Чтение 153–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

- Мой король, я советую тебе ждать. В этом слове заключена половина
мудрости царя Соломона. Если к тебе прибудет посол, делай приятное лицо,
если никто на прибудет, делай что хочешь, но, во всяком случае, будь
признателен за это своему брату, которого не стоит, поверь мне,
приносить в жертву твоим бездельникам. Какого черта! Он большой
мерзавец, я знаю, по он Валуа. Убей его, если тебе это нужно, но, ради
чести имени, не позорь его, с этим он и сам вполне успешно справляется.

- Ты прав, Шико.

- Вот еще один урок, которым ты мне обязан. Счастье твое, что мы не
считаем. А теперь отпусти меня спать, Генрих. Восемь дней тому назад я
был вынужден спаивать одного монаха, а когда мне приходится заниматься
такими упражнениями, я потом целую неделю пьян.

- Монаха? Не тот ли это достойный брат из монастыря святой Женевьевы,
о котором ты мне уже говорил?

- Тот самый. Ты еще ему аббатство пообещал.

- Я?

- Разрази господь! Это самое малое, что ты можешь для него сделать
после того, что он сделал для тебя.

- Значит, он все еще предан мне?

- Он тебя обожает. Кстати, сын мой...

- Что?

- Через три недели праздник святых даров.

- Ну и что?

- Я надеюсь, ты удивишь нас какой-нибудь хорошенькой небольшой
процессией.

- Я всехристианнейший король, и мой долг подавать народу пример
благочестия.

- И ты, как всегда, сделаешь остановки в четырех больших монастырях
Парижа?

- Как всегда.

- Аббатство святой Женевьевы входит в их число, правда?

- Разумеется, я рассчитываю посетить его вторым.

- Добро.

- А почему ты спрашиваешь об этом?

- Просто так. Я, как тебе известно, любопытен. Теперь я знаю все, что
хотел знать. Спокойной ночи, Генрих.

В эту минуту, когда Шико уже расположился соснуть, в Лувре поднялось
страшное волнение.

- Что там за шум? - спросил король.

- Нет, решительно, Генрих, мне не суждено поспать.

- Ну, так что же там?

- Сын мой, сними мне комнату в городе, или я покидаю свою службу.
Слово чести, жить в Лувре становится невозможно.

В это время вошел капитан гвардии. Вид у него был очень растерянный.

- В чем дело? - спросил король.

- Государь, - ответил капитан, - к Лувру приближается посол
монсеньера герцога Анжуйского.

- Он со свитой? - спросил король.

- Нет, один.

- Тогда ему надо оказать вдвойне хороший прием, Генрих, потому что он
храбрец.

- Хорошо, - сказал король, пытаясь принять спокойный вид, хотя
мертвенная бледность лица выдавала его. - Хорошо, пусть весь мой двор
соберется в большей зале, а меня пусть оденут в черное: когда имеешь
несчастье разговаривать со своим братом через посла, надо иметь
похоронный вид.

Глава 36

КОТОРАЯ ЯВЛЯЕТСЯ ВСЕГО ЛИШЬ ПРОДОЛЖЕНИЕМ ПРЕДЫДУЩЕЙ, СОКРАЩЕННОЙ АВТОРОМ ПО СЛУЧАЮ НОВОГОДНИХ ПРАЗДНИКОВ

В парадной зале возвышался трон Генриха III.

Вокруг него шумно толпились возбужденные придворные.

Король уселся на трон грустный, с нахмуренным челом.

Все глаза были устремлены на галерею, откуда капитан гвардии должен
был ввести посла.

- Государь, - сказал Келюс, склонившись к уху короля, - знаете, как
зовут этого посла?

- Нет, что мне в его имени?

- Государь, его зовут господин де Бюсси. Разве оскорбление от этого
не становится в три раза сильнее?

- Я не вижу, в чем тут оскорбление, - сказал Генрих, стараясь
сохранить хладнокровие.

- Быть может, ваше величество и не видит, - сказал Шомберг, - но
мы-то, мы прекрасно видим.

Генрих ничего не ответил. Он чувствовал, как вокруг трона кипят гнев
и ненависть, и в душе поздравлял себя, что сумел воздвигнуть между собой
и своими врагами два таких мощных защитных вала.

