Чтение 153–й страницы книги ~Призвание варяга~

Свадьбу мы сыграли через пару дней. Собрался полный Университет, да
приехали мои отец с матушкой.

Утром были испытания нового капсюля. Его поместили в самодельную медную
гильзу с зарядом пороха, а пуля в "стальной рубашке" (якобинское
изобретение) была в нее запрессована. На глазах моей матушки с десяток
"унитарных патронов" были высыпаны в чан с водой, там хорошенько "взболтаны"
и "размешаны", а потом -- "в сыром виде" заряжены в расточенный по этому
случаю штуцер. Из десяти патронов нормально выстрелили восемь и лишь два
дали осечку, - да и то -- по причине "отсырения пороха", но не дефекта
нашего капсюля!

Матушка прослезилась от этого, велела немедля "растачивать штуцера" под
новый патрон и заказала мастерским партию в миллион медных гильз!

После того счастливая матушка выдала всем сотрудникам Дерпта по сто
гульденов за "сей научный прорыв", а потом...

Потом -- все ученые стояли вокруг нас с Маргит в церкви и мы шли вдоль
стены бокалов и рюмок, чокаясь со всеми по очереди. Женщины плакали,
приговаривая: "Золушка! Чистая Золушка!", - а мужики одобрительно кивали и
подмигивали мне, одобряя мой выбор.

У эмигрантов особый мир и, когда одна из их девушек "забирается столь
высоко", прочие сему весьма радуются и надеются, что и их жизнь изменится к
лучшему.

Весной доктора сообщили нам, что Маргит "в тягости"... Теперь я мог с
чистым сердцем идти на Войну. Род Бенкендорфов имел -- законное продолжение.

Но прежде чем пойдет рассказ о Войне, надобно рассказать, - чем
кончилось дело с масонами-заговорщиками.

Дядя мой Аракчеев набирал своих сыщиков исключительно из татар. Дело
сие правильное, но татары его не знали основ конспирации и любой агент
абвера дал бы им сто очков форы...

Увы, я не мог "вбросить" толпу немецких евреев на улицы
Санкт-Петербурга и устроить там "скачки с препятствиями" за католиками, да
-- евреями польскими. Меня б, мягко говоря, "неправильно поняли".

Татары же из военного ведомства знали самые азы сыска и жандармерии и,
несмотря на гору улик, не смогли "накопать" что-то существенное. Тогда мы
еще раз встретились с дядей и он сказал мне, что -- сам он не сомневается в
"злодейских умыслах банды Сперанского", но... с тем, что у него есть на
руках, к Государю идти просто глупо.

Как я уже говорил, - мой кузен практиковал стиль правления
"канатоходца" и не желал склоняться ни в ту, ни -- иную сторону.

К той поре Доротея родила нашу дочь -- Эрику Шарлотту и все дома:
Бенкендорфов, Эйлеров и фон Шеллингов - собрались на крестины у нас в
Вассерфаллене.

Там-то -- посреди семейного торжества я отозвал в сторону моего кузена
Сперанского и, указывая ему на дядю нашего Аракчеева, на ухо шепнул:

- "Бойся его! Знаешь, что он -- злоумышляет против тебя?"

"Мишель" в первый миг хотел было обратить сие в шутку, но по
напрягшимся желвакам я приметил, что его не удивили сии слова. (Молодые
татары из Артиллеристского управления так топорно "вешали хвост", что все
масоны Санкт-Петербурга приметили сию слежку и...)

Сперанский долго смотрел мне в глаза, а потом чуть кивнул и предложил
знаком руки -- уединиться в соседнюю комнату.

Там было темно и уютно, - на дворе трещал лютый мороз, а тут топился
камин и, благодаря его свету, я мог видеть все.

Миша помог мне сесть в кресло, затворил за мной дверь и теперь свет шел
лишь от язычков - будто жидкого пламени. Сам главный масон встал предо мной
и свет не попадал на его лицо, зато сам Сперанский легко видел меня.

Все сие -- детские фокусы, но кузен мой почитал себя самым умным в
нашей семье, - поэтому-то он и усадил меня -- будто бы на допрос. Я же -- в
моей методике "по вербовке и получению сведений" указываю, что ТАК с
"объектом" не делают. (За вычетом "допросов с пристрастием", но сие --
епархия жандармерии. Разведчик же просто не смеет смотреть на лицо
"клиента", пряча от него собственные глаза. Это -- психологически неприятно
и "объект" если не "закрывается", то -- затаивает обиду на вас.)

Как бы там ни было -- предложение "пошептаться" исходило не от меня и я
просто смотрел на огонь.

Я люблю смотреть на огонь. Сие -- в основе иной методики, разработанной
мной: ежели вам предстоит в разговоре "скользкий момент", сосредоточьтесь на
чем-то приятном и душевном для вас. На вашем лице сама собой возникнет
улыбка, кою собеседник не преминет принять на свой счет. А дальше уж -- как
пойдет...

