свечи на каминной полке и сказала, повернувшись спиной к путнику:
принес бы весть о Марке. Но уже много, много долгих дней и месяцев прошло с
тех пор, как он покинул этот дом и Англию. И жив он, бедный, или умер, знает
один только бог на небесах!
тоже, потому что нагар со свечи она снимала очень долго.
Сердце у него всегда было мягкое и доброе; и может быть, сейчас он сидит в
тюрьме, приговоренный к смертной казни, за то что пожалел какого-нибудь
несчастного негра и помог бедному беглецу. И для чего только он поехал в
Америку! Почему он не отправился в какую-нибудь другую страну, где дикари.
сесть на стул, чтобы дать полную волю своему отчаянию, как вдруг путник
схватил ее в объятия, и она радостно вскрикнула, узнав его.
раз! Так вы не узнали меня в этой шляпе и плаще? А я думал, вы меня узнаете
в любом наряде! Еще десяточек!
и говорили вы как-то отрывисто. Вот уж не думала, Марк, что вы будете так
резко говорить со мной, только что вернувшись.
молодо выглядите! Еще шесть! Те полдюжины не считаются, придется начать
снова. Господь с вами, какая же радость вас видеть! Еще разок! Ну, никогда
еще мне не было так весело. Еще парочку, ведь в этом нет никакой заслуги!
вовсе не оттого, что устал, а оттого, что понадобилось перевести дыхание.
Перерыв напомнил ему о других обязанностях.
его под навесом для подвод и пошел посмотреть, есть ли тут кто-нибудь. Мы
нынче не хотим никому показываться, пока не узнаем от вас новостей и не
решим, что нам делать.
б они узнали, что вы вернулись, Марк, они бы развели костер на улице, как
сейчас ни поздно.
Марк, - так что заприте дом и разведите посильней огонь на кухне; а когда
все будет готово, поставьте свечу на окно - и мы войдем. Еще один! Хочется
послушать про старых друзей. Вы мне расскажете про них, правда? Про мистера
Пинча, и про мясникову собаку на углу, и про терьера через дорогу, и про
колесника, и про всех остальных. Когда я нынче в первый раз увидел церковь,
я думал, что жив не буду, что одна колокольня меня прикончит. Еще один! Не
желаете? Ну, хоть самый маленький напоследок!
вашими иностранными замашками!
Английские, как устрицы, вот именно! Еще один, ведь это наш, английский, в
знак уважения к стране, где мы живем! Этот между нами не считается, сами
понимаете, - говорил мистер Тэпли. - Я не вас теперь целую, заметьте. Я
побывал среди патриотов. Я целую свою родину.
сопровождал это объяснение, и находить его холодным или равнодушным. В
полной мере выразив свои национальные чувства, он поторопился к Мартину, а
миссис Льюпин, сильно волнуясь и суетясь, стала готовиться к их приему.
друга, что часы "Дракона" спешат на полчаса и что это, должно быть, гром на
них так подействовал. Как ни надоело дожидаться Мартину и Марку, как ни
промокли они и ни устали, оба приятеля были очень рады видеть эти давно
знакомые лица и с любовным вниманием смотрели, как посетители выходят из
дома и проходят мимо, совсем рядом с ними.
Настолько кривей, мне кажется, что теперь у него между ног можно прокатить
большой бочонок, а когда мы с вами его знали, проходил только маленький. Вон
и Сэм идет, сэр.
знать, жива ли еще та лошадь у Пекснифа?
скотина, сэр, что долго еще будет таскаться по свету одер одром и, наконец,
попадет в газеты под заголовком: "Необыкновенный пример живучести в
четвероногом". Как будто она была когда-нибудь жива по-настоящему, так чтоб
стоило об этом разговаривать! А вот и пономарь, сэр, как всегда - пьяный
вдребезги.
промокли, Марк!