Келюс, попеременно то бледнея, то краснея, положил обе руки на эфес
своей рапиры.

Шомберг снял перчатки и наполовину вытащил кинжал из ножен.

Можирон взял свою шпагу из рук пажа и пристегнул се к поясу.

Д'Эпернон подкрутил кончики усов до самых глаз и пристроился за
спинами товарищей'.

Что касается Генриха, то он напоминал охотника, который слышит, как
его собаки рычат на кабана: предоставляя своим фаворитам полную свободу
действий, сам он только улыбался.

- Введите, - сказал он.

При этих словах в зале воцарилась мертвая тишина. Казалось, можно
было услышать как в этой тишине глухо рокочет гнев короля, И тут в
галерее раздались уверенные шаги и гордое позвякивание шпор о плиты
пола.

Вошел Бюсси с высоко поднятой головой и спокойным взглядом, держа в
руке шляпу.

Надменный взор молодого человека не остановился ни на одном из тех,
кто окружал короля.

Бюсси прошел прямо к Генриху, отвесил глубокий поклон и стал ждать
вопросов. Он стоял перед троном гордо, но то была особая гордость,
гордость дворянина, в ней не было ничего оскорбительного для
королевского величия.

- Вы здесь, господин де Бюсси? Я вас полагал в дебрях Анжу.

- Государь, - сказал Бюсси, - я действительно был там, но, как вы
видите, меня уже там нет.

- Что же привело вас в нашу столицу?

- Желание принести дань моего глубочайшего почтения вашему
величеству.

Король и миньоны переглянулись, было очевидно, что они ждали иного от
несдержанного молодого человека.

- И.., ничего более? - довольно высокомерно спросил король.

- Я прибавлю к этому, государь, что мой господин, его высочество
монсеньер герцог Анжуйский, приказал мне присоединить его изъявления
почтения к моим.

- И герцог ничего другого вам не сказал?

- Он сказал мне, что вот-вот должен выехать с королевой-матерью в
Париж и хочет, чтобы ваше величество знали о возвращении одного из ваших
самых верных подданных.

Король, почти задохнувшийся от изумления, не смог продолжать свой
допрос.

Шико воспользовался этим перерывом и подошел к послу.

- Здравствуйте, господин де Бюсси, - сказал он. Бюсси обернулся,
удивленный, что в этой толпе у него мог найтись друг.

- А! Господин Шико, приветствую вас от всего сердца, - ответил он. -
Как поживает господин де Сен-Люк?

- Отлично. Он сейчас прогуливается возле вольеров, вместе со своей
супругой.

- Это все, что вы должны были сказать мне, господин де Бюсси? -
спросил король, - Да, государь, если есть еще какие-нибудь важные
новости, монсеньер герцог Анжуйский будет иметь честь сообщить их вам
лично.

- Прекрасно, - сказал король.

И, молча встав с трона, он спустился по его двум ступеням.

Аудиенция окончилась, толпа придворных рассеялась.

Бюсси заметил уголком глаза, что четверо миньонов окружили его и как
бы замкнули в живое кольцо, исполненное напряжения и угрозы.

В углу залы король тихо беседовал со своим канцлером.

Бюсси сделал вид, что ничего не замечает, и продолжал разговаривать с
Шико.

Тогда король, словно и он был в заговоре и хотел оставить Бюсси в
одиночестве, позвал:

- Подите сюда, Шико. Мы должны вам кое-что сказать.

Шико поклонился Бюсси с учтивостью, по которой за целое лье можно
было узнать дворянина.

Бюсси ответил ему не менее изящным поклоном и остался в кольце один.

И тогда его поза и выражение лица изменились: с королем он держался
спокойно, с Шико - вежливо, теперь он стал любезен.

Увидев, что Келюс приближается к нему, он сказал:

- А! Здравствуйте, господин де Келюс. Окажите мне честь: позвольте
спросить вас, как поживает ваша компания?

- Довольно скверно, сударь, - ответил Келюс.

- Боже мой! - воскликнул Бюсси, словно обеспокоенный этим ответом. -