Чтение 151–й страницы книги ~Нечистая сила~

ведал... Как же я теперь на улице покажусь? Ведь пришибут меня, как котенка.

Ой, жулье... Ну, жулье!

Манасевич сел крепко, и царица кричала:

- Боже мой, что делается! По улицам безнаказанно бродят тысячи мерзавцев,
а лучших и преданных людей сажают...

Манасевич прикрывал аферы Рубинштейна, он страховал царицу из самых
глубоких тылов - из недр полиции, из туннелей охранки, скажи он слово - и
все лопнет... Распутин был подавлен.

- Ну нет! - сказала ему императрица. - Пока Макаров в юстиции, я вижу,
что помереть спокойно мне не дадут.

- Вот вишь, - отвечал Гришка, - что случается, кады министеров ты, мамка,
без моего благословения ставишь...

Алиса придвинула к себе лист бумаги: "Макарова можно отлично сместить -
он не за нас... Распутин умоляет, чтобы скорее сместили Макарова, и я вполне
с ним согласна". Алиса рекомендовала мужу подумать над кандидатурой
Добровольского, за которого Симанович ручается, как за себя; на это царь
отвечал, что Добровольского знает - это вор и взяточник, каких еще поискать
надо.

- Ах, господи! - волновалась царица, - Когда это было, а сейчас
Добровольский живет на одном подаянии. Вор и взяточник? Но, помилуйте,
фамилия Добровольских очень распространенная... Может, вор и взяточник его
однофамилец?

Царь проверил и отвечал - нет, это тот самый!

Положение осложнялось. Распутин негодовал:

- Ну и жистя настала! Хотел в Покровское съездить, так не могу - дела
держут. Пока Сухомлинова, Митьку да Ваньку из-за решетки не вытяну, домой не
поеду... Буду страдать!

Из Ставки вернулся в столицу Штюрмер и не обнаружил начальника своей
канцелярии. Лидочка Никитина сказала:

- Закоптел Ванечка... увели его мыться.

- Кто посмел?

- Старый Хвостов указал, а Макаров схватил... Штюрмер срочно смотался
обратно в Ставку, вернулся радостный, сразу же позвонил А.А.Хвостовудяде.

- Вы имели удовольствие арестовать моего любимого и незаменимого
чиновника - Манасевича-Мануйлова, а теперь я имею удовольствие довести до
вас мнение его величества, что вы больше не министр внутренних дел... Ну,
что скажете? Телефон долго молчал. Потом донес вздох Хвостова:

- Да тут, знаете, двух мнений быть не может. Я верный слуга его
величества, и если мне говорят "убирайся", я не спорю, надеваю пальто,
говорю "до свиданья", и меня больше нету...

Потом Штюрмер позвонил на квартиру Протопопова.

- Александр Дмитрич, я имел с государем приятную беседу о вас...

Подтянитесь, приготовьтесь. Вас ждут великие дела! - В ответ - молчание.

- Алло, алло! - взывал Штюрмер.

Трубку переняла жена Протопопова.

- Извините, он упал в обморок. Что вы ему сказали.

- Я хотел только сказать, что он - эмвэдэ!

- С моим мужем нельзя так шутить.

- Мадам, такими вещами не шутят... Манасевич-Мануйлов на суде тоже не
шутил.

- У кого в жизни не бывало ошибок? - защищался он. - Меня обрисовали
здесь хищником и злодеем. Но моя жизнь сложилась так, что, служа охранке, я
больше всех и страдал от этой охранки...

Суд присяжных заседателей признал его виновным по всем пунктам обвинения,
в результате - получи, дорогой, полтора года арестантских работ и не
обижайся. Ванечка зажмурил и второй глаз, симулировал "удар". Из суда его
вынесли санитары на носилках... "На деле Мануйлова, - диктовала царица в
Ставку, - прошу тебя надписать ПРЕКРАТИТЬ ДЕЛО..." Вырубовой она сказала:

- Просто я не хочу неприятных разговоров в Петрограде, о нас и так уже
много разной чепухи болтают в народе.....Манасевича-Мануйлова освободит
Протопопов!

****

Из показаний Протопопова: "Распутин, которого я видел у Бадмаева, сказал,
что его "за меня благодарили"... все дело случая отношений моих к Бадмаеву и
Распутина к нему же, а затем к Курлову и ко мне. В это же время я услышал от
Распутина фамилию Добровольского как министра юстиции. Вскоре я уехал в
Москву и в деревню; приблизительно через недели три, около 1 сентября 1916
года, получил депешу от Курлова: "Приезжай скорее".

Курлов сам и встречал Протопопова на вокзале.

- Венерикам всегда везет - езжай в Ставку.

- Паша, я боюсь... Мне так страшно!

- Не валяй дурака, - отвечал Курлов.

