Чтение 154–й страницы книги ~Офицеры и джентельмены~

- Соскучился по Италии, - ответил Гай.

- Вот это здорово! - сказал майор, озадаченный, но довольный, что Гай
шутит.

Они прошли в зал, который был когда-то трапезной. Если Гай
действительно скучал бы по Лондону военного времени, он нашел бы здесь
утешение, ибо увидел за столиком лейтенанта Пэдфилда в компании троих
англичан. В Лондоне Гай не видел лейтенанта с рождественских дней.

- Добрый вечер, Лут. А вы как сюда попали?

- Я присоединюсь к вам позднее, хорошо?

- Вы знаете этого янки? - спросил майор.

- Да.

- И чем же он занимается?

- Это никому не известно.

- Недавно он все время крутился около Джо Каттермоула. А кто привел его
сюда, я не знаю. В служебное время мы стараемся быть с американцами на
короткой ноге, а во внеслужебное - не очень-то. У них здесь своих клубов
сколько угодно.

- Лут - очень общительный человек.

- Как вы зовете его?

- Лут. По-американски это значит "лейтенант", начальный слог этого
слова.

- В самом деле? Не знал. Чушь какая-то.

На ужин, как Гаю уже ответили, не было никаких острых мясных
итальянских блюд, но он с удовольствием выпил вино, хотя далеко не
первосортного. В Лондоне в последние два месяца вино было большой
редкостью и стоило оно дороже, чем когда-либо раньше. Майор вина не пил.
Он подробно рассказал Гаю о своей последней любовной связи с женщиной из
вспомогательной службы и о женщине, с которой он встречался до нее.
Разница между ними, по его словам, была невелика. Вскоре к ним подошел
лейтенант Пэдфилд с раскрытым портсигаром.

- Сам я их не переношу, - сказал он, - но думаю, что они неплохие. Не
из нашего военторга. Это мне подарил советник нашего посольства в Алжире.

- Хорошая женщина - это одна, а хорошая сигара - это совсем другое, -
сказал майор.

- И это напоминает мне, - подхватил лейтенант, - что я так и не
поздравил вас, Гай, и Вирджинию. Я читал о вас в "Таймсе", когда жил со
Ститчами в Алжире. _Очень_ приятная новость.

- Спасибо за поздравление.

Безымянный майор, взяв предложенную сигару, откусил кончик, закурил и
счел своим долгом сказать:

- Садитесь с нами. Мы с вами не встречались, но я видел вас вместе с
Джо Каттермоулом.

- Да-да, для моей работы он здесь самый полезный человек.

- И что же это за работа, если не секрет?

- Отнюдь нет. Опера. Мы пытаемся возродить оперу, представляете?

- Нет.

- Это самый верный путь к сердцам итальянцев. Что касается оркестров,
то с ними никаких трудностей нет. А вот певцы, по-видимому, все сбежали
вместе с немцами. - Он рассказал о различных оперных театрах в
оккупированной Италии; одни из них были разрушены бомбами, другие лишь
слегка повреждены. Оперный театр в Бари остался невредимым. - Однако мне
пора вернуться к моим друзьям, - сказал лейтенант, поднимаясь.

В течение нескольких последовавших секунд, опасаясь затронуть сугубо
личный вопрос, майор сидел молча, затем все же решился и спросил:

- Как я понимаю, из того, что сказал этот молодой человек, следует, что
вы только что женились?

- Да.

- Тогда это никуда не годится, что вас сразу же послали за границу.
Боюсь, что в таком случае весь мой разговор о местном женском рынке был
неуместен.

- Не думаю, что моя жена стала бы возражать против этого.

- В самом деле?! Моя возражала бы, а я женат уже одиннадцать лет. - Он
помолчал, видимо размышляя о своих любовных похождениях в течение уже
довольно длительного времени, и добавил: - По крайней мере, я думаю, что
возражала бы. - Помолчав еще несколько секунд, он продолжал: - Впрочем, я
ведь уже давно не виделся с ней. Возможно, что теперь она не обратила бы
на это никакого внимания, - закончил он с покорной грустью.

