Чтение 151–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

но знал весь словарь старика, и если он так редко с ним беседовал, то
это происходило лишь от полного равнодушия. Поэтому он предоставил Ва-
лентине спуститься в сад, отослал Барруа и уселся по правую руку от сво-
его отца, между тем как г-жа де Вильфор села слева.

- Не удивляйтесь, сударь, - сказал он, - что Валентина не пришла с
нами и что я отослал Барруа; предстоящая нам беседа не могла бы вестись
в присутствии дочери или лакея. Госпожа де Вильфор и я намерены сообщить
вам нечто важное.

Во время этого вступления лицо Нуартье оставалось безучастным, тогда
как взгляд Вильфора, казалось, хотел проникнуть в самое сердце старика.

- Мы уверены, госпожа, де Вильфор и я, - продолжал королевский проку-
рор своим обычным ледяным тоном, не допускающим каких-либо возражений, -
что вы сочувственно встретите это сообщение.

Взгляд старика был по-прежнему неподвижен; он просто слушал.

- Мы выдаем Валентину замуж, - продолжал Вильфор.

Восковая маска не могла бы остаться при этом известии более холодной,
чем лицо старика.

- Свадьба состоится через три месяца, - продолжал Вильфор.

Глаза старика были все так же безжизненны.

Тут заговорила г-жа де Вильфор.

- Нам казалось, - поспешила она добавить, - что это известие должно
вас заинтересовать; к тому же вы, по-видимому, всегда были привязаны к
Валентине; нам остается только назвать вам имя молодого человека, кото-
рый ей предназначен. Это одна из лучших партий, на которые Валентина
могла бы рассчитывать; тот, кого мы ей предназначаем и чье имя вам, ве-
роятно, знакомо, хорошего рода и богат, а его образ жизни и вкусы служат
для нее порукой счастья. Речь идет о Франце де Кенель, бароне д'Эпине.

Пока его жена произносила эту маленькую речь, Вильфор буквально впил-
ся взглядом в лицо старика. Едва г-жа де Вильфор произнесла имя Франца,
как в глазах Нуартье, так хорошо знакомых его сыну, что-то дрогнуло, и
между его век, раскрывшихся, словно губы, собирающиеся что-то сказать,
сверкнула молния.

Королевский прокурор, знавший об открытой вражде, некогда существо-
вавшей между его отцом и отцом Франца, понял эту вспышку и это волнение;
но он сделал вид, будто ничего не заметил, и заговорил, продолжая речь
своей жены:

- Вы отлично понимаете, сударь, как важно, чтобы Валентина, которой
скоро минет девятнадцать лет, была, наконец, пристроена. Тем не менее,
обсуждая это, мы не забыли и вас и заранее условились, что муж Валентины
согласится если и не жить вместе с нами - и это могло бы стеснить моло-
дую чету, - то во всяком случае на то, чтобы выделили вместе с ними;
ведь Валентина вас очень любит, и вы, по-видимому, отвечаете ей такой же
любовью. Таким образом, ваша привычная жизнь ни в чем не изменится, и
разница будет только в том, что за вами будут ухаживать двое детей вмес-
то одного.

Сверкающие глаза Нуартье налились кровью.

Очевидно, в душе старика происходило что-то ужасное; очевидно, крик
боли и гнева, не находя себе выхода, душил его, потому что лицо его по-
багровело и губы стали синими.

Вильфор спокойно отворил окно, говоря:

- Здесь очень душно, поэтому господину Нуартье трудно дышать.

Затем он вернулся на место, но остался стоять.

- Этот брак, - прибавила г-жа де Вильфор, - по душе господину д'Эпине
и его родным; их, впрочем, только двое - дядя и тетка. Его мать умерла
при его рождении, а отец был убит в тысяча восемьсот пятнадцатом году,
когда ребенку было всего два года, так что он зависит только от себя.

- Загадочное убийство, - сказал Вильфор, - виновники которого оста-
лись неизвестны; подозрение витало над многими головами, но ни на кого
не пало.

Нуартье сделал такое усилие, что губы его искривились, словно для
улыбки.

- Впрочем, - продолжал Вильфор, - истинные виновники, те, кто знает,
что именно они совершили преступление, те, кого при жизни может постиг-
нуть человеческое правосудие, а после смерти правосудие небесное, были
бы рады оказаться на нашем месте и иметь возможность предложить свою
дочь Францу д'Эпине, чтобы устранить даже тень какого-либо подозрения.

Нуартье овладел собой усилием воли, которого трудно было бы ожидать
от беспомощного паралитика.