Миша сам пожелал стать для меня черной тенью. Чем-то страшным и
возвышающимся предо мной, как перевернутый "игрек". Заняв сию позу, он сам
обратился из милого кузена в что-то страшное и абстрактное. Квинтэссенцию
Врага моей Родины.

Мы долго играли в молчанку, за вычетом того, что я смотрел на любимый
огонь и -- втайне радовался, а Сперанский -- в кромешную темноту и ему было
страшно. Одним светлым пятном во тьме для Сперанского был мой лик и с каждой
минутой, не сознавая того, он доверялся мне все больше и больше. Для меня ж
-- на фоне живительного огня единственным темным пятном был Сперанский и
я...

Наконец он не выдержал и спросил:

- "Что ты знаешь об этом? Говори! Ты -- мне брат!"

Я рассмеялся в ответ. (Сперанский полагал, что я пьян, а я только лишь
-- полоскал горло водкой, да закапал в глаза матушкину "росу".) Я пьяно
погрозил кузену:

- "А он -- дядя мне! И мне -- лютеранину, ближе татарин -- магометанец,
чем ты -- поганый католик!"

Кузен "вспыхнул". Он зарычал, заворчал, как собака, у коей вырвали
кость, и выругался:

- "Мы с тобою -- евреи прежде всего. Мы должны быть заодно. Я не
католик, я -- просто масон. Вольный каменщик. Ежели тебе нужны
доказательства, что я -- не католик..."

- "Ах, так ты -- жид?! Тогда клянись Иеговой! Вон там лежит Тора
матушки -- поклянись-ка на ней, что не передашь никому, что я тебе сейчас
расскажу! Иеговой клянись!"

Негодяй с радостью схватил Святое Писание и свершил Святотатство. Он
помянул Имя всуе и Клялся самым Святым в тот самый миг, когда и не думал
сдержать своей Клятвы.

С любой точки зрения руки мои стали развязаны и чисты. Я сказал
кузену-католику (еврею-католику, так - смешней):

- "Знаешь, Мишенька, а ведь ты -- атеист... Атеист, черт тебя подери.
За сие -- черти тебя будут жарить в аду. А может быть ты и -- не масон? Тебе
сие -- просто выгодно, а?

Знавал я двух деятелей, - оба были ревнителями чистоты Крови и Веры.
Фамилия одного была Израэлянц, а второго -- Моссальский. А ты же -- не
лучше!

У тебя ж ведь, - церковная фамилия -- атеист! Предка твоего -- Церковь
выкормила, выпестовала, а ты -- Вольный Каменщик... Сука ты после этого..."

Кузен ударил меня по лицу. Хлестнул наотмашь, - так бьют пьяных, чтоб
они протрезвели. Я пьяненько захихикал в ответ, а кузен в сердцах крикнул:

- "Отец мой -- Романов! Бабушка его нарочно подкинула, ибо не могла она
его от китайца родить! И воспитывали его на наши деньги, а не церковную
милостыню! Сам-то ты -- кто?!"

- "Я?! Бенкендорф. Мать меня к дверям кирхи не подложила... Родила от
обычного мужика, да -- не бросила! Не то что мать -- китайчонка
Сперанского!"

Кузен завизжал, он чуть ли не кинулся на меня. Он... Он завопил в
ярости:

- "Я с тобой -- по делу хотел! А ты?!"

- "А я и говорю с тобою по делу. Я -- Бенкендорф. А ты -- Сперанский.
Ежели меня "поскрести", - я -- пират, да разбойник, а ты -- без малого царь.
Диктатор Империи. Гроссмейстер... Все масоны за тобой -- в одну дуду дудят.
Целая армия...

А нет ли, думает Государь, за всем этим Заговора? И зовет дядю нашего
(неродного, - заметь!) и говорит он ему, - а что ежели Китайчонок... Ты
проследи-ка чуток, а там -- ежели что: хвать всех, да -- в мешок!"

"Мишель" охнул. Оно будто "сдулся", как рыбий пузырь, из коего вышел
весь воздух. Царственный кузен наш -- был еще тот хорек, - ради трона мог
вообразить себе и не этакое...

Сперанский поверил мне сразу и -- от всей души.

Кузен заметался по комнате, стал материться и причитать... Наконец, он
отчаянно махнул мне "прощай" и пулей выскочил от меня. А я еще долго смотрел
на огонь, да смеялся при этом.

Видите ли... Я вдруг осознал, что милейший кузен и впрямь много раз
примерял в своих снах -- Корону Российской Империи. А как же после этого --
Клятва Вольного Каменщика?!

Бедный, бедный Сперанский! Моссальский... Израэлянц...

Где-нибудь чрез неделю после этого мои люди доложили мне, что в
столичный порт прибыл груз -- контрабанда оружия. Я дал знать о сием
Аракчееву, а уж его артиллеристы ежели и не понимали в политике, - за оружие
-- уцепились.

Потом -- прибыло судно с порохом. Аракчеев перепугался, что
масоны-католики злоумышляют неведомо что и... "до зубов" вооружил своих
сыщиков.

Масоны узнали об этом, сделали из того вывод, что татары готовятся на
все тяжкие (а пример с убиением Павла говорил, что татары мало того что