Они вернулись в буфетный зал. От мысли о возможности того, что жена
безразлична к его любовным связям с женщинами из вспомогательной службы,
настроение майора заметно упало. Он заказал виски и спросил:

- Послушайте, а что этот молодой человек имел в виду, когда говорил о
самом верном пути к сердцам итальянцев? Мы же только что отколошматили
этих ублюдков, правильно? О чем им еще распевать в операх? По-моему, даже
янки и те не настолько глупы, чтобы развлекать итальяшек и устраивать для
них дивертисменты. Если бы спросили меня, то я не задумываясь ответил бы,
что под этим кроется что-то другое. Как только выбываешь из действующей
части, сразу же сталкиваешься со множеством подозрительных явлений, о
которых ты не имел ни малейшего представления. А в этом городе таких
явлений до черта.

2

В Лондоне в этот момент разыгрывалась сцена традиционной домашней
идиллии. Вирджиния готовила _приданое_ для новорожденного. Хорошо и
красиво шить она научилась еще в детстве, когда ходила в школу. В зрелом
возрасте она, правда, занималась этим делом мало и без особой к нему
любви. В Кении, например, по вечерам она довольно часто была занята шитьем
стеганого одеяла, но закончить эту работу так и не удосужилась.

Дядюшка Перегрин читал вслух роман Троллопа "Можешь ли ты простить ее?"

- А вы знаете, дядюшка, я уже прошла все уроки, - неожиданно сказала
Вирджиния.

- Уроки?

- Да, подготовку. Священник Уэлд говорит, что он готов принять меня в
любое время.

- Ну что ж, ему виднее, - проговорил дядюшка Перегрин с сомнением в
голосе.

- Все это, оказывается, совсем не трудно, - продолжала Вирджиния. - Я
не понимаю, почему романисты так много рассуждают о людях, которые якобы
потеряли веру во всевышнего. Для меня, например, все это ясно как белый
день. И почему только меня никто не наставил на путь истинный раньше? Я
хочу сказать, что в действительности все это совершенно очевидно, стоит
только как следует подумать.

- Для меня это очевидно, - сказал дядюшка Перегрин.

- Я хочу, чтобы вы были моим крестным отцом, дядюшка. Это не значит,
конечно, что я хочу получить от вас подарок; во всяком случае, не
обязательно что-нибудь очень уж дорогое. - Она усердно заработала иголкой,
демонстрируя свои красивые руки. - Ведь это вы, дядюшка, приобщили меня к
церкви, понимаете?

- Я? Боже мой, каким же это образом?

- Просто тем, что вы очень милы ко мне, - ответила Вирджиния. - Вам
ведь нравится, что я живу здесь, не правда ли?

- Да, конечно, дорогая.

- Я долго раздумывала, - продолжала Вирджиния, - и мне очень хотелось
бы родить ребенка здесь.

- Здесь? В этой квартире?

- Да. А вы разве возражаете?

- А не будет ли для вас здесь не совсем удобно?

- Для меня? О нет, здесь очень уютно.

- Уютно, - повторил ошеломленный Перегрин. - Уютно.

- Вы можете стать крестным отцом и для ребенка. Только не будете ли вы
возражать?.. Если родится мальчик, мне не хотелось бы называть его
Перегрином. По-моему, Гай пожелает назвать его Джервейсом. А вы как
думаете?

3

А Людович все писал и писал. Начиная с середины декабря он, не ослабляя
темпов, писал ежедневно по три тысячи слов; более чем сто тысяч слов.
Сочинял он теперь совсем по-иному. Фаулер и Роже лежали в стороне, он не
обращался к ним. В отыскании нужных слов необходимость уже не возникала.
Все слова были правильными. Они неудержимым потоком соскакивали с кончика
его пера. Он писал безостановочно, никогда ничего не исправлял и не
переписывал. Он просто выполнял стоящую перед ним задачу. Людович писал
как одержимый, как будто ему кто-то быстро диктовал, как будто это были
совсем не его мысли. Писал для чего? Он не задавался этим вопросом. Он
просто писал. Его рукопись росла, как маленький Триммер в утробе
Вирджинии, без осознаваемого соучастия.

4

Поступить на работу в оккупационные силы мечтал любой житель Вари. На
службу в офицерскую гостиницу ухитрились устроиться целые семьи со всеми
их ответвлениями. Шесть старцев жили и питались за счет того, что с
раннего утра до позднего вечера тщательно вымывали и натирали линолеумовый