля" и "земля-воздух". Следовательно,
формирования, которым предназначался Курдюмовский груз, не имели
стабильной базы, аэродромов, например. Значит, эти формирования не
являются государственными. Естественный вывод: оружие предназначалось
мятежникам - повстанцам, партизанам, террористам.

- А ты недаром свой журналистский хлеб жрешь, - с уважением сказал
Смирнов. - Умный ты, аналитик чертов!

- Стараемся, - самоуверенно согласился с его словами Алик. - Ты
только представь, Саня, всю меру их безнравственности, цинизма, подлости,
демагогии!

- Чего кипятишься-то? Я про них все понял уже года два, почитай, тому
назад. А ты, я думаю, и того раньше.

- Кипячусь я, Саня, оттого, что вольно или невольно - не важно,
десятилетиями подыгрывал им в их играх. И как про какую-нибудь мерзость
узнаю, сразу же один вопрос: кого винить - их? себя?

- Обязательно кого-нибудь винить, - почему-то обиделся Смирнов, -
жить надо по-новому начинать как можно быстрей.

- Нам не начинать, завершать пора, Саня. Помирать скоро.

- Будто я не знаю. Только вот какая штука: не верю я, что
когда-нибудь помру.

После приема пищи довольно долго глазел на нарядную публику
"Макдоналдса". Сюда ходили, как в театр. Надоело. Встал и вышел. Уже вовсю
горела неоновая реклама: здесь огненная буква "М" - не метро,
"Макдоналдс", на той стороне бульвара золотое загадочное слово "Самсунг".
Малость поглазел и тут. На уверенных, в таких же куртках, как и он,
молодых людей, которые, сбившись в кучки, деловито обсуждали что-то, на
вальяжных, лениво прогуливающихся девиц, на бойких торговцев жвачкой,
презервативами, пивом, газетами. Все, находящиеся здесь совершенно
отчетливо представляли, в чем смысл жизни. А он не представлял.

Сырцов перешел бульвар и поплелся по Тверской. Магазин "Рыба".
Заглянул в "Рыбу". За двадцать пять рублей купил баночку лососины от того,
что баночка была маленькая и залезала в карман. У книжного магазина под
землей пересек улицу и пошел в обратную сторону. В переулке светилась
скромная вывеска ресторан "Центральный". Очереди не было. Неизвестно зачем