и капли застынут в воздухе. Время остановилось. И он шагнул в темноту...
бесконечное полотно, поползла шершавая стена. Он видел слюдяные блестки воды,
скопившейся в щербинках, застывшие змейки ливня, стеклянные бусинки капель, не
долетевших до стены. Целый рой дождинок проплыл мимо лица, рассыпался, как
стайка растревоженных рыбок.
оно сделалось ощутимо плотным, напротив глаз появилось окно. Слой воды на нем
был похож на изморозь в конце зимы, такой же прозрачный и переливчатый.
показался черный край перил балкона, пальцы напряглись, превратились в стальные
когти. Они впились в перила, тело вытянулось, гася инерцию полета, тут же
спружинило, взмыло вверх. Перила поплыли вниз, а ноги сами собой рванулись
вверх по дуге, перебрасывая тело через перила.
Меч острым узким клинком распорол облако мелких дождинок, искрившихся в свете,
льющемся из открытой настежь двери...
порог...
с мечом в руке. Грудь лоснилась от красной пленки крови, жадно, как губы,
раскрылись створки ран, в них пульсировали красные роднички, тонкими струйками
сбегали по дрожащим от напряжения мышцам. У него было тугое, страшное от
рвущейся наружу мощи тело воина и бледное, безжизненное лицо аскета. Заглянув в
его глаза, Лилит не увидела в них своего отражения. Луна, неожиданно
выглянувшая из разрыва в тучах, набросила на его израненные плечи серебристый
плащ цвета Времени...
изнутри, заставлял высоко подниматься грудь, трепетать тонкие крылья носа.
Сочные влажные губы дрожали в сладострастной улыбке. В ее взгляде было столько
необузданной силы, что он физически ощущал, как его засасывают, непоборимо
затягивают два клокочущих водоворота. Слабость растопила мышцы, он понял - еще
немного, и он уже не в силах будет противостоять ей. И тогда он, гортанно
вскрикнув, взмахнул мечом, прочертив серебряную дугу наискосок раз, потом еще
раз...
выскользнула из-под ног. Он упал лицом в траву, широко разбросав руки. Боль на
секунду вернула в сознание, и каждой клеточкой тела он почувствовал, что распят
на гигантском шаре, с дикой скоростью несущемся в леденящей мгле, и что
соскальзывает, непоборимо соскальзывает с его поросшей мокрой травой
поверхности, и тогда что есть силы вцепился левой рукой в зеленую гриву травы,
правая все еще сжимала рукоять меча. На опаленном небесным огнем клинке тускло
отсвечивали всполохи уходящей из города грозы.
висящая в воздухе, гасила звуки. А над кладбищем стояла особенная, вязкая
тишина. Только громко бились о плотный слой палой листвы крупные капли,
срывающиеся с веток.
стаканчик.
взгляд. - Не смотри ты так, Игорь. Все быльем поросло. Димку, кстати, так и не
нашли. Да и как его найдешь. Сволочь он мелкая, один гонор да удостоверение в
кармане, от таких и следов не остается. Вон Подседерцева - другое дело.
Аккуратно из окна на клумбу выложили, чтобы было что с музыкой хоронить. Так
что обрубили нам все, что можно, остальное сдали в архив. Так и сказали: учения
окончены. Лишних вопросов я, само собой, задавать не стал. Ты не подумай чего
плохого, я за тебя горой стоял. Хоть и нашли тебя в квартире рядом с блоком
дистанционного подрыва. Не станцевалось у них все на тебя повесить. Кровь на
той хате чуть ли не с потолка казала. А никого, кроме тебя, там не нашли. -
Барышников лихорадочно сглотнул половину водки из стакана. Вытер заслезившиеся
глаза. - Пью я, Игорь. Сильно пью. Потому что пенсионер теперь. Ушел, как ты
советовал. Может, поздно, но все же без хвостов. Бог даст, поживу еще. - Он на
выдохе вылил в себя остатки. Занюхал коркой хлеба. - Горькая, гадина. Но
лучшего лекарства еще не придумали. Когда на душе погано, только она и
помогает.
мокрого песка на пустынной дорожке. Поднял голову. Мимо прошел человек в
долгополом черном плаще. Барышников отметил бледное, застывшее лицо молодого
человека и странную походку, словно каждое движение причиняло острую боль. По
привычке перебрал в памяти приметы наиболее известных объектов розыска. Ни под
кого этот человек не подходил. Но было в нем что-то, заставившее настороженно
забиться сердце.
поставил стаканчик на край могильной плиты, прошел к ограде, из-за которой
вышел человек.
кладбища на окраине Москвы роскошной. На гладком черном надгробье искрилась
золотая роза, прозрачные дождинки дрожали на литых лепестках. Вторая, еще
живая, пурпурно-красная, лежала в изножье.
Всего-то двадцать два".
поскреб заросший щетиной подбородок. Дата смерти Вики день в день совпадала с
датой смерти Белова. Работа приучила настороженно относиться к любым
совпадениям.
черных долгополых одеждах. Очевидно, старший, с седой непокрытой головой,
шагнул навстречу молодому, обхватил за плечи. Барышникову показалось, что
седовласый не дает молодому упасть, очень уж безжизненно, как недавно
научившийся ходить, покачнулся молодой.
лицо. Но не смог.