В вокзальном буфете октябрист взял стаканчик сметаны и булочку с кремом.
Подле него сидел с унылым носом "король русского фельетона" Власий
Дорошевич, похмелявший свое естество шипучими водами; он сравнил Протопопова
с бильярдным шаром:

- Сейчас вас загонят в крайний правый угол.

- Но я никогда и не считал себя левым.

- Тогда все в порядке: вам будет легко помирать... При свидании с царем
Протопопов увидел всю Россию у своих ног, и Николай II утвердил его в этом
святом убеждении.

- Я вручаю вам свою царскую власть - эмвэдэ!

Правительство давно мучили кошмары "хвосто-длинные очереди (хлебные,
мучные, мясные, мыльные, керосинные). На первое место вставал
продовольственный вопрос, удушавший бюрократство. Протопопов с темы голода
все время перескакивал на евреев, но на этот раз царю было не до них - он
упрямо гнул свою линию.

- Ваши связи в промышленных кругах, - говорил он, - помогут вам возродить
доверие фабрикантов лично ко мне. Я вижу в вашем назначении приятное
сочетание внутренней и биржевой политики. А ваша горячность меня растрогала!

- Все так неожиданно... - бормотал Протопопов.

- А как вы относитесь к Распутину? - спросил царь.

- Дай бог всем нам побольше таких Распутиных...

Эти слова были пропуском через все кордоны. Николай II умел очаровывать
людей, а Протопопов очаровал царя - своей восторженностью, будто он -
мальчик, получивший красивую игрушку на рождество, свечечки на елке уже
зажжены, и сейчас ему, как примерному паиньке, подадут сладкое...

Возвратившись из Ставки в Петроград, он на перроне вокзала возвестил
журналистам:

- Все свои силы я отдаю охранению самодержавия...

Ни одной фальшивой ноты в его голосе не прозвучало; слова Протопопова -
не декларация, это естественный крик души, желавшей подпереть шатающийся
трон Романовых. Затем он сделал заявление, что никакой своей политики вести
не намерен - лишь будет следовать в фарватере политики кабинета Штюрмера.

- Жизни своей не пощажу, - искренно рыдал Протопопов, - но я спасу
древний институт русской монархии!

В "желтом доме" на Фонтанке, где министры мелькали, как разноцветные
стеклышки в калейдоскопе, царил невообразимый кавардак. Никто не знал, где
что лежит. Стопы неразобранных дел росли под потолок - будто сталагмиты в
доисторических пещерах.

Протопопов первым делом позвонил в клинику Бадмаева:

- Петр Александрыч, а Паша у вас?.. Паша, здравствуй, это я, Сашка!

Слушай, не дай погибнуть - спасай меня...

Курлов явился в МВД - властвовать! При нем Протопопов начал барабанить в
Таврический дворец - председателю Думы Родзянке:

- Поздравьте! Я уже здесь! Я звоню с чистым сердцем! Так я рад, что стал
министром внутренних дел... - Потом он обалдело сказал Курлову:

- Ты знаешь, что мне этот гужбан ответил? Он ответил: "У меня нет времени
для разговоров с вами..."

- Короче, - спросил Курлов, - что ты мне предлагаешь?

- Пост товарища...

- Мы и так товарищи.

Теперь Курлов может вернуть долги Бадмаеву.

- Паша, возьмешь на себя и департамент полиции?

- Давай, - согласился Курлов. - А ты не боишься, что за мои назначения
Дума тебе все зубы выломает?

- Мне на них наплевать! Кстати, Паша, подскажи мне хорошего портного.

Хочу сшить себе узкий в талии жандармский мундир...

Помимо мундира, его заботило издание собственной газеты "Русская Воля".

Плеханов, Короленко и Максим Горький сразу отказались сотрудничать с ним,
из "китов" остались только Амфитеатров и Леонид Андреев. Первый номер
протопоповской газеты целиком был посвящен ругательствам по адресу самого же
создателя этой газеты. Протопоповская газета смешала с дерьмом...

Протопопова!

- Амфитеатрова выслать, - распорядился министр (А.В.Амфитеатров открыл
протопоповскую прессу статьей, которая представляла собой бессмысленный
набор слов. На самом же деле она была замаскированной криптограммой. Из
первых букв каждого слова складывалась фраза с требованием отставки
Протопопова!).

- Это глупо, - вмешался Курлов. - Вот Столыпин, бери с него пример...
Когда на него нападали в печати, он отмалчивался. И никогда не пытался
мстить. А если его подчиненные делали это за него, он бранил подхалимов и
защищал своего обидчика.

- Столыпин передо мною - пешка! Курлов даже оторопел:

- Сашка, ты на стенку лезь, но на потолок не залезай...

"Когда после моего назначения Распутин сказал мне по телефону, что теперь
мне негоже водиться с мужичонком, я ему ответил, что он увидит - я не
зазнаюсь. Но ставленником его себя не чувствовал, продолжая с ним