любопытством в гораздо большей степени, чем женщины.
убедилась, что чернокожие ничуть не намереваются сделать зла ни ей, ни
ребенку.
сосуде. Доброе намерение глубоко тронуло ее, и она приветливо улыбнулась
туземцу. Она взяла кувшин и, чтобы не обидеть чернокожего, поднесла молоко к
губам, с трудом удерживая тошноту от противного запаха.
кувшин, хладнокровно выпил молоко и, вернув кувшин туземцу, подарил ему за
это несколько голубых бус, что привело дикаря в совершенное восхищение.
и Джэн с нетерпением ждала возможности взглянуть на любимое личико своего
сына. Поодаль от нее Андерсен разговаривал с туземным предводителем.
Последний что-то крикнул чернокожим, и те отошли от Джэн.
на туземном языке.
узнала, что он говорит не только по-английски и по-французски, но знаком
даже с языком дикарей западного берега Африки.
никакого доверия человеком. Сегодня он проявил себя совсем другим. Она даже
не верила, что он служил ей из чисто благородных побуждений. Весьма
возможно, что у него были другие планы и намерения, которых он пока еще не
раскрывал.
отталкивающее лицо, и вдруг невольно вздрогнула. Что-то смутно шепнуло ей,
что под такой отвратительной внешностью не могут скрываться высокие
бескорыстные побуждения.
радостно затрепетало. Это был голос ее сына!
смотрел на нее.
руках, с глазами полными ужаса, пристально смотрела на маленькое лицо.
увидели, что их "пляску смерти" прервала обыкновенная живая пантера, а не
сверхъестественное чудовище, они ободрились. Перед их многочисленными
копьями даже и свирепая Шита была неизбежно осуждена на смерть.
хороводную пляску. Чернокожий властитель хотел уже приказать это своим
воинам, но в это мгновение его взгляд случайно упал на необычайную группу,
которая виднелась вдали.
Удивленные воины оглянулись, завизжали и тоже побежали вслед за ним, толкая
и давя друг друга. А за ними, тяжело переваливаясь, бежали чудовищные
косматые фигуры обезьян, ярко озаряемые луной и колеблющимся светом
догорающих костров.
на этот боевой клич Шита и обезьяны бросились с ревом за беглецами.
Некоторые из воинов остановились и повернулись к разъяренным животным,
угрожая им копьями, но нашли кровавую смерть в объятиях страшных обезьян.
котором тоже царила и свирепствовала смерть. Но у нее теперь были уже другие
жертвы -- и многочисленные, а не одна, как раньше!
Тарзан созвал к себе свою дикую команду. Он с огорчением убедился, что
никому, даже сравнительно понятливому Акуту, совершенно невозможно внушить
мысль освободить его от веревок, привязывающих его к столбу.
их неразвитый мозг, а за это время он все еще будет томиться, привязанный к
столбу. И кто знает, что может теперь случиться. Разве не могут вернуться
сюда и дикари, и белые, и разве у белых нет такой надежной защиты против
животных, как ружья? Но даже если люди и не явятся сюда, он сам может
умереть с голода раньше, чем тупоумные обезьяны сообразят, что нужно
перегрызть веревки.
Тарзан не мог не удивляться тем качествам, которые она уже проявила. Нельзя
было сомневаться в ее действительной привязанности к Тарзану. После того,
как чернокожие были прогнаны, она бродила с удовлетворенным видом взад и
вперед у столба, терлась своими боками о ноги обезьяны-человека и мурлыкала,
как довольный котенок. Тарзан был уверен, что она по собственному побуждению
привела обезьян для его спасения. Он с любовной гордостью убеждался, что его
Шита была воистину настоящим сокровищем.
Акута, что случилось с чернокожим? Были некоторые основания опасаться, что
звери в его отсутствие напали на Мугамби и растерзали его. Но на все его
расспросы Акут неизменно указывал молча назад, в том направлении, откуда они
вышли из джунглей. И Тарзан терялся в догадках...
