была бы против. Я прав, Рауль?
едва мог говорить. - Да, целиком и полностью! - воскликнул я. - Ей бы
это страшно не понравилось. Не знаю, сколько раз обсуждали мыс ней
трагедию Будды, которого последователи объявили богом, а его останки -
мощами. Будда ведь тоже просил, чтобы его тело сожгли, а пепел развеяли,
чтобы... - Я не смог продолжить.
аккуратно положил в нее цилиндр и закинул ремень сумки на плечо. - Если
хотите, я понесу это, пока мы будем путешествовать вместе.
сияющие глаза Энеи, ее смех, ее прикосновение, голос, волосы и
невероятное жизнелюбие с этим маленьким цилиндром. И поспешно опустил
руку, пока священник не заметил, как она трясется.
на несколько дней. Сможете ли вы забросить меня обратно по пути... туда,
куда направляетесь?
отправке отсюда как о деле бесповоротном, как о межзвездном путешествии.
Но Пасем - да и все другие планеты в обитаемой вселенной - всего лишь в
шаге друг от друга, пока я жив. Если я вспомню музыку сфер и сумею
телепортироваться снова. Если я смогу взять с собой спутника. Если это
не одноразовый дар, который я утратил, сам того не подозревая. Теперь
меня била дрожь. Заверив себя, что это от неумеренного употребления
кофе, я дрожащим голосом сказал:
кукурузного поля, рассуждая, не пора ли убирать урожай. Поль Дюре
сказал, что склоняется в пользу немедленного сбора из-за любви к печеным
початкам. Завидев меня, они заулыбались.
кивнул.
попросил иезуит. - В прошлом мы с ним пережили немало интересных
приключений. Я слышал о его так называемых "Песнях", но, признаюсь,
читать их свыше моих сил. - Дюре широко улыбнулся. - Я так понимаю,
законы Гегемонии о клевете потеряли силу.
"Песни", - негромко сказал я. - Теперь он никогда их не закончит.
вздохнул отец Дюре. - Или тому, кто хочет просто понять себя и свою
жизнь. Наверное, это проклятие человечества, но и благословение тоже.
отец де Сойя. Его провожали прихожане. Все громко переговаривались,
прощались и приглашали меня заглядывать в гости. Поглядев на черную
сумку, я увидел, что священник положил туда, кроме контейнера с пеплом
Энеи, и другие вещи.
Немного персиков. Библия, бревиарий и все, что необходимо, чтобы
отслужить мессу. Я ведь пока не знаю, когда вернусь. Я совсем не помню,
как это делается. Не нужно ли нам чуть больше простора?
друга. По крайней мере на первый раз. - Повернувшись, я пожал руки Ки и
Дюре. - Спасибо вам.
боится обжечься. Отец Дюре на прощание еще раз сжал мое плечо.
произойдет в ближайшие два года.
ближайшие два дня. Но все равно понимающе кивнул, еще раз пожал ему руку
и подошел к де Сойе.
не упадет ли скрайбер.
окончательно уверившись, что на этот раз никакой музыки сфер не услышу,
что напрочь позабыл, как делается шаг через Бездну. "Что ж, - подумал я,
- по крайней мере, если мне придется застрять здесь навеки, тут хороший
кофе и замечательные собеседники".
скорее всего - прямо рядом с башней старого поэта, но когда сияние
Бездны померкло, стало совсем темно, и мы оказались в холмистой долине,
обдуваемые ветром, шелестящим в высокой траве - мне она доходила до
колен, а отцу де Сойе - почти до пояса.
Это место не кажется мне знакомым, но я видел только часть северного
континента, да и то больше одиннадцати стандартных лет назад. Но мы там?
Гравитация вроде как раз такая, я помню... а воздух... Воздух... более
душистый, что ли?
Лебедь. Над ним - Стрельцы-близнецы. А вон то на самом деле называется
Водонос, но бабушка всегда звала его Фургоном Рауля в честь тележки,
которую я возил за собой на веревочке. - Я глубоко вздохнул и снова
поглядел на долину. - Тут была одна из наших любимых стоянок. Когда я
был маленьким. - Я опустился на одно колено, чтобы внимательнее
осмотреть землю. - Следы протекторов. Максимум - двухнедельной давности.
Видимо, караваны по-прежнему ходят этой дорогой.
шелестя сутаной в высокой траве.
Силена?
восточной оконечности Пустошей, к югу от Клюва. А дядя Мартин живет в
предгорьях плато Пиньон. - Я поймал себя на том, что назвал старого
поэта так же, как его называла Энея, и невольно вздрогнул.
сторону идти?
путь, но я положил руку ему на плечо.
звезды на юго-востоке, и я расслышал сквозь шелест ветра тонкий вой
турбин. А через минуту мы увидели мигающие красные и зеленые бортовые
огни - скиммер развернулся к северу и завис над степью, заслонив
созвездие Лебедя.
Священной Империи.
левый передний колпак. Включилось освещение кабины. Я увидел голубое
лицо, голубые глаза, культю левой руки и голубую ладонь правой, поднятую
в приветствии.
высоте трех тысяч метров. Небо над плато Пиньон посветлело - до рассвета
осталось не больше часа.
когда я обнял его. Андроидов всегда смущало подобное проявление чувств
со стороны людей, ведь их создавали для служения людям. За время
короткого перелета я прямо-таки засыпал его вопросами.
случаем спросить о том, что давно не давало мне покоя.
произошедших на Гиперионе за стандартный год и месяц с Момента
Сопричастности.
обитатели моей родной планеты ощутили Момент. Большинство возрожденных
христиан и солдат Священной Империи отреагировали мгновенно - приняв
причастие, они избавились от крестообразных паразитов и отвергли власть
Церкви. Дядя Мартин исправно снабжал их вином и кровью - и тем, и другим
из личных запасов. Вино он копил десятилетиями, а кровь - с тех пор, как
двести пятьдесят лет назад причастился сам у десятилетней Энеи.
звездолетах, и последний оккупированный ими город - Порт-Романтик - был
освобожден через четыре месяца после Момента. Из своего уединенного
убежища в старом университетском городке Эндимионе дядя Мартин
Афанасьев Роман
Гуревич Георгий
Курылев Олег
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Никитин Юрий