Я же вам говорил, Марк, чтобы вы не держались с подветренной стороны, а
почаще менялись со мной местами. Дождь все время поливает вас, с тех пор как
начался.
молчания, - не сочтите это за дерзость, - до чего приятно слышать, что вы
говорите так необыкновенно внимательно; я, конечно, не собираюсь вас
слушаться ни за что, но с тех пор, как я свалился больной в Эдеме, вы совсем
переменились.
тем лучше! Не свечу ли я вижу там?
миссис Льюпин проворная! Идемте, сэр.
животных.
были на месте, машинка для снимания сапог тоже; ломти ветчины жарились на
рашпере; пяток яиц шипел на сковородке; полнокровная бутылка шерри-бренди
перемигивалась с кувшином пенистого пива; всякие деликатесы свешивались с
балок, так что казалось, стоит раскрыть рот - и что-нибудь отменно сочное и
вкусное только обрадуется предлогу в него свалиться.
сего храма, готовила им ужин своими собственными искусными ручками.
так как в этом отношении люди ведут себя одинаково и у Атлантического океана
и у Красного моря, Мартин немедленно ее обнял. Мистер Тэпли очень степенно
последовал его примеру (как будто это была совершенная новость, до сих пор
не приходившая ему в голову).
смеясь от всей души и в то же время смущенно краснея. - Хотя я часто
говаривала, что молодые люди мистера Пекснифа - это душа "Дракона" и что без
них было бы скучно здесь жить, все же я никогда не думала, разумеется, что
кто-нибудь из них позволит себе такую вольность, как вы, мистер Мартин! А
еще того меньше - что я не рассержусь на него, а наоборот, буду рада первой
обнять его на родине, после возвращения из Америки вместе с Марком Тэпли...
отличием, однако подавая мистеру Тэпли знак вилкой оставаться на
почтительном расстоянии. - Вот уж никогда не думала! А еще того меньше, что
мне придется рассказывать о таких переменах, о каких я вам расскажу после
ужина!
Пекснифа. О ней вам вовсе не нужно тревожиться. Лучше нее вам на всем свете
не найти невесты. К чему ходить вокруг да около или делать из этого тайну,
не правда ли? - прибавила миссис Льюпин. - Я все знаю, как видите!
которому и следует все знать. Мне в высшей степени приятно думать, что вы
знаете все. Но на какие же перемены вы намекаете? Кто-нибудь умер?
я вам не скажу ни единого слова, пока вы не поужинаете. Задайте хоть сотню
вопросов, я ни на один не отвечу.
только поужинать возможно скорее; и так как они прошли много миль и
постились с самой середины дня, то им не пришлось особенно приневоливать
себя, налегая на съестное. Ужин занял гораздо больше времени, чем можно было
ожидать; ибо не раз, когда они думали, что все уже кончено, миссис Льюпин
торжествующе доказывала им ошибочность такого предположения. Однако с
течением времени, повинуясь природе, они отступили. Вытянув перед кухонным
очагом ноги, обутые в туфли (что было удивительно приятно в такую сырую и
холодную ночь), и с невольным восхищением любуясь ямочками на щеках
цветущей, жизнерадостной хозяйки и тем, как огонь очага светится в ее глазах
и поблескивает на черных как смоль волосах, они притихли и стали ее слушать.
мистер Пексниф расстался со своими дочерьми и как этот добродетельный
человек расстался с мистером Пинчем. Но все это было ничто по сравнению с
негодующими восклицаниями Мартина, когда она рассказала о том, что стало
предметом пересудов во всем околотке: как мистер Пексниф совершенно завладел
душой и телом старого мистера Чезлвита и какую высокую честь он предназначал
для Мэри. При этом сообщении туфли мгновенно слетели с ног Мартина, и он
принялся натягивать мокрые сапоги, охваченный тем неясным стремлением
куда-то немедленно бежать и что-то с кем-то сделать, которое является первым
предохранительным клапаном у вспыльчивых людей.