рассветом он, к своей досаде, убедился, что его опасения оправдались: из
джунглей показались голые черные фигуры, они осторожно подкрадывались к
дереву. Чернокожие возвращались! Наступал день. Им теперь казалось уж не так
страшно, как ночью, схватиться со стаей зверей, выгнавших их так позорно из
деревни. Борьба могла кончиться для чернокожих успешно: их было много; у них
были длинные копья и отравленные стрелы. Нужно было только постараться
победить суеверный страх.
действительно готовиться к нападению. Они собрались на полянке, как и вчера,
раскрашенные, в перьях и украшениях, и начали дикий военный танец, потрясая
своими копьями и испуская громкие боевые крики.
пор, пока чернокожие не доведут себя до исступления; тогда, раздраженные,
бешеные, они уже не боятся ничего и кидаются прямо на врага.
храбрость выдохнется, пока они добегут до ворот. Но вторая и третья попытки
могут кончиться печально для Тарзана и его зверей! Действительно так и
случилось! Взвинченные своей дикой пляской воины со страшным воем бросились
сломя голову к деревне, но пробежали только до половины полянки:
пронзительный, зловещий боевой клич человека-обезьяны привел их в такой
ужас, что храбрость у них сразу выдохлась. Тогда они вернулись на прежнее
место набираться нового запаса мужества. С полчаса они вновь завывали и
скакали, чтобы поднять дух, а затем опять бросились дикой ордой на деревню.
неудачу. Шита и чудовищные обезьяны храбро кинулись на них и вторично
отогнали их в джунгли. Снова начались пляски и дикие взвизгивания. Тарзан не
сомневался, что на этот раз они уже войдут в деревню и закончат свое
кровавое дело, которое горстью решительных белых людей было бы доведено до
успешного конца. Его приводила в отчаяние мысль, что спасение его было так
близко и в то же время так недоступно и только потому, что его бедные дикие
друзья не могли догадаться освободить его от пут! Но он не осуждал их: они
сделали для него все, что могли. Он знал также, что и они умрут с ним в
бесплодной попытке его защитить.
вперед и побуждали товарищей следовать за ними. Еще минута -- и вся орда
хлынет через ворота в деревню.
находится где-то здесь же, в этой дикой стране. Сердце отца разрывалось на
части от тоски по любимому мальчику: он не может уже ни спасти его, ни
облегчить мучения Джэн! О себе Тарзан не думал. Он считал себя уже погибшим.
Эти минуты были последние в его жизни. Помощь пришла к нему слишком поздно и
слишком неудачно. Никакой надежды на спасение больше уже не было.
с жизнью. Отвернувшись от бегущей орды дикарей, он стал смотреть на своих
обезьян: одна из них показалась ему какой-то странной. Взгляд ее был
неподвижно устремлен в одну точку. Тарзан посмотрел в том же направлении, и
вдруг все в нем просияло и расцвело: с облегченным сердцем увидел он дюжую
фигуру Мугамби; черный гигант во весь дух бежал к нему.
возбуждения. Собрав последние силы, он бросился к Тарзану и, когда первый из
дикарей достиг ворот деревни, Мугамби мгновенно перерезал веревки,
привязывавшие Тарзана к столбу.
ночной схватке. Тарзан взял у одного из убитых копье и толстую дубину и,
разминая быстрыми движениями затекшие члены, приготовился к бою. И во главе
рычащей команды он и Мугамби встретили хлынувших в деревню дикарей.
потерпели поражение и были изгнаны из деревни. На их стороне было гораздо
большая физическая сила, но при виде двух великанов, чернокожего и белого,
сражающихся в обществе пантеры и чудовищных обезьян, их опять охватил
панический суеверный ужас...
обезьяна-человек пытался узнать, что произошло с Роковым и его командой и
куда они исчезли. Он обещал пленнику свободу за точные сведения, и
перепуганный чернокожий рассказал все, что знал относительно Рокова.