Чтение 152–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

- Но повсеместно считается, что лучшие повара - китайцы. Никто
больше не может приготовить из пингвинов что-либо съедобное. Директор
института приказал мне:

- Половина личного состава базы больна цингой! Куда идет пингвинья
печень, спрашиваю я вас?!

- Но, бригадефюрер! С тех пор, как выход на поверхность ограничили
в связи с появлением неприятельской эскадры, вся пингвинья печень
поступает в рацион летчиков и команды "Возмездие".

- Вы хотите сказать, дорогой Колембе, что ни у кого из них
признаков цинги нет?

Я вас правильно понял?

- Бригадефюрер, я говорил не это! Я всего лишь сказал, что вся
свежая пингвинья печень уходит в рацион героев последнего шага. Да, у
них наблюдаются признаки цинги, но в начальной стадии.

- Проводите-ка меня к ним. Я хочу лично убедиться в том, что вы
мне сказали. А заодно - и вручить каждому по лимону.

- Слушаюсь, бригадефюрер! Но:

- Вас туда не пустят, хотите вы сказать?

- Так точно.

- Это просто смешно. Покажите-ка мне на плане, где они
располагаются.

Везение не длится вечно:

Герои последнего шага открыли огонь первыми. Сержанта зацепило в
бок, и сейчас он скрипел зубами, пока Филя немилосердно его
перебинтоввывал. Еще один морпех окривел на левый глаз, что не мешало
ему целиться. Флеминга оцарапало в трех местах. И только несчастный
синолог, специалист по пингвиньему мясу, лежал под стенкой с почти
бескровной дырочкой во лбу.

Команду "Возмездие" положили всю, до последнего человека, и это
было плохо.

Ибо покоящиеся в бетонных гнездах серые цилиндры размером со
стандартную бочку для горючего требовали какого-то особого обращения.
Ключа, команды, заклинания. Чего-то еще. Их было тринадцать, по числу
героев. Имело ли это какое-то значение, не знаю.

Одного из них я вспомнил. Тот маленький астральный разведчик,
засекший в сорок втором лагерь для шаманов на острове Ольхон посреди
Байкала.

Спецобъект под скромным названием "лагпункт-666". Какое роскошное
чучело

Паулюса там стояло:

Для обороны бункер был приспособлен идеально. Но пока нас никто не
штурмовал. Видимо, на поверхности тоже что-то происходило:

Происходило вот что: полузатонувший "Грант" вывалил за борт все
шлюпки и плоты, экипаж и морская пехота погрузились на них и
направились к берегу. На берегу из замаскированного эллинга выползли
два танка и приготовились стрелять. С двух самолетов сбросили белые
маскировочные чехлы и начали прогревать их моторы. Это были
истребители-бомбардировщики "фокке-вульф".

Все это капрал Андервуд наблюдал с растущей тревогой. У него был
пулемет с хорошим запасом патронов и несколько противотанковых гранат.
Он трезво понимал, что, обнаружив себя, продержится недолго. Следовало
решить, как лучше себя потратить.

Он связался с эсминцем и предупредил относительно танков и
авиации. Там ответили, что и сами не слепые. После чего капрал засунул
рацию в снег, установил пулемет на нарты и по возможности незаметно,
прячась за застругами, направился к концу взлетной полосы.

Он лежал и видел, как в трехстах метрах от него к "фокке-вульфам"
подвешивали бомбы. Потом в кабины забрались летчики, фонари закрылись,
и обе машины вырулили на старт. Пилоты были опытные, полоса широкая,
самолеты пошли на взлет парой. Андервуд помолился и припал к пулемету:

Ведущий даже не оторвался от полосы: задрал хвост, задымил и
порулил куда-то в сторону, в заструги. Там он и обрел покой. Ведомый
успел поднять машину в воздух, но из полусотни пуль, всаженных
Андервудом почти в упор, штук двадцать оказались счастливыми: Самолет
завис над полосой, развернулся вокруг оси и опрокинулся на спину -
метрах в ста от капрала. Бомбы, к счастью, не взорвались.

Собаки понесли. Эскимосские лайки показали себя как добрые боевые
кони, прошедшие Тридцатилетнюю войну. У капрала осталась одна забота:
не отцепиться от нарт:

Позади взлетали тонны ледяной крошки: корабельные четырехдюймовки
нащупывали танки.

Мы этого не знали и знать не могли. Предполагать же следовало
самое худшее.

Зазуммерил телефон. Я поднял трубку. От нее непонятно и кисло
воняло. Запах напоминал почему-то о Париже. Старом до-еще-той-войны
Париже.

- Первый и второй - в ангар,- сказал в трубке. - Первый и второй.
Поздравляю вас!

- Спасибо,- сказал я. - Первый и второй. Понял.

- Победы вам, герои!

- Что наверху? - спросил я, но мой собеседник уже отключился.

И тут же загудели электромоторы. Стальная дверь начала
раздвигаться.

А мы-то думали, что открыть ее можно только изнутри:

Сейчас все может кончиться.

Морпехи навели стволы.

Тупая морда маленького оранжевого локомотива просунулась в проем.
За ним втянулись две порожние платформы.

Машинист в зеленом комбинезоне поднял руки. Впрочем, Филя к таким
условностям относился легкомысленно:

- Что вы собираетесь делать, Бонд? - спросил Флеминг, когда
увидел, что я присматриваюсь к управлению локомотивом.

- Нам же приказали быть в ангаре,- сказал я. - А для немцев приказ
- дело святое.

- Но как же?..

- Ян, остаетесь за старшего. В крайнем случае, если уж совсем не
повезет - держитесь до последнего. Пока что лучше ничего не трогать,
особенно эти штуковины. Кнопки тоже лучше не нажимать. Кроме вот этой,
видите: "Блокировка дверей"? Когда мы уедем:

- Зачем?

- Да как вам сказать: Надо же выяснить, что здесь происходит. В
жизни немцы значительно умнее, чем в голливудских и советских фильмах.

- А в английских фильмах немцы, наоборот, очень умные,- сказал
Флеминг. - И что из этого следует?

- Следует то, что вам надлежит сидеть тихо, но не позволять себя