- Да, я понимаю вас, - ответил его взгляд Вильфору; и в этом взгляде
выразились одновременно глубокое презрение и гнев.

На этот взгляд, который он хорошо понял, Вильфор ответил легким пожа-
тием плеч.

Затем он знаком предложил своей жене подняться.

- А теперь, - сказала г-жа де Вильфор, - позвольте нам откланяться.
Угодно ли вам, чтобы Эдуард зашел поздороваться с вами?

Было условленно, что старик выражал свое согласие, закрывая глаза,
отказ - миганием, а когда ему нужно было выразить какое-нибудь желание,
он поднимал глаза к небу.

Если он желал видеть Валентину, он закрывал только правый глаз.

Если он звал Барруа, он закрывал левый.

Услышав предложение г-жи де Вильфор, он усиленно заморгал.

Госпожа де Вильфор, видя явный отказ, закусила губу.

- В таком случае я пришлю к вам Валентину, - сказала она.

- Да, - отвечал старик, быстро закрывая глаза.

Супруги де Вильфор поклонились и вышли, приказав позвать Валентину,
уже, впрочем, предупрежденную, что она днем будет нужна деду.

Валентина, еще вся розовая от волнения, вошла к старику. Ей достаточ-
но было одного взгляда, чтобы понять, как страдает ее дед и как он жаж-
дет с ней говорить.

- Дедушка, - воскликнула она, - что случилось? Тебя расстроили, и ты
сердишься?

- Да, - ответил он, закрывая глаза.

- На кого же? на моего отца? нет; на госпожу де Вильфор? нет; на ме-
ня?

Старик сделал знак, что да.

- На меня? - переспросила удивленная Валентина.

Старик сделал тот же знак.

- Что же я сделала, дедушка? - воскликнула Валентина.

Никакого ответа; она продолжала:

- Я сегодня не видела тебя; значит, тебе что-нибудь про меня сказали?

- Да, - поспешно ответил взгляд старика.

- Попробую отгадать, в чем дело. Боже мой, уверяю тебя, дедушка...
Ах, вот что!.. Господин и госпожа де Вильфор только что были здесь,
правда?

- Да.

- И это они сказали тебе то, что рассердило тебя? Что же это может
быть? Хочешь, я пойду спрошу их, чтобы знать, за что мне просить у тебя
прощения?

- Нет, нет, - ответил взгляд.

- Ты меня пугаешь! Что же они могли сказать?

И она задумалась.

- Я догадываюсь, - сказала она, понижая голос и подходя ближе к ста-
рику. - Может быть, они говорили о моем замужестве?

- Да, - ответил гневный взгляд.

- Понимаю, ты сердишься за то, что я молчала. Но, видишь ли, они мне
строго-настрого запретили тебе об этом говорить; они и мне ничего не го-
ворили, и я совершенно случайно узнала эту тайну; вот почему и не была
откровенна с тобой. Прости, дедушка.

Взгляд, снова неподвижный и безучастный, казалось, говорил: "Меня
огорчает не только твое молчание".

- В чем же дело? - спросила Валентина. - Или ты думаешь, что я покину
тебя, дедушка, что, выходя замуж, я тебя забуду?

- Нет, - ответил старик.

- Значит, они сказали тебе, что господин д'Эпине согласен на то, что-
бы мы жили вместе?

- Да.

- Так почему же ты сердишься?

В глазах старика появилось выражение бесконечной нежности.

- Да, я понимаю, - сказала Валентина, - потому, что ты меня любишь?

Старик сделал знак, что да.

- И ты боишься, что я буду несчастна?

- Да.

- Ты не любишь Франца?

Глаза несколько раз подряд ответили:

- Нет, нет, нет.

- Так тебе очень тяжело, дедушка?

- Да.

- Тогда слушай, - сказала Валентина, опускаясь на колени подле Ну-
артье и обнимая его обеими руками, - мне тоже очень тяжело, потому что я
тоже не люблю Франца д'Эпине.

Луч радости мелькнул в глазах деда.

- Помнишь, как ты рассердился на меня, когда я хотела уйти в монас-
тырь?

Под иссохшими веками старика показались слезы.

- Ну, так вот, - продолжала Валентина, - я хотела это сделать, чтобы
избегнуть этого брака, который приводит меня в отчаяние.

Дыхание старика стало прерывистым.

- Так этот брак очень огорчает тебя, дедушка? Ах, если бы ты мог мне
помочь, если бы мы вдвоем могли помешать их планам! Но ты бессилен про-
тив них, хотя у тебя такой светлый ум и такая сильная воля